Егерь Императрицы. Крым
Большого изобилия в еде уже не было, но на перекус ее двум людям вполне даже хватило.
– Господин офицер, дозвольте к вам обратиться? – дед Дорофей подошел к стоящему в стороне от всех Алексею.
– Обращайся, – Лешка внимательно посмотрел на пожилого человека.
– Внук у меня. Это последнее, что в этом мире мое осталось. Ради него только мне жить теперь надобно, – горько вздохнув, проговорил он. – Не было бы Мишани, к Очакову бы пошел с ружжом. Трех али четырех турок точно бы приземлил, а так, видать, повременить пока с этим придется. Я слышал, что вы в Николаевской сами стоите, рыбаки с левого берега вашу рать шибко хвалили. Говорят, не забижают местных людей и воины хорошие. Османам, дескать, не раз уже от вас доставалось. А сегодня вот я и сам в этом убедился. Видно же сразу, что воинство справное. Просьба у меня к вам будет, господин охфицер, возьмите нас к себе. В солдатчину-то чтобы пойти, мы с внуком не годимся, но вот полезными быть – это могем. Птицу, дичь с ним добывать будем, рыбалить опять же, ну и так, по хозяйству ежели где, тоже ведь вам пригодимся? Я, вон, за эту жизнь две свои хаты и еще две для детей вот этими самыми своими руками построил, – показал он мозолистые ладони. – Вы не смотрите, господин охфицер, что я весь седой и шибко высохший. Глаз-то у меня зоркий и рука еще пока твердая, – и он неожиданно ловко выхватил из-за спины фузею.
«Бах!» – грохнул ее выстрел, и шагах в ста от кургана на землю с неба упала сбитая ворона.
– Отставить, егеря, все нормально у нас! – Алексей успокоил вскочивших с ружьями наизготовку солдат. А Дорофей как ни в чем не бывало уже засыпал в дуло фузеи порох из матерчатого, скрученного «колбаской» патрона. Прошло секунд пятнадцать, и, закончив перезарядку своего ружья, он опять закинул его себе за спину.
– Не промокает у реки? – Лешка кивнул на тряпицу от самодельного патрона, которую дед аккуратно убрал в карман.
– Она у меня на воске вся, хорошо пропитанная, – покачал тот головой. – Только если окунуться в воду, а вот так-то долго сырость держит.
– Как тебя по отчеству-то кличут, Дорофей? – Лешка с прищуром смотрел на деда.
– Архиповичи мы, – солидно ответил тот.
– Вот я и думаю, что не все ведь ты мне про себя рассказал, Дорофей Архипович, – покачал укоризненно головой Алексей. – Совсем не простой ты человек. А вот как мне в военном подразделении быть рядом с тем, кому я не доверяю? Ну, вот сам посуди? А ну говори правду – был солдатом?! – рявкнул он вдруг стальным голосом.
– Так точно, ваше высокоблагородие! – вытянулся по швам дед. – Капрал Архангелогородского пехотного полка Леонтьев Дорофей! Воевал под началом генерал-фельдмаршала Миниха в турецкую кампанию императрицы Анны Иоанновны. После замирения, при выходе из Валахии на свою землю был пленен татарами. Места эти я хорошо еще по осаде и при обороне Очакова знал. Бежал из татарского полона и был ранен. Подобрали, укрыли от басурман и излечили местные рыбаки. Ну а там я уже женился и осел здесь, у этого Буга. Опосля детишки уже пошли. Ну вот куды мне было возвращаться со всем этим своим обозом да в родной полк? Али нужно было их одних здеся бросать, словно бы кутят? – старый солдат будто оправдывался перед Алексеем.
– Нда-а, – протянул Егоров. – А я думал, что у меня Карпыч с Макаровичем самые старые в роте служаки. Сколько лет-то тебе нонче, капрал?
– Так шестьдесят третий уже пошел, ваше высокоблагородие, – ответил дед. – А в рекрутчине я с осемнадцати годков. Семь лет под ружжом в строю был.
– Хорошо сохранился ты для своих лет, солдат, – усмехнулся Лешка. – Вон, и навыки свои ратные совсем не утратил. Я ведь даже по способу зарядки фузеи сразу же понял, что ты сам из служивых. Руки, они же ничего и никогда не забывают!
– Так точно, ваше высокоблагородие, – согласился старый солдат. – Руки все помнят. Да и тело, вона, как само собой во фрунт встало.
– Так, и что же нам с тобой делать-то теперь, Дорофей Архипович? – задумчиво проговорил Алексей. – Ежели я тебя к себе пристрою, и коли до начальства твоя история дойдет, то мало нам обоим с тобой не покажется. У военного ведомства ведь срока давности вообще никакого нет. Покамест солдат не помрет или же в богадельню по состоянию здоровья не будет списан, то он все время при государевой службе состоять должен.
Про это Алексей знал не понаслышке. Еще в «Рязанке», на занятиях им рассказывали об особенностях службы в русской императорской армии. Первые рекруты служили в России пожизненно, до тех пор, пока им позволяли это их силы и здоровье. Потом они списывались на «доживание» в богадельни или в инвалидные команды. Но постепенно сроки этой службы начали сокращаться. Уже под самый конец царствования Екатерины Великой, а именно с 1793 года, солдаты стали служить по двадцать пять лет, а еще через полвека им полагалась действительная служба в два десятка лет, и еще пять было необходимо пребывать в запасе. Чуть позже этот срок службы еще снизили до пятнадцати лет, в том числе три года с пребыванием в запасе. И уже в самом конце рекрутчины, уже после отмены крепостного права, солдаты служили десять лет ратно, и пять лет они потом находились в запасе. Но сейчас-то на дворе было лето 1777 года, а это означало, что старого капрала следовало отдать для разбирательств с рапортом по команде и для дальнейшего использования его военным ведомством.
Лешка посмотрел на деда. Нет, никому и ничего он докладывать не будет.
– Капрал Леонтьев, язык за зубами держать умеешь?
– Ну а как же не уметь? – усмехнулся тот. – Я бы и вам ничего не сказал, ваше высокоблагородие, да уж больно ловкий вы командир.
– Умеешь, умеешь, – согласился со своими мыслями Лешка. – Я это еще по нашей первой встрече, два года назад, при переправе через Буг отметил. Значит так, дед Дорофей, принимаю вас к себе в роту как вольнонаемных. Если что, ты с внуком сам будешь из бывших православных подданных султана, бежавших из османского, очаковского правобужья и от верной смерти. Что, собственно, так-то оно, в общем-то, пожалуй, и было. О своей давней службе в Архангелородском полку знаешь только ты и я, и больше никто! Это понятно?! Иначе за Мишаней твоим больше некому будет уже приглядывать. Все ли уразумел?
– Так точно, ваше высокоблагородие, – встал по стойке смирно старый солдат. – Есть держать язык за зубами! Да я ведь и сам неразговорчивый, все правильно вы сказали.
– Ну, вот и отлично, – кивнул Алексей. – А твое знание правого Очаковского берега нам может еще весьма пригодиться, и за своих близких ты, Дорофей Архипович, придет время, с турками посчитаешься, уж это я тебе обещаю! Лужин, у вас там все готово? – крикнул он, обернувшись к егерям.
– Так давно ведь уже, вашвысокоблагородие, – отозвался Цыган. – Мы только вас ждем, когда вы там поговорите.
– Да поговорили уже, – усмехнулся Алексей. – Принимайте пополнение, Леонтьев Дорофей Архипович, из казаков. Будет со своим внуком у нас в роте в статусе вольноопределяющихся. В тыловую группу к Ускову Степану я их определю. А с лодкой что будешь делать, дед Дорофей?
– Дык худая она у меня, ее всю смолить нужно, а пока, думаю, лучше уж запрятать подальше, – отозвался Леонтьев.
– Подпрапорщик, выдели трех егерей в помощь деду, вам на все про все двадцать минут времени, потом их сажаете на двух вьючных лошадей, и трогаем в станицу, – распорядился Алексей. – Все, время пошло, быстрее, братцы. Хотели, вон, по холодку, с утреца ехать, а получилось опять по самой что ни на есть сильной жаре.
Глава 5. Тульские штуцера
– Ох ты, как энти кибитки-то в пути запылились! – качали головой караульные, пропуская повозки в станицу. – Чегось, Иван Нилович, прямо из самой Рассеи к нам сюды анжинеры с мастеровыми прибыли?
– А чего бы и нет? Из нее, родимой! – подкрутил усы капрал Луковкин. – Коли уж мы у самой матушки императрицы Екатерины Алексеевны на примете. Господи, даруй ей здравия и многая лета! – и он, стянув с головы картуз с нашитым на него волчьим хвостом, перекрестился на виднеющийся крест станичной церкви.