Заявление на увольнение

— Какой сюрприз! — из уст нового начальника, фраза прозвучала двусмысленно.
В ответ я не двигалась, не дышала и вообще сделала вид, что я предмет мебели.
Пока я занимаюсь самобичеванием и моральным самоедством, наш новый босс во всю распинается перед собравшимися подчинёнными. Рассказывает о предстоящих планах и о том какие перспективы ждут всех нас в скором будущем и так далее. Вся его пафосная речь проносится мимо меня без остановок. И единственное, на что я обращаю внимание, это последние его слова:… Да, Арина Николаевна? Спрашивает и ехидно ухмыляется, глядя прямо на меня.
Я, хлопая ресницами, растерянно смотрю по сторонам.
— У-у-у… — стыдно признавать, но это единственное, что я могу изречь из себя.
— Что, простите? Я не силён в мычании, — и все двадцать человек, сидящие вокруг овального стола, поворачивают головы в мою сторону. — Арина Николаевна, вы меня вообще слушали?
Смотрит, прожигая во мне дырку, и даже глаза не отводит, мерзавец.
— Повторите, пожалуйста, свой вопрос, — повторяю еле слышно, с надеждой на то, что все слушали также внимательно, как и я.
— Я спрашиваю, или вы согласны?
Вот паршивец! Ведь специально так делает. Не произносит вопрос целиком, потому что понимает, что я его прослушала. Наверняка хочет выставить меня дурой в глазах коллег.
— Д-да, — отвечаю с опаской запинаясь и произношу так же тихо, как и свой вопрос, — с-с-согласна.
Черт его знает, с чем я согласна!
— Вот и замечательно! — восклицает босс. — Прямо сегодня и начнём. Собрание закончено. Все свободны.
Обязательно надо будет спросить у Николая Егоровича, о чем вообще шла речь. Ведь непонятно, о чем он говорил. Может вообще, предложил мне отдать ему свою почку. А я, как дура, согласилась.
Коллеги начинают потихоньку расходится, и я последовала их примеру. Взяв в руки свой рабочий планшет, я поднялась с кресла и направилась к двери. Я даже за ручку не успела взяться, как услышала голос нового шефа за спиной.
— А вы куда собрались, Арина Николаевна? Вас, я попрошу остаться.
Я не то, что затылком, я пятой точкой почувствовала его довольный тон и ехидный оскал.
Черт!
Мысленно выругавшись, я возвращаюсь к столу.
— Вы что-то хотели, Тимофей Петрович? — спрашиваю максимально мило.
Настолько мило, насколько этого позволяет данная ситуация и субординация.
— Скажите, а вы всегда так к работе относитесь? — спрашивает мой начальник.
— Как, так? — я все сильней начинаю сжимать в руках планшет.
— Безответственно, — сидит и прям сканирует меня снизу вверх. — Да вы, присядьте. В ногах правды нет, — рукой показывает на соседнее кресло.
Красивый гад. Подкаченный. Ухоженный. Холёный, одним словом. Наверное, живет на широкую ногу за папенькин счёт.
— Спасибо. Я постою. И, нет. Я всегда отношусь к своим обязанностям очень даже ответственно. Иначе не занимала бы руководящую должность в этой организации.
— Да? — он выгибает свою густую, чёрную бровь. — Тогда почему вы бегаете в рабочее время по торговым центрам? Или, возможно, вы решили, что у меня проблемы с краткосрочной памятью? Не слушаете на собраниях своего непосредственного начальника. Могу даже предположить, что моя речь показалась вам не интересной?
Он поднимается со своего кресла. Подходит. И буквально лапает меня взглядом.
От нервного перенапряжения я начинаю простукивать одной ногой по полу.
— Я прошу заметить, что я живой человек, и я просто отвлеклась буквально на минуту. А в рабочее время я не бегаю по магазинам. То, что я запарковала свою машину на парковке торгового центра — это ещё ничего не значит.
— Допустим, — обходит меня по кругу, словно рассматривает как какую-то вещь в магазине.
— Может вы уже расскажите, на что я согласилась?
Спустя несколько секунд, тяжело вздохнув отвечает: я сказал, что до того момента, как мне подберут помощницу, мне нужен человек, который хорошо знает всю эту кухню изнутри. И как раз таки именно вы, прекрасно подходите для этой работы.
Если бы мои глаза могли вылазить из орбит, то они, наверное, были бы уже на лбу.
— Я? Почему, я? — обессиленная потрясением, я всё-таки медленно опускаюсь в рядом стоящее кресло.
— Потому что я так решил.
Если сказать, что я не смогу исполнять обязанности помощницы — это значит обесценить себя как сотрудника. И это будет не справедливо по отношению ко мне, ведь я действительно не просто такие свой хлеб и получаю премии.
— А если я не соглашусь? — спрашиваю, уставившись глазами в белую стену перед собой.
Это не конференц-зал, а какая-то палата психбольницы, честное слово.
— Вы уже согласились, — он садится на своё место.
Ну вот, приплыли тапочки к обрыву! Из начальника кадрового отдела я превращаюсь в девочку на побегушках.
— Это было нечестно.
И с моей стороны очень глупо.
— Я не виноват, что вы меня не слушали. А если вас что-то не устраивает, то пишите заявление на увольнение!
    
Глава 3
Арина
 
— И ты не уволилась? — спрашивает меня моя подруга и по совместительству соседка Лиля.
Лиля стройная, красивая блондинка моего возраста. Мы дружим с ней со школьных времён. В отличие от меня у неё за плечами три брака, но нет детей.
Мы частенько встречаемся вечером на моей кухни и пьём чай. Кухня у меня, как, впрочем, и вся квартира, хоть и маленькая, но зато своя.
— Нет. Это, конечно, немного неприятно и задевает мою профессиональную самооценку, но зато это не навсегда. Я постараюсь побыстрее найти ему самую лучшую помощницу в мире и со спокойной душой вернуться к себе в отдел.
Я налила в чашку кипяток и подала ее Лиле.
— Лучше бы ты с таким рвением, мужика бы себе приличного нашла и вообще уволилась с этой работы.
У Лили, как и у половины моих родственников по маминой линии, какое-то навязчивое желание выдать меня замуж. Сама то она уже там трижды побывала. Первый муж, как и блин, оказался комом. Второй от неё сам сбежал. Ну, а третий был стар и богат, все как она мечтала. Но, к сожалению, прожили они не долго и когда он умер, его дети взяли ее за горло, оставив ни с чем. И теперь — эта самая безутешная вдова, из шикарного особняка вернулась в свою хрущёвку, которая находится этажом ниже. Прихватив с собой парочку норковых шуб и драгоценностей, подаренных ей ее покойным супругом.
— Лиля! Ну что ты говоришь? Ванька же все услышит, — последнее предложение я произношу почти шёпотом.