Между плахой и секирой

– Р-р-р-р, – это были первые звуки, которые он издал после того, как появился из леса. – Р-р-разрази вас гром! Зачем руки ломать?
– Уж больно длинные они у вас, – добродушно ответил Смыков, в случае необходимости умевший находить подход и к степнякам, и к арапам, и даже к киркопам, членораздельной речью не владеющим. – Это вам, братец мой, вроде как урок. Чтоб с гостями себя впредь прилично вели. А то встречаете нас без штанов, деретесь, женщин обижаете…
Рукосуев молчал, продолжая сверлить обидчиков своими бешеными бельмами, и каждый, кто встречался с ним взглядом, невольно отводил свой в сторону.
– Вот тут мы уже можем наблюдать плачевные результаты злоупотребления хваленым эдемским снадобьем, – медленно произнес Артем. – Человек по собственной воле превратился в жестокого и всемогущего скота, не ограниченного никакими рамками морали или разума.
– Что хотел, то и получил, – буркнул Зяблик. – Позавидовать можно.
– А если его жизнь заставила? – заступилась за Рукосуева Верка. – С волками жить – по-волчьи выть…
– Какие еще волки в раю, – возразила изрядно помятая Лилечка.
– А это мы скоро узнаем…
– Рациональное зерно этого спора состоит в том, что каждый человек в глубине души стремится ощутить себя в шкуре всемогущего скота, – высказался Цыпф.
– И ты тоже, Левочка? – ужаснулась Лиля.
– Бывает… – потупился Цыпф.
– Давно я говорил, жечь надо этот бдолах проклятый! – Смыков почему-то погрозил пальцем Зяблику. – Жечь и корчевать! И только в одном месте сохранить маленькую деляночку для специальных нужд. При условии строжайшего контроля общественностью.
– Как вы выразились? – переспросил Артем. – Бдолах?
– Да, бдолах, – поспешно пояснил Цыпф. – Это не мы такой термин придумали, а аггелы. Вернее, даже не придумали, а позаимствовали из библейского текста. Там сказано, что Эдем, кроме всего прочего, богат еще и бдолахом, хотя что это такое конкретно, не разъясняется.
– Пусть будет бдолах… – Артем сделал несколько шагов по направлению к Рукосуеву, который при этом весь буквально ощетинился. – Спокойно… спокойно… Никто не собирается причинять вам вред… Вера Ивановна, вы сможете вправить ему руку в локтевом суставе?
– Да ну его! Еще укусит.
– Не бойтесь. Я вас подстрахую.
Рукосуев вел себя как попавший в капкан зверь – зло щерился на людей, всем своим видом демонстрируя готовность к схватке, разве что ушей не прижимал. Едва только Верка опасливо попыталась приблизиться к нему с правой стороны, как последовал молниеносный выпад. Пришлось Артему вмешаться и придавить неукротимого молодца к земле.
Пока Верка возилась с поврежденной рукой, Зяблик со стороны подавал советы:
– А что, если его заодно и кастрировать? Ведь такого амбала можно вместо вола в телегу запрягать.
– Я тебя, дешевка, сам сейчас кастрирую! – прохрипел Рукосуев, садясь, но все еще придерживая правую конечность левой.
– Спокойней, спокойней… – Артем, словно невзначай, провел ладонью по его волосам.
– Убери грабли! – Рукосуев вновь оскалился. – Нет у меня рогов, нет! Не ваш я!
– Да ведь и мы сами вроде не рогатые. – Артем отступил в сторону и сделал глазами знак Смыкову: приступай, мол, к допросу.
Тот с готовностью пересел поближе и участливо поинтересовался:
– Вам без штанов удобно?
– Не твое поганое дело! – огрызнулся Рукосуев.
– Я как лучше хочу. У меня запасные имеются. Правда, галифе. Могу одолжить.
– Они самому тебе скоро пригодятся. Надоест менять.
– А такое здесь, значит, возможно?
– Сплошь и рядом.
– Но ведь это же Эдем, так?
– Ну и что?
– А то, что в Эдеме все Божии твари обязаны в согласии жить. И люди, и звери, и даже мошки.
– Про мошек не знаю… А люди здесь точно как звери.
– Вы аггелов имеете в виду?
– Это уж мое дело, кого я имею…
– А Сарычев сейчас где? – заковыристый вопрос прозвучал совершенно невинно.
– Кто? – презрительно скривился Рукосуев.
– Сарычев. Ему полагалось здесь миссию Отчины основать.
– Не знаю я никакого Сарычева!
– А вас как прикажете величать?
– Как хочешь, так и величай… Но за сустав вы мне, сволочи, ответите.
– Рукосуев, – вмешался Цыпф. – Вы должны меня помнить. Ваша ватага перед походом в Эдем у меня припасы и экипировку получала. Сарычев тогда куда-то отлучался, и вы за него расписывались. Я вам еще комплект нижнего белья заменил. Пятьдесят второй размер на пятьдесят четвертый.
– А-а, – безумный взор Рукосуева переместился на Цыпфа. – Так это ты, сморчок, нас рогатым сдал?
– Ну что вы, в самом деле… – обиделся Цыпф.
– Подожди, приятель, – Зяблик в раздражении хлопнул себя по коленям. – Ерунда какая-то получается! Тебе вроде досталось от аггелов. Так и нам они поперек горла давно стоят. Вот давай и объединимся против них.
– Против аггелов? – подозрительно кротко переспросил Рукосуев.
– Ага. Против аггелов, – кивнул Зяблик.
– С ногами у тебя что? На сковородке прыгал?
– Принудили.
– Ну, попрыгай еще. А когда надоест, приходи. Я тебе рога подровняю, если к тому времени отрастут. – Рукосуев вскочил и прежде, чем кто-нибудь успел удержать его, скрылся среди разноцветных лент, полотнищ и перьев дивного леса.
– Кажется, он нас с кем-то путает, – помолчав, сказал Смыков.
– Да у него просто крыша поехала, – сплюнул Зяблик. – Помешался от страха. А может, от одиночества. Видно, аггелы их тут крепко в оборот взяли. Кого побили, а кого на свою сторону перевербовали. Помните ту котельную в Талашевске, где Лева Цыпф боевое крещение принимал? Одного покойника он тогда опознал. Тоже из ватаги Сарычева. Я, Лева, прав?
– Как всегда… Хотя полной уверенности у меня до сих пор нет… Но очень был похож, очень…
– Я одного понять не могу, – Верка почему-то переглянулась с Лилечкой. – У этого Рукосуева действительно память совсем дырявая, или он только прикидывается?
– Дядя Тема, это к вам вопрос, – Лилечка сразу сообразила, что от нее хочет подруга. – Вы же у нас вроде как знаток человеческой натуры.
– А почему Вера Ивановна сама не спросит? – поинтересовался Артем.
– Стесняюсь, – потупилась Верка и незаметно ущипнула Лилечку за бок. – Это я только среди своих такая смелая…
– Возможно, это побочное действие все того же бдолаха. Каждый человек подсознательно желает избавиться от горьких и постыдных воспоминаний. И если таковых чересчур много, в памяти появляются зияющие пробелы.
– Значит, так! – заявил Зяблик веско. – С бдолахом завязываем. Тут Смыков прав. Иногда с ним бывает… Ну если только еще по щепотке для окончательного выздоровления. А все остальное, что добудем, – в неприкосновенный запас. Согласны?
– Мы-то, может, и согласны, – вздохнула Верка. – А как же ты, зайчик, без него обойдешься? Ты ведь форменный алкаш. Тебя все время к какой-нибудь дури тянет. То вином травишься, то махоркой. А тут их нет. Не выдержишь. Сначала одну щепотку примешь, потом другую… А после без штанов будешь ходить, как Рукосуев. Или, как Колька Мутные Глаза, умом тронешься…
– Предлагаю прекратить бессмысленные дебаты, – перебил ее Смыков. – Цели мы своей достигли. До Эдема дошли. И даже без потерь. Если не считать имущества и аккордеона. Сейчас запасемся бдолахом, продуктами на обратную дорогу и кратчайшим путем возвращаемся в Отчину.
Смертельно оскорбленный Зяблик наконец обрел дар речи. Метнув в Верку испепеляющий взгляд, он процедил сквозь зубы:
– Ты, клизма дырявая, не каркай. Умная очень… На себя посмотри, какая от курева стала… И ты, Смыков, тоже хорош… Порешь горячку, в натуре. Эдем тебе не Агбишер какой-нибудь занюханный. И даже не Баламутье. Нам про него, считай, почти ничего и не известно. А место козырное, хоть и засоренное всякими зловредными элементами. От него, бляха-муха, возможно, спасение человеческое зависит. Уж если мы сюда раком по буеркам добрались, то надо все толком разузнать.
– Что – разузнать? – Смыков сделал страдальческое лицо.