Наследник для чемпиона

В образовавшуюся жестом кривую дугу главным образом попадает двуспальная кровать. Тимур, конечно же, понимает, что имеется в виду. И я тотчас краснею.
Ненавижу эту реакцию.
— Тебе пора завтракать. Каша остывает. И вообще…
Прежде чем успеваю еще что-то сообразить, отворачиваюсь от него и прижимаю к горящим щекам ладони. Надеюсь, Тихомиров просто выйдет и оставит меня одну. Вот только… Он, конечно же, никогда ничего не делает согласно моим желаниям. Подходит сзади и сжимает ладонями мои плечи.
— Мне нужно побыть одной, разве непонятно? — голос дрожит и, кажется, даже звенит от эмоций. — Пожалуйста…
— Я не собираюсь сливаться ни через месяц, ни через четыре, — перебивает он меня. — И меня пиздец как бесит то, что ты думаешь иначе, — слышу эту злость в голосе. Хоть он и звучит приглушенно, но буквально вибрирует нотками сдерживаемой ярости.
Только я набираю в грудь воздуха, чтобы обосновать свои опасения тем, что он уже так делал, начинает трезвонить телефон. Нет необходимости смотреть на экран, благодаря характерной мелодии понимаю, что вызов от Кости. Мама в последнее время отдает предпочтение скайпу, а по ватсапу со мной продолжает связываться только Измайлов.
Безусловно, я не собираюсь с ним разговаривать при Тихомирове. Но… Тимур сам вытягивает смартфон из кармана моих шорт. Выражение лица, с которым он принимает видеозвонок, трудно описать. Таким агрессивным я лично видела его исключительно на ринге. Он даже ничего не говорит, лишь смотрит в камеру. Костя перестает улыбаться и, прежде чем я успеваю что-то сказать, спешно обрывает вызов.
— Зачем ты это сделал? — злюсь и пытаюсь отобрать свой телефон у Тихомирова.
Но он отгораживается от меня и, черт возьми, читает нашу с Измайловым вчерашнюю переписку. Ничего такого там, насколько я помню, нет. Однако сам факт того, что Медведь позволяет себе такие вещи, возмутительный!
— Сейчас же отдай мой телефон!
Он не реагирует. Продолжая одной рукой удерживать меня в стороне, второй быстро набирает сообщение. Набирает и, черт возьми, отправляет. А затем… Мне прекрасно видно, как он жмет на троеточие в верхнем левом углу.
— Не смей! — выпаливаю, как только догадываюсь, что он делает.
Но Тихомирову, естественно, плевать на мои слова. Он уверенно жмет дальше, пока посреди экрана не выскакивает окно блокировки контакта. Еще одно нажатие, и только после этого отбрасывает телефон на кровать.
Смотрит на меня. Непродолжительно. Сказать ничего не удается, только рвано выдохнуть, как Тимур прокручивает меня и прижимает спиной к своей груди.
— Ты больше не можешь с ним трахаться, — выдыхает мне в шею и притискивает еще сильнее к себе.
Дышать тяжело, но его слова вызывают во мне новый всплеск негодования.
— Как я могу спать с ним сейчас? По телефону, что ли?
— Вы так делали? — его голос становится ниже и грубее, а все тело — словно каменным. — Когда ты была здесь, делали?
Не считаю себя обязанной отвечать и как-то оправдываться, но Тихомиров так достал меня своими нападками…
— Какой же ты идиот! Ни с кем я не спала! Ни с кем, кроме тебя! Даже по телефону!
Пока выкрикиваю это, Тимур вновь крутит меня, как куклу, чтобы посмотреть в глаза. Посмотреть с не меньшим изумлением, чем тогда в больнице, когда понял, что Миша его сын. Да он в таком шоке, будто я не в отсутствии секса созналась, а в том, что четыре года не ела или не дышала!
— Почему? — спрашивая, бегает по моему лицу глазами.
Визуально все реакции считывает. Ничего не упустит, уже знаю.
— Потому что не хотела. Такой ответ ты понять в состоянии?!
На мое ехидство Медведь не реагирует. Продолжает рассматривать.
— А как же этот хер? Что у вас за отношения?
— Мы пару раз целовались, — чистосердечно признаюсь я.
Тихомиров дергает подбородком, выразительно сжимает челюсти и опускает взгляд к моим губам. Ничего больше не говорит. Только, яростно раздувая ноздри, вдыхает и, наконец, отпускает меня.
Он уходит, а мне требуется еще несколько десятков минут, чтобы полностью прийти в себя. Умываюсь прохладной водой и долго стою, пока сердце не успокаивается.
Кроме утренней прогулки, Тимур забирает Мишу еще и вечером перед ужином. Хорошо, что я вернулась на кухню. Руки занять есть чем, вот бы еще голову… Мало мне переживаний, еще и Расул Муртазанович вызывает на разговор.
— Полина, я не знаю, что у вас с Медведем происходит, — начинает издалека, а я сходу ощущаю себя школьницей, которую вызвали на ковер к директору за аморальное поведение. — Не в моем характере вмешиваться в чужие отношения, — вздыхает, будто ему и правда непросто дается эта тема. Я же стою, сцепив перед собой руки, и дышу через раз. — В общем, Тимур уже неделю срывает тренировки. Нет, он работает. Выкладывается. Прет на всех парах. Но не слышит, что я ему говорю. Едет на старой базе. Мы должны прорабатывать новые связки, повторять определенные комбинации и проходить «фишки» Рамиреса… — догадываясь, что я слабо понимаю суть проблемы, прерывается. И резюмирует более простыми словами: — Еще немного в таком режиме, и Тимур попросту начнет терять темп… И сам ведь это понимает! — срываясь, бормочет под нос какое-то ругательство. — После завтрака у него должно быть два часа сна, но он их не использует. Вместо этого проводит время с тобой или с Мишей. Сомневаюсь, что и ночью нормально отдыхает, — махнув рукой, отворачивается к окну.
— Но что я могу сделать? — интересуюсь с искренним желанием помочь и при этом стараясь не поддаваться смущению.
— Только ты можешь на него повлиять, — бросает Расул Муртазанович и уходит.
А я до самой ночи верчу в мыслях эти слова.
 
30
Тихомиров
Я не должен был принуждать ее к сексу.
Эта мысль не дает мне покоя весь день. Даже когда с сыном гуляю. Смотрю на него и неизбежно вижу Птичку. Сердце сходу дорогу наружу ломит. Сокращается. До боли сжимается. Раздувается. Становится все больше и больше. Ритм ускоряет. Наносит телу сокрушающие удары. Изнутри меня еще не избивали. Оказывается, это хуже, чем выхватывать на ринге от какого-нибудь двухметрового шкафа с силой удара свыше пяти сотен килограмм. Урон гораздо значительнее. Да просто даже… это намного болезненнее.
«Если тебе правда настолько похрен, с кем трахаться, почему ты отказываешь мне?»
Вспоминаю, каких гадостей успел ей наговорить, и кровь в жилах стынет. Иначе, как мудаком, сам себя назвать не могу.
Полина выносила и родила моего ребенка. К тому, что есть сын, начинаю привыкать, но когда представляю, каким образом получил его… До сих пор поражает, что часть меня какое-то время находилась внутри нее. Мне кажется, ни у одного мужика против такого нет шансов. Шансов выстоять. Их нет.