Безжалостный. Свидание со зверем

Наконец, его нежность перестала злить — шершавые пальцы трогательно стерли слезы со щеки, и я, не сопротивляясь, поддалась нажиму и позволила втянуть себя в поцелуй. Ответная дрожь мужчины оттенила его нежность звериным рычанием и новыми царапинами на заднице, но мне было плевать. Растаяв окончательно, я растеклась по его груди и закрыла глаза, наслаждаясь временной пустотой в голове. Рейна, кажется, тоже приложило — он откинулся со мной на спину и затих, все также осторожно удерживая меня за пострадавший зад.
Очередной глубокий вздох разогнал плотную завесу тумана в голове. Я выпрямилась, часто моргая на мужчину, которого оседлала. От моих ударов на его коже обрисовались воспаленные следы. Возможно, оставлю ему горсть мелких синяков, но это не радовало. Теперь то, что он позволил мне вызвериться, казалось неподъемным авансом. И вообще все это казалось адом, который он обещал. Такой контраст эмоций выматывал. Я то убить его хотела, то выгибалась и урчала похотливой кошкой, стоило ему намекнуть на новый акт случки…
Когда его руки ожили на ягодицах, я вздрогнула и слезла с него:
— Я в душ.
— Ты не сможешь сама, — поднялся он следом. — Повязка.
— Обмоюсь по пояс, — спустила ноги с кровати и направилась к дверям ванной.
— Я помогу, — послышалось сзади, и на ручку дверей легла его ладонь, преграждая мне путь.
Захотелось дернуться и снова его ударить, но взгляд прикипел к узорам вен и шрамов между его пальцев. Сколько силы в них было… и они еще остались способны на ту нежность, что он пытался через них мне передать?
— Оставь в покое, — повернулась к нему и вздернула подбородок, чтобы смотреть в глаза. — Я хочу остаться в покое…
— Я не хочу тебя оставлять, — дернул он ручку, открывая мне двери. — Я хочу быть с тобой.
— Ушел, Рейн, — вдруг прорычала я, вскидывая руки и упираясь в дверной проем. — Пошел вон…
— Нет. — И он обхватил меня осторожно и прижал к себе. — Позволь мне быть с тобой…
— Я не позволяю, — процедила.
— А я прошу, — зашептал горячо в макушку. — Мне жаль, Энди… Я не хотел. Не знал, что ты — особенная.
— Хрен тебе, а не прощение.
— А я и не прошу прощения. Я прошу позволить мне помочь тебе помыться.
Наверное, он почувствовал, что я сдалась. Шагнул вместе со мной в проем, преодолевая сопротивление моих рук, и поставил перед зеркалом на теплый коврик. Наши взгляды встретились в отражении. Ну и мелкая же я для него — макушка как раз ему до подбородка! Хорош, сволочь. Снизойди до меня такой самец в жизни, я бы ошалела. И не скажешь, что в папочки мне годится — только взгляд режущий, бескомпромиссный… но не холодный. Он правда переживал. В каждом движении — забота…
— Я уже спрашивала, но ты соврал. Зачем я тебе?
— Мне нужно, чтобы меня захотели убить, — спокойно ответил он, отворачиваясь к душевой. А я так и замерла, глядя в его спину. Не сильно она отличалась рисунками от моей — такая же исчерченная шрамами. Разве что меньше их…
— Кто?
— Те, что подумают, что я много знаю…
— Виммер сказал, что у тебя есть идея, как выйти на заказчиков краденных девочек…
Мне показалось, или его спина напряглась в этот момент. Но когда он обернулся, выражение лица было привычным:
— Они знают, что я пытал охранников перевалочной базы. Уверен, боятся. — Он подошел ко мне и посмотрел в глаза: — Мне нужно было сделать видимость того, что я нашел истинную… Физическая измотанность, длительное воздержание, заключение за решетку делают свое дело — сопротивляться невозможно. А ради истинной самки любой расколется и пойдет на переговоры…
— А что, ты думал, будет после этого со мной? — голос охрип.
— Я не думал о тебе. — Его тоже прозвучал без прежней твердости.
— Цель оправдывает.
— Так казалось…
— Уйди, Рейн, — отвернулась я. — Или выйду я.
На этот раз он не упорствовал. Обошел меня и вышел из ванной, а я обняла себя руками, опустилась до пола и тихо расплакалась.
    
Глава 7
Шелест воды скрыл другие звуки, но мне все равно казалось, что она плачет. Я не бежал от этого… Нельзя бороться с ветром и холодом — нужно становиться их частью, иначе в горах не выжить. И Энди я тоже пропускал через себя — ее боль, страх и отчаяние. И понимал, что уже не отпущу. Только мои основания ей вряд ли подойдут — она не вынесет жалости. А я ее жалел. Сам же калечил и сам жалел…
— Рейн!
Я скосил взгляд на двери ванной, не веря ушам. Она меня звала?
— Ты предлагал помощь, — обернулась на мое появление. Энди стояла на краю водяной завесы, обняв себя руками. — Чешется между лопатками…
Я взял мыло из ее рук и, растерев между ладонями, опустил руки на ее поясницу. Как только пальцы коснулись ее кожи, внутри все сжалось, сердце споткнулось в груди… Хорошо, она не смотрела на меня сейчас.
— Ненавижу тебя…
Я замер ненадолго на границе повязки между ее лопаток, потом осторожно обрисовал контуры пластырей…
— … За то, что сожалеешь теперь, тоже ненавижу…
— Я не сожалею. Я бы сделал все точно также.
— Тогда ты еще хуже, чем я думаю, — зло прорычала она.
— Скорее всего. — Ладони легли на ее маленькие плечи, и я осторожно сжал пальцы на ее мышцах, замирая от неожиданного благодарного стона. Вдохновленный ее внезапным согласием, я осторожно смыл остатки мыла, укутал в полотенце и подхватил на руки.
— Да пусти! — задергалась Энди в свертке, но я не слушал. Уложил ее на кровать, развернул полотенце и сел сверху, чтобы не дергалась.
Начал с окаменевших плечей.
— Убери от меня лапы! — шипел мой котенок, дергаясь, но я не обращал внимания — осторожно разминал застывшие мышцы, пускаясь все ниже. Постепенно от возмущений Энди перешла к нервным вздохам и сокращениям в эпицентре болезненных спазмов, и тогда я принимался осторожно растирать каждый.
— У тебя ладони шершавые, — сдавленно пожаловалась она.
— Прости, других нет… — Я спустился к пояснице, осторожно надавливая.
— А почему ты развелся?
Ее вопрос удивил. Хотя, наверное, я забыл, каково это — разговаривать с девушкой.
— Наверное, я не приспособлен…
— А она что, не видела?
— Не знаю. Может видела, но не хотела верить. Мы оба ошиблись…
— Но дочь ведь есть.
Я промолчал, замирая, неожиданно не найдя в себе сил сдержать эмоции. Накатила дикая усталость, и показалось, что я не выдержу. Я даже не сразу понял, что Энди обернулась на меня сначала, а потом развернулась на спину и пытливо посмотрела в глаза.