Провокационная терапия

Т. (недоверчиво): Планируешь выписаться? (Смеется. С твоими-то внутренними данными! Ясно могу представить, как ты будешь жить.
К. (протестуя): Погодите минутку, я собираюсь устроиться официанткой.
Т. (проникновенно): Как ты это представляешь, черт возьми, стоять по восемь часов в день на ногах, когда эти же деньги можно заработать, лежа на спине, всего за 20 минут?!
К. (смеясь, но серьезно): Может, прекратите разговаривать со мной таким образом? (Пр. № 5)
Естественным стремлением для этой девушки, которая зарабатывала до 500 $ за ночь, стало вернуться к нормальной, настоящей жизни. Несмотря на прошлое, она не поддалась на попытки терапевта убедить ее стать «девушкой вызову». Она выбрала долгий и трудный путь официантки или секретаря по собственному желанию, на основании выводов об отрицательных, уничижительных воспоминаниях о прежнем поведении.
Можно еще привести пример «пробуждения худших воспоминаний и страхов о прежней жизни». Я (Ф.Ф.) работал с одной хронической больной и предложил ей место "ключницы в нашей больнице, т.е. я внушал ей мысль о том, чтобы она забыла о выписке, «осела» бы в больнице и прожила бы свою жизнь, лечась и работая одновременно. Я расписывал ей, какая могла бы быть ее жизнь в больнице, как на нее реагировали бы больные по прошествии десятков лет, как она состарилась бы и не могла бы уже выполнять работу и как прекрасна была бы ее жизнь, если бы мы все организовали и взяли под контроль. Эта перспектива привела ее в ужас, но потом она призналась, что подумывала о чем-нибудь подобном, но в результате пациентка утвердилась в решении покинуть больницу и никогда сюда не возвращаться.
При лечении провокационной терапией врач стремится разными путями, имплицитно или эксплицитно, указать на социальные последствия поведения своего пациента. Терапевт делает попытку вербализовать все табу, о которых люди не говорят друг другу в наше время, он делает все, чтобы передать невозможное речью, почувствовать и подумать о невозможном для клиента, облекая словами все внутренние сомнения, самые худшие мысли и страхи пациента по отношению к себе и о реакциях других людей на него самого. Таким путем пациент неизбежно начинает верить, что он не «разрушенная» личность и вполне может преодолеть конфликтные ситуации осознанным, реальным и подходящим способом.
Очень часто терапевт применяет более сложные пути искушения и убеждения. И действительно, в абсурдном преувеличении симптомов, доходящим иногда до смешного, есть свои пределы. В попытке «доказать» иррациональную сущность пациента терапевт способен выстроить идиотские данные из любого источника. Он как бы принимает на веру рациональное, всякие извинения и с помощью иронии расширяет их, а затем «правдоподобно» подводит к концу, доведя до абсурда. Отношение ко всему он выражает с помощью показного возбуждения и на протяжении всего времени он соглашается и подтверждает «позитивную» манеру общения. Например: -
Т. (холодно-равнодушной пациентке «искренним» тоном): «Почему ты так честна и воспринимаешь все так близко к сердцу?» Ведь наиболее часто в практике встреч случаи, когда врач говорит о недостаточной ответственности и неспособности вылечиться.
В основном пациенты воспринимают, реагируют и ведут себя в терминах плохого, негативного и больно ранящего. У них две установки на жизнь: либо плоха, либо хороша; и для каждой они находят много обоснований. Тенденция пациента видеть действительность искаженным образом, жизнь представляется им паршивой, жестокой, грубой и слишком долгой, они не хотят точно оценивать противоречивые и положительные факты. Терапевт, делая упор на "мрачной стороне жизни, пытается спровоцировать пациента выстроить конкретные и очевидные впечатления больного и дать ему как можно больше возможностей открыть положительные, счастливые и обнадеживающие впечатления. Большинство больных в конце концов признаются, что они разрешали некоторые проблемы успешно, что они проявляли гораздо большую любовь и привязанность, чем они хотели вначале. По иронии судьбы нарастание «силы» клиента тесно связано с одновременным «ослаблением» терапевта.
Другой специфической техникой может стать снятие ответственности за коммуникацию. К такой технике приступают, когда терапевт хочет что-то «прямо» передать клиенту, но не хочет нести ответственность за понимание и использование этой информации клиентами. В таких случаях часто информация передается такими общими заявлениями, как "некоторые врачи сказали бы… " или "Вы слышали о последних научных опытах, которые показали… ".
Прямая провокация
В провокационной терапии следует как можно быстрее подходить к тем областям, которые стремится избежать клиент, и заявляет об этом своим поведением. (Один клиент дал образное название этому: «Поиски хомута».) Терапевт не чувствует острой необходимости развития интересующей его темы, его задача — оставаться с клиентом все это время и каждый удобный момент стремиться возбудить больную и не дать клиенту уйти от проблемы. Тогда клиент внесет какой-то порядок в свои впечатления и прежние опыты, разовьет тему, которую он считает важной и справится со своими чувствами. Терапевт может применить гнев, хаос, и неорганизованные сеансы: все это не будет сигнализировать о каком-либо терапевтическом барьере, т.к. выбор терапевта на реакцию больного довольно широк. Как оказывается, подавляющее большинство терапевтических сеансов совсем не лабильны, как это может показаться, а наоборот, клиент сам проявляет интерес к лечению.
Даже провоцируя гнев у явно враждебно настроенных клиентов, терапевт может больше узнать о его контроле и пределах. Пример:
К.: (громко и яростно): Черт вас возьми, если не прекратите разговаривать со мной так мерзко, с таким сарказмом, я не стану лечиться и не буду оплачивать счета!
Т.: (встревоженно, просяще): Пожалуйста, не надо! Мне нужны деньги! (Схватившись руками за голову). О-о, надо сообщить Джун и моим деткам, что в этом году у нас не будет Рождества!
К.: (калейдоскоп эмоций на лице: гнев, смех, умиротворение): Хорошо, хорошо! Черт с тобой, я знаю, что вы нужны мне больше, чем я вам. Но, Фрэнк, разве вы… (Пр. №6)
Другой пример:
К.: (сердито, громко): Лучше бросьте разговаривать со мной так, а то я…
Т.: (перебивая, ровно и глядя прямо на клиента) Если хочешь иметь дело таким образом, давай, валяй, проявляй свой характер.
Т.: (Изменяя тон, с энтузиазмом): Как, здесь в больнице у нас есть комната для таких горячих, как ты, кому просто необходимо остудиться. Правда, персонал почему-то называет эту комнату изолятором, но я думаю, «комната для горячих» звучит лучше, правда? (Пр. №7).
Больной быстро начинает контролировать свой гнев. При лечении провоцированием гнева клиента на себя главной задачей терапевта является научить клиента оценивать свое по ведение. Эго особенно важно для клиентов с легкой возбудимостью, которые всегда боятся того, что другие подумают о них.
Формы (паттерны) коммуникации
Прежде всего, клиенты отличаются своими формами и способами коммуникации с терапевтом. Прежде чем терапевт сможет контролировать способ поведения больного, он пробует много приемов «дай и возьми», как то: быстрое движение, последовательность эмоционального воздействия в попытке спровоцировать спонтанную реакцию клиента и «вскрыть» законсервированный набор его реакций. Многие клиенты часто усваивают посыл «Ты должен слушать меня на моих условиях и не прерывать, пока я не закончу».
Широкое использование конфронтации и провокации во время терапии нужно для того, чтобы уменьшить шансы зависимости больного при общении с терапевтом, ибо зависимость немедленно сведет на нет все другие формы лечения.
И, наконец, надо отметить, что врачи провокационной терапии не верят в молчание (Джонатан Винтере считает предпочтительнее тип монолога) и обычно используют всяческие стимулы, чтобы заставить клиента открыто реагировать.