Пять невест и одна демоница

Радость-то какая.
– Позволишь? – Ричард осторожно забрал альбом и, положив на стол, принялся перелистывать страницы. Не найдя нужного, он вытащил второй альбом.
И третий.
– Сколько их? – тихо спросила я.
– Семнадцать. Есть легенда…
– Семейная?
– А то как же… так вот, что был и восемнадцатый, посвященный особо опасным созданиям, но его уничтожили, как и самого Арвана.
– А…
– Он погиб довольно странной смертью.
То есть, тут еще что-то может странным считаться?
– Умер в своей постели.
Ну тогда да. Наверное, очень нетипично для того, кто жизнь посвятил борьбе со всякого рода тварями.
– Один. В запертой комнате. Но когда нашли его тело, то всех поразило то выражение ужаса, которое было на его лице.
Темной-темной ночью… что-то это похоже на страшную сказку из того моего, позабытого мира. С другой стороны, в нынешнем сказки – они такие, могут и к тебе прийти.
– Инсульт? – робко предположила я. – Или инфаркт?
Случается же.
Тем паче, что Повелитель Тьмы – работа нервная.
– Лекарь сказал, что сердце не выдержало, – согласился Ричард. И ткнул пальцем в очередной альбом. – Вот.
Ради разнообразия существо, чье изображение сунули мне под нос, не имело ни клыков, ни когтей, ни чешуи. Оно не сочилось слизью, не выглядело так, будто вот-вот развалится на куски гниющей плоти, да и вовсе отторжения не вызывало. Скорее уж странно было видеть средь чудовищ обыкновенного человека.
Девушку.
Та сидела, сложив руки на коленях. Склоненная голова, мягкая улыбка. Девушка была красива. А пышное платье сползло, оголив белое плечо, на котором темным пятном виднелась родинка.
Или не родинка?
В верхнем углу страницы этот несчастный изобразил странный узор, будто переплетение колючих еловых лап.
– Это знак Тьмы и одержимости, – сказал Ричард. – Чаще всего, конечно, тьма меняет живое в то, что ты видела.
Видела. И хотела бы развидеть. Хотя почему-то ужаса все одно не испытываю, скорее некое отвращение. Это у меня из-за переноса нервы покрепчали? Или оттого, что я все еще не воспринимаю происходящее всерьез?
Надо бы уже начать. В смысле, воспринимать.
– Такие создания одержимы ненавистью ко всему живому, но в остальном их довольно легко узнать и уничтожить. Другое дело те, кто подобен ей.
– Кем она была?
Чувствовалось, что покойный живописец очень хорошо знал девушку. И рисовал с нежностью. С печалью. Сожалением. Даже болью.
Странно.
Я коснулась страниц.
Нет, не показалось. От страницы тянуло смертной тоской. И в её взгляде было нечто такое, пугающее и завораживающее.
– Его возлюбленной. Если верить семейной легенде.
– У вас их много, легенд?
– Жизнь такая… тут только и остается, что легенды сочинять, – Ричард посторонился, позволяя мне подойти ближе.
Сочинять.
Рисовать.
Писать, оставляя воспоминания благодарным и не очень потомкам. Как-то… даже жаль их стало. Немного.
– Если верить легенде, он спас эту девушку. Она была дочерью очередного авантюриста, который решил, будто нашел верный способ защититься от тьмы.
– А он существует?
– Нет. Во всяком случае, мне о таком не известно. Даже я… наша кровь способна противостоять этой силе.
Да, те двое что-то такое говорили.
– Но тоже лишь до определенной степени. Потому-то в мертвый город никому нет хода. Из живых. С мертвыми проще, но не о том ведь… он встретил её в горах. Единственная выжившая. Сошла лавина. Накрыла всех. Её отец погиб на месте. Брат умирал, пытаясь продлить ей жизнь.
Вот тебе и жуткая-жуткая местная сказка.
– Арван отыскал их. И спас. Правда, брат её скончался, но уже в замке. Она горевала… она оказалась знатного рода. И силой обладала немалой. Арван и решил, что этого достаточно.
– Чтобы жениться?
– Именно. Тогда… как-то особо не до выбора было. Знаешь, я только сейчас начинаю понимать, насколько оно все странно! И противоречий много, – он потер лоб.
А я положила руку на плечо, успокаивая.
Странно?
Да любое семейное древо уходит корнями в предания, щедро сдобренные остатками тайн. И скелеты для этого древа – лишь удобрение.
– Он думал, что экспедиция шла к городу. Потом… потом стало ясно, что она шла уже из города. И что им удалось проникнуть внутрь. Пройти сквозь заставы. Добраться до пятна. И кое-что вынести.
– Сокровище?
– Вроде того… зеркальце. Обычное женское зеркальце.
Спина похолодела.
– Драгоценное, это верно. В золотой оправе, украшенной каменьями. Оно, верно, принадлежало знатной даме. Зеркала… опасны. Не люблю я их.
И я тоже.
Кажется.
То, которое видела, точно было без золотой оправы с каменьями, да и дамским его не назовешь. Но… спросить? Или пока не стоит?
– Она говорила, что это зеркало принадлежало её матери. Она очень берегла его.
– А твой предок не чувствовал, что…
– В том и дело, что порой присутствие тьмы невозможно ощутить. Она прячется. Она меняет изнутри.
– И как все…
– Она поняла, что носит дитя. И это дитя… оно бы не родилось таким, как остальные, ибо тьма меняет сущее. Она молчала. Долго. Потом молчать стало невозможно. Положение не скроешь. Арван был рад, что род продолжится. И его семья была рада. И… незадолго до родов случился прорыв. Теперь ясно, что это тьма, чувствуя приход нового воплощения своего взволновалась. Но тогда все, кто был в замке, вынуждены были покинуть его.
Ричард замолчал. А я не торопила. Чувствуется, финал у этой истории будет не слишком веселым.
– Когда Арван вернулся, он нашел свою жену. Та сидела перед зеркалом и расчесывала прекрасные волосы. Сидела и расчесывала… она не отзывалась на его голос. Она не замечала ничего, кроме собственного отражения. И даже того, что кожа её потемнела, покрылась язвами.
Мда. Предчувствия меня не обманули.
– А… ребенок?
– В замке не осталось живых. Слуги и служанки. Старый распорядитель. Няньки, которых наняли пред рождением ребенка. Никого. Тьма сожрала всех.
Мать моя женщина!
– Благо, тогда род был еще велик, и помимо этого замка существовали иные. Потому и продолжился он младшим братом Арвана.
– А…