Безжалостный. Свидание со зверем

Комната превратилась в поле боя — разбитые тарелки, клочки постели и вещей. Энди забилась в угол, продолжая скалиться и рычать, но в животном взгляде уже ясно читалась паника, и я отступил к дверям, чтобы не провоцировать хищницу на отчаянные действия. Так мы и разошлись по разным углам. Она еще порычала с полчаса, потом принялась вылизывать пострадавшую шкуру, поглядывая на меня и шипя на каждое мое движение. Пришлось улечься и отвернуться от нее — она мне больше ничего не сделает, но это ни черта не радовало.
Мысли взрывались от вопросов — уж слишком все не так. Ее длительный ломаный оборот говорил, что с этой самкой по-прежнему что-то не так, а невменяемый взгляд зверя пугал настолько, что мне самому на животном уровне хотелось убраться. Только я не мог. Когда позади все стихло, я бесшумно развернулся…
Она спала, все так же в звериной ипостаси. Светлые стены рядом измазаны кровью, и это обеспокоило — вдруг я сильно навредил? Нужно было срочно вызывать помощь, чего бы это ни стоило.
На мое движение Энди предсказуемо снова зарычала — пришлось повысить голос и пройтись вдоль стенки к шкафу. К счастью, ее нервы не сдали — не кинулась. А я смог спокойно обернуться и вытащить из-под кровати рюкзак с мобильником.
Харт взял трубку не сразу.
— Прости за беспокойство, но с Энди все плохо. — Теперь, когда слышал свой собственный голос, понимал, что он дрожит от страха… за нее. — Нужен кто-то проверенный… Она обернулась.
— Черт, — вздохнул он. — Понятно все.
Я повернулся, вжимаясь спиной в стенку. Энди не спускала с меня взгляда, но огня в нем заметно поубавилось. Теперь зверь выглядел несчастно и взъерошено.
— У нее, возможно, кровотечение.
— Почему?
— Мы подрались — она кидалась на меня.
Харт напряженно засопел в трубку:
— Сейчас все решим. Я перезвоню.
Я попробовал приблизиться к ней, но на мою попытку она снова вздыбила шерсть и зарычала.
— Энди, — позвал я, опускаясь на колени. — Ты ранена, позволь осмотреть…
Бесполезно — кошка снова вскинулась и заметалась вдоль противоположной стены, оставляя кровавые следы. Я выругался, беспомощно наблюдая за ее паникой. В настоящем виде я ее не уложу, а в зверином — ничего не сделаю.
Но помощь пришла довольно быстро. Я не позволил ворваться бригаде из медцентра, встретив их в коридоре. После недолгих раздумий решено было усыпить Энди стандартным транквилизатором. Когда ее вытащили на носилках, у меня внутри все перевернулось. Я оборвал любые уговоры остаться в камере — стало плевать на все!
— Я тут по своей воле, — зарычал врачу в лицо. — И я не могу оставить свою женщину истекать кровью непонятно где!
Мозги отказали напрочь! Я поставил под угрозу все, к чему шел эти месяцы. Смысл жизни сейчас лежал на операционном столе, окруженный врачами. Я смотрел на происходящее через стекло, прикованный наручниками к трубе — все, что могли сделать для сохранения имитации моего заключения. Энди обернулась почти сразу, как только ее усыпили, и стали понятны источники кровотечения — я порвал ей кожу между лопаток, когда пытался усмирить…
— Рейн… — Харт вошел в комнату, когда Энди зашили. — Как она?
— Сказали, ничего страшного, — глухо отозвался я. — Зашили рваную рану между лопаток.
— Понятно…
— С ней что-то не то, — процедил.
— С моей то же самое, — огорошил он меня. — Мы особо не распространяемся…
— Что? — обернулся к нему.
— Они оборачиваются в ответ на гормональный всплеск и душевный надлом, — устало начал объяснять он. А я даже не поблагодарил, что Харт примчался ко мне ночью. — Когда я присвоил Донну, она начала оборачиваться. Ужас в том, что она не помнит ничего. Сознание в такие моменты спит.
Я слушал, не веря ушам:
— И как вы теперь?
— Гуляем по утрам, — пожал он плечами. — Потихоньку адаптируется… Самое страшное было, когда меня забрали, и она осталась одна. Зверь в таком состоянии мог натворить что угодно, потому что Донна уже хотела остаться, несмотря на мои обещания. Но она справилась. — Харт помолчал, давая мне время усвоить. — Это тяжело для нее, Брайт. Ей понадобится поддержка. Твоя.
Я еле протолкнул ком в горле, замирая внутри и снаружи. Осознание собственной самонадеянности парализовало. И как Виммеру удается пользовать всех безнаказанно? То, что происходило между мной и Энди, не укладывалось в голове даже у меня, хотя я был уверен, что готов нести ответственность за случайные жертвы. Как так выходило, что, находясь рядом, я только увеличивал количество шрамов на ее теле вместо того, чтобы оградить ее от опасности?
— Она бросилась на меня, — покачал я головой, болезненно хмурясь.
— Ты ее пугаешь. Надо что-то менять…
— А ты что поменял? — посмотрел прокурору в глаза.
— Я договорился. Обещал, что отпущу.
— Правда? — удивился я, усмехнувшись.
— Делать было нечего — Донна ненавидела меня за наш первый раз и за то, что не предоставил выбора. Я не мог так продолжать.
— Отпустил бы?
— Я не знаю. — Он вздохнул. — Но она в это верила. А ее вера — все, что у меня оставалось. Надо с чего-то начинать, Брайт.
Врач показал из зала знаком, что они закончили.
— Я прикажу отвести тебя в камеру и верну ее тебе, — сообщил Харт и направился к выходу.
***
Проснуться удалось не сразу. Тело в первый вдох намекнуло, что пока спала, мной кто-то отбил какой-то особенно острый угол. Между лопатками прострелило болью, мышцы возопили с требованием оставить их в покое и не напрягать вовсе, а вместо вздоха с губ сорвался стон, и я перевернулась на спину.
— Энди, — послышалось хриплое рядом, и я с трудом разлепила глаза, напоминая себе, что раз жива, надо возвращаться в боевой режим.
Рейн сидел рядом на краю кровати и протягивал мне чашку… с водой.
— Кажется, мне нужно что-то покрепче, — прохрипела я, хмурясь.
Он помог усесться и сунул чашку мне в руки, хмуро приказав:
— Пей.
— Что случилось? — повела я плечами. — Я напилась с двух бокалов и билась спиной в двери? — Только тут заметила пластырь на сгибе локтя, и по спине прошел холодок, ударив болью между лопаток. — Что случилось? — еле выдавила, требовательно глянув на Рейна.
— Ты обернулась ночью в зверя, — отвел он взгляд и направился к небольшому столику у стенки.
Только тут обратила внимание, что в воздухе висит стойкий запах антисептиков, и что он слишком навязчив для одноразового акта обработки поцарапанных ребер. Суть его слов не дошла вообще.
— Если тебе показалось, что я слишком страстно тебе отвечала — тебе показалось, — огрызнулась я, направившись ползком к краю кровати. — Зачем у меня повязка на спине? Ты крови, что ли, никогда не видел?