Что осталось после нее

Добравшись до них, старуха уперла руки в бока и сурово спросила:
— Куда это вы собрались? Тебе же велели проводить пациентку в палату.
— Я хотела вывести Клару на улицу, — объяснила девушка, — подышать свежим воздухом.
Медсестра Маккарн, жуя губами, недовольно покосилась на нее.
— Это не твое дело — решать, что пойдет на пользу пациентке, — заявила она. — Немедленно отведи ее в комнату.
Медсестра Йотт опустила глаза.
— Да, мэм.
— Запомни, ты не врач, — не унималась Маккарн. — Бери пример с меня. Я работаю здесь уже больше двадцати лет и всегда скрупулезно выполняю указания докторов!
— Простите, — покраснев, пролепетала девушка.
Медсестра Маккарн покачала головой и зацокала языком.
— Я уже второй раз делаю тебе замечание. Ты слишком много себе позволяешь!
Клара сглотнула и сделала шаг вперед.
— Доктор Торн велел ей вывести меня на улицу, — сказала она. — Я пожаловалась, что устала сидеть взаперти, и он предложил мне немного прогуляться.
Маккарн воззрилась на Клару, скривив рот. Но та спокойно выдержала ее взгляд и не отвела глаз. Наконец Маккарн посмотрела на молоденькую медсестру.
— Это правда? — спросила она.
Девушка кивнула.
Маккарн сжала губы. У нее на лбу вздулась синяя жила. Она с трудом сдерживалась.
— Ну хорошо, — наконец сказала она, махнув рукой в сторону лестницы. — До обеда осталось десять минут. Проследи, чтобы пациентка пришла в столовую вовремя. Если опоздает — пеняй на себя. — Маккарн раздраженно затрясла головой и, задрав нос, прошествовала по коридору.
Медсестра Йотт улыбнулась Кларе.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Она мне это еще припомнит, даже не сомневаюсь.
Этот случай произошел десять недель назад. А чувство у Клары было такое, будто миновало десять лет.
Она протянула руку к письму на столе. Когда девушка заметила его утром, сердце радостно подпрыгнуло в груди: она решила, что ей написал Бруно. Наконец-то он ответил на письма, которые она отправляла ему каждый день! Но, увидев на конверте ровный отцовский почерк, Клара рухнула на кровать, закрыв лицо руками. Почему, ну почему Бруно ей не отвечает?! Сначала она думала, что ее письма кто-то перехватил. Но это невозможно. Она сама относила их вниз, к столу дежурного, и опускала в запечатанный почтовый ящик. За целый месяц она не получила ни одной весточки. Она начала просыпаться в холодном поту: а вдруг произошло что-то ужасное? Ее отец — властолюбивый тиран, но не мог же он причинить вред Бруно? На секунду мелькнула мысль: может, Бруно о ней забыл? А вдруг ее любовь для него пустяк? Что, если она — всего лишь одна из женщин в его длинном списке? Да нет же. Все совсем не так. Она много для него значила. Очень много. Она в этом не сомневалась. И все же пусть лучше он полюбит другую женщину, чем плывет лицом вниз по реке Гудзон, как ее брат Уильям. Этот кошмар снился ей каждую ночь.
Клара отступила от стола и снова прижала руку ко рту. Ей вдруг стало дурно, хотя сухой тост, съеденный за завтраком, на время помог усмирить тошноту. Вряд ли отец после трех месяцев молчания написал ей, чтобы только передать привет. На Рождество и Новый год она не получила даже открытки. Неужели ее наконец выпустят отсюда? Или наоборот, объявят, что она останется здесь еще надолго?
Она набрала в грудь воздуха и снова взяла письмо, мысленно поклявшись, что на этот раз точно его откроет. Закусив губу, Клара просунула палец под бумажный край и разорвала конверт. Дрожащими пальцами она раскрыла единственный листок — один из тех, что лежали на подставке из слоновой кости в отцовском кабинете. Сжимая письмо похолодевшими руками, она даже не обратила внимания, что конверт упал на пол.
 
Дорогая Клара!
Мы с твоей матерью надеемся, что ты чувствуешь себя хорошо и лечение идет тебе на пользу. Как прискорбно, что в твоей жизни произошел такой поворот. Доктор Торн объяснил мне, что порой, как бы ни старались родители, они не в силах предугадать, какие плоды принесет их воспитание. Впрочем, это неважно. Что выросло, то выросло. Мы с твоей матерью трудились не покладая рук, и нам не в чем себя упрекнуть. Я пишу тебе потому, что после обвала фондового рынка в сентябре многое изменилось. Мы понесли денежные убытки. Чтобы сохранить дом и вести привычный образ жизни, мы, к моему сожалению, больше не сможем платить за твое лечение в этой клинике. Мы с доктором Торном обсудили твое состояние и договорились принять меры, которые оба считаем необходимыми. Он объяснит тебе, о чем идет речь. Помни, мы с твоей матерью неустанно печемся о твоем благе.
 
С наилучшими пожеланиями, отец
 
Клара растерянно смотрела на письмо. Слова сливались в пятна, в горле вырос ком. Что все это значит? О каких мерах он говорит? Ее отпустят на свободу? Неужели ее оставят в покое, и она сможет идти куда захочет? Она уронила письмо на пол и, дрожа всем телом, стала расхаживать по комнатке. Прием у доктора Торна назначен на одиннадцать часов, а сейчас всего полдесятого. Клара остановилась и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. Нельзя так волноваться, это вредно для ребенка. Надо успокоиться. Она легла на кровать и прикрыла глаза, накинув на себя одеяло, чтобы унять дрожь.
Вдруг Клара резко вскочила, подумав о том, что нужно срочно что-то предпринять. Надо написать Бруно! Он должен знать, что в ее жизни скоро что-то изменится: ее отпустят или отправят домой. Она сомневалась, что он получает ее письма, но все же имеет смысл объяснить ему, что происходит. Клара встала, открыла ящик стола и замерла с занесенной над бумагой ручкой: она не знала, что ему сообщить, ведь она сама не догадывалась, что ее ждет. Наверное, лучше сделать это после разговора с доктором Торном. Может, он примет ее раньше? Она решила спросить медсестру Маккарн, нельзя ли изменить расписание. Клара встала и направилась к двери, но вдруг услышала в коридоре мужские голоса.
Она бросилась обратно к столу, смахнула бумагу и ручку в ящик и огляделась по сторонам: надо сделать вид, что она чем-то занята. Медсестра Маккарн утверждала, что «все беды от безделья» и если пациентка заскучала, она может подмести пол или помыть туалет. Клара схватила Библию, которая пылилась на полке, плюхнулась на кровать и открыла наугад. У нее кружилась голова, а ноги подкашивались, словно она несколько дней голодала.
И тут в дверь тихо постучали. В комнату вошел доктор Торн и какой-то незнакомый мужчина, а за ними — медсестра Маккарн. На плечах незнакомца лежал снег, забившийся и в манжеты шерстяного пальто; на полу, под галошами растекались грязные лужицы.
— Доброе утро, Клара, — приветствовал ее доктор Торн. — Как вы сегодня себя чувствуете?
Она с усилием улыбнулась и закрыла лежащую на коленях Библию.
— Прекрасно, спасибо. А вы?
Доктор Торн взглянул на второго мужчину.