В слепой темноте

— Нет, Алекс, твоей матери я ничего не сказала, — с сожалением произносит Лена. — Я не смогла. Она ничего не знает, по-прежнему считает, что ты отгородилась от всех, никого не желаешь ни видеть, ни слышать.
— Значит, ты знаешь, что произошло, — понимаю я, — она тебе рассказала.
— Да, — коротко кивает.
Евгений непонимающе смотрит то на меня, то на Лену, из чего я делаю вывод, что он не в курсе моего прошлого. Пусть это так и останется.
— А… что случилось с… — не представляю, знают ли они о том, что произошло с Егором.
— С кем? — мягко интересуется моя милая тетя.
— С тем парнем, который… — язык не поворачивается, чтобы продолжить.
— Он больше тебя не потревожит, — уверенно и жестко сообщает Евгений, неожиданно ласково взяв меня за руку. — Я засадил его в тюрьму. Связи нужные, слава богу, у меня есть.
И я вспоминаю одну деталь с той ужасной ночи.
— Так это были вы? В ту ночь? Ваш я голос слышала. А еще я слышала его жалостливый крик. Что вы с ним сделали?
— Побил, скрутил и вызвал полицию, — невозмутимо отвечает мой спаситель.
По выражению лица Лены я понимаю, что она тоже знает об обстоятельствах той роковой ночи. Но что не знают они оба, так это то, что этот психопат когда-то похищал меня, едва не довел до сумасшествия, преследовал меня и разрушил всю мою жизнь. Но что странно — в эту самую секунду мне глубоко плевать на всё из выше перечисленного. Не чувствую себя побитой, разбитой, несчастной, сломленной, обделенной судьбой или же потрепанной, уничтоженной жизнью. Не чувствую страха. Ни перед чем и ни перед кем. Изменилось восприятие, и изменилась я сама. Да, я определенно стала другой.
Мыслить здраво тяжело, заострять внимание на чем-то одном еще сложнее, и я устало прикрываю веки.
— Когда меня выпишут? — всё же нахожу силы собрать обрывки вертящихся в голове вопросов и сложить их в один, наиболее значимый для меня в данный момент.
— Эм… пока рано говорить об этом, — отвечает тетя. — Но ни значительных речевых нарушений, ни проблем с двигательной активностью доктор не выявил. Сказал, что это вообще чудо! Фантастика! После глубокой комы очень редко кто способен вернуться к нормальной жизни, а ты, Алекс, — случай один на миллион. Пожалуйста, цени свою жизнь. Не зря Бог дал тебе второй шанс, — радостно подбадривает меня тетя, а Евгений с сосредоточенным лицом уточняет:
— Лен, ты уверена, что доктор не ошибся? По-моему, последствия всё же есть, — с некоторой настороженностью он косится на меня, никак не реагирующую на ее слова.
— Ну… имеются кое-какие аффективные нарушения… синдром аспонтанности… — профессиональным языком отрывисто сообщает та, видимо, боясь посеять во мне панику или считая, что некоторые новости относительно моего здоровья мне всё же лучше не знать, ибо сие плохо скажется на психике. Но дело в том, что мне плевать, какими дефектами я там обзавелась, я чувствую себя прекрасно, лучше всех. Мне впервые за долгое время спокойно, на душе тишь и гладь, а сердце не изнывает от боли. — После черепно-мозговой травмы такое случается, лобная доля повреждается и… в общем, ничего страшного, это не то, с чем нельзя справиться, — добавляет Лена с натянутой улыбкой, всем своим видом показывая, что всё хорошо, всё под контролем и всё решаемо.
М-да, врать она не умеет, а я всё так же с легкостью распознаю чужую мимику. Ну да и ладно. Пусть живут в иллюзии, раз им так нравится.
— Можно я посплю? — ровным голосом прошу я и, не дожидаясь ответа, устраиваю голову на подушке, подтягиваю к себе одеяло.
— Алекс, всё хорошо? — с долей беспокойства интересуется Евгений.
— Хорошо, — тихо вторю я и легко засыпаю за неимением задних мыслей, ведь больше нет повода себя накручивать, задаваться тысячами вопросов и рыдать от отсутствия ответов.
Но перед тем как погрузиться в сон до меня доносится недоуменный голос бывшего начальника:
— Что значит аффективные нарушения? И аспонтанность — что это вообще такое? Я ничего не понял.
— Тсс, — предупреждает она, — давай спустимся вниз, к кофейному автомату, и я тебе всё объясню…
 
 
 
 
Терзала боль… в душе когда-то.
 
Чувства обнажены,
 
Открыты нараспашку
 
И безумно были ярки,
 
Врезались иглами острыми
 
Стекла разбитого сердца
 
В каждую клеточку тела.
 
Всем существом
 
Ныряла в страшную дрожь —
 
Неистово колотило от страха…
 
 
 
Потом…
 
Ты, спрятавшись в кокон,
 
Всё забываешь.
 
Медленно так умираешь,
 
Рождаешься без странных дефектов,
 
Что именуется чувством.
 
Ты на ключ запираешься
 
От мира эмоций;
 
Когда нет в лексиконе
 
Таких слов, как Любовь,
 
Печаль, Боль и Разбитое Сердце.
 
Нет нутро разрывающего
 
Дикого крика души.
 
Ты закрылась,
 
Ты больше не пустишь
 
Никого в свои сны и миры.
 
Не слышишь колотящего
 
Бешено сердца в груди.
 
Не ищешь ни в ком доброты,
 
Иллюзорной слепой теплоты.
 
Пусть холодно,
 
Пусть душа остыла,
 
Пусть безразличен стал весь мир —
 
Ты знаешь, что в безопасности,
 
Спокойны твои мертвые эмоции.
 
Ты существуешь, ты дышишь…
 
Однако отныне больше не веришь,
 
Что Иначе можно прожить эту жизнь.
 
 
    
Глава 7. Депрессия.
17 мая 2020.
Воскресенье.
 
Прошло две недели с тех пор, как я вернулась «с того света», как часто любит повторять Лена. С работы меня благополучно уволили, но от начальника своего я так и не избавилась. С некоторых пор этот грозный и суровый мужчина является неотъемлемой частью моей жизни. А может, и не моей. В последнее время я очень часто замечаю влюбленные взгляды своей тети, обращенные на задумчивого порой Евгения. Девушка нет-нет да и застынет, завороженно глядя на нашего завсегдатого гостя. Мужчина, как я понимаю, тоже к ней неравнодушен, всё время ищет встречи с ней, повод увидеться: чуть ли не каждый день заглядывает к нам на квартиру. То что-то принесет, то починит, то смастерит на редкость изумительную деревянную мебель. Недавно вот Ленкин кухонный стул отреставрировал, весьма мастерски подошел к этому делу, прошу заметить, задействовал всё свое креативное мышление и фантазию. Не предполагала я, что этот вечно угрюмый, жесткий человек несет в себе столь великолепный творческий талант. Евгений разбирается и в тонкой, ювелирной резьбе по дереву, и в механической обработке различных пород древесины на токарном станке, и в качественных красках для готовых изделий, и в том, как лучше сохранить деревянную поделку, какие защитные масла и воски применять, чтобы та не испортилась со временем. А к моей выписке он, к моему немалому изумлению, подарил мне собственноручно вырезанную из ольхи миниатюрного белоснежного ангела с расписными, переливающимися нежно-сиреневым перламутром крыльями на коричневом кожаном шнурке. Аккуратно застегнув украшение на моей тонкой бледной шее, заботливо произнес: