Ночная сучка

У ребенка изысканный вкус, продолжала она. Любит говядину тартар. Ничего тут страшного.
Когда это наш сын начал есть сырое мясо? поинтересовался муж. Как он вообще до такого додумался?
Хммм, сказала Ночная Сучка, улыбаясь мальчику и наклоняясь, чтобы пощекотать его. Он извивался и хихикал, лежа на полу. – Да, наверное, я готовила обед, а он стащил маленький кусочек сырого мяса, – предположила она, доставая из шкафа стакан.
Нет, возразил мальчик с пола. Мама дала мясо. Мммм. Собачка.
Солнышко, ласково сказала она мальчику, а мужу сказала: Глупый он такой, да? Маленький мой щеночек. Она погладила шелковистые волосы мальчика. Он закрыл глаза, наслаждаясь ее лаской.
И ты кормишь его сырым мясом? недоумевал муж.
Чуть-чуть, пробормотала она, защищаясь. Ничего страшного.
А как насчет паразитов? Он мог подцепить что угодно.
Не думаю, сказала она, указывая на мальчика, который был как с картинки: блестящие светлые кудряшки и розовые щечки, большой животик, оставшийся с младенчества – Ночная Сучка надеялась, что он не уйдет никогда. Мальчик улыбался родителям, не сводившим с него глаз, и, откинув голову назад, заливался звонким, четким лаем. Гав-гав!
Конечно, он явно доволен, шепнул ей муж ночью, в постели – мальчик снова спал между ними. Он что-то никак это не перерастет.
Ребенок счастлив, прошептала Ночная Сучка в ответ.
Но мне кажется, со всей этой собачьей чепухой пора завязывать, отметил муж. Сырое мясо. И будка, чтобы в ней играть! Прямо посреди гостиной! Это противоестественно. Это… уж слишком! – заключил он, давая понять, что это его последние слова, словно подвел черту и теперь все обязаны подчиниться.
Она закатила глаза в темноте.
Ничего страшного, если даже он съест слишком много, сказала она. И играть в собаку весело. Все нормально.
Если он заболеет, виновата будешь ты, буркнул муж. – И если другие дети посчитают его странным, виновата тоже будешь ты.
Само собой, ответила Ночная Сучка. Я всегда виновата. Во всем.
Потом они долго молча лежали без сна. Они спорили об этом уже миллион раз. Она ждала, что муж скажет что-то еще, но слышала лишь дыхание сына. Она уснула, представляя себе вкус свежей крови.
 
Все, чего хотелось Ночной Сучке – так это больше до конца своих дней никого не укладывать спать. Был понедельник, утром муж уехал, они с мальчиком пекли маффины, играли с паровозами, играли с пластилином, прогулялись к поездам, прикрепили к шлангу разбрызгиватель и как следует друг друга полили, играли в догонялки, в мяч, в прятки, и дома, и на улице. Их ноги были грязными, и носы тоже, и они ели бутерброды с арахисовым маслом и вареньем, сидя на ступенях крыльца до позднего вечера. Все их мышцы горели от усталости и счастья, мальчик, перемазанный вареньем, выглядел таким утомленным.
И да, Ночная Сучка искренне верила, что в эту ночь уложить его будет легче легкого! Обнять, поцеловать, и он тут же уснет. Собственно говоря, такого не случалось за всю жизнь мальчика, но Ночная Сучка отказалась это признавать, предпочтя позитивное мышление.
Да, сегодня он уснет без проблем, сказала она себе, искупав мальчика, натянув на него пижамку и завернув в прохладные голубые простыни.
Но едва она легла рядом, к ее ужасу оказалось, что позитивное мышление не помогло, потому что мальчик тут же принялся брыкаться, клянчить водичку, холодное полотенчико, морковку, яблочко, печеньку в виде зверушки.
Нет, сказала она, нет. Пора спать, а не есть. Нам надо отдохнуть. Будь хорошей собачкой и спи.
Когда попытки вовлечь мать оказались безуспешными, мальчик сел в постели и принялся сам с собой играть в ладушки, хлопая то в ладоши, то себя по животу, и истерически смеяться, неадекватный от усталости. Она тоже устала, была так невероятно вымотана, что ей хотелось утонуть в мягком матрасе, принимающем форму тела, хоть одну ночь отдохнуть от утомительного ритуала – не перечитывать одни и те же книги, не рассказывать одни и те же сказки, не включать песенки на телефоне в ожидании, когда мальчик заснет.
Да, она укладывала мальчика спать почти каждую ночь с момента его рождения. Конечно, она была единственной, кто мог угомонить его, когда он был младенцем и хотел лишь одного – чтобы его кормили грудью, пока он не погрузится в сон о больших мясистых подушках и океанах теплого, теплого молока. Но разве в каком-то смысле ее муж не задолжал ей множество бессонных ночей? Разве он не должен был всякий раз, когда у него появлялась возможность, с радостью и благодарностью укладывать мальчика спать во имя многих ночей – многих лет, – когда за эту задачу отвечала она?
Да, так было бы честно, но конечно, в их семье было совсем не так. Даже когда муж возвращался домой после рабочей недели, она в пятницу – потому что он устал, он вообще всегда был усталым и иногда мучился желудком, потому что по пути домой пил кофе и жевал попкорн, и в результате его мутило, и ему хотелось скорее сесть за компьютер, погрузиться в мир своих игр, и видео, и Папки, немного расслабиться, ты же понимаешь? – не решалась закатывать сцен или вступать в спор, и ей ничего больше не оставалось. Такая несправедливость еще больше злила Ночную Сучку, когда она без сна лежала в постели, светильник мигал, а мальчик вертелся. Час, два часа, в течение которых он болтал, смеялся, хлопал в ладоши, брыкался, плакал, требовал объятий, затем вырывался из них, потому что ему было жарко, просил холодной водички, плакал, потому что мать не принесла ее, вновь брыкался. От всего этого Ночной Сучке отчаянно хотелось умереть.
Я трачу свою жизнь, лежа в этой темной комнате, думала она. Я трачу свои самые продуктивные годы на такое непродуктивное ожидание.
Спи, пожалуйста, умоляла она и тихо плакала, потому что очень устала, потому что она хотела провести хотя бы час без брыканий ребенка, хотя бы час посмотреть телевизор, хотя бы час посидеть на диване, глядя в стену, хотя бы час. Только и всего. Но нет, она лежала, и лежала, и лежала, а потом бац – и вот уже было десять часов.
Она все еще не отучила мальчика от соски, потому что это еще больше бы усложнило ритуал укладывания в постель и ее жизнь в целом. В последнее время соска стала постоянным источником скандалов и однажды, упав на землю, вызвала у мальчика истерику, потому что он увидел прилипшую к ней грязь, сосновые иголки и кусочки коры и осознал, что не может сразу сунуть ее обратно в рот.
И конечно, это стало причиной постоянных пробуждений среди ночи – соска, выпавшая изо рта, поиски в темноте, паника, попытки успокоиться. Если бы она могла проспать целую ночь… Она мечтала о сне, о том, как прекрасно могла бы чувствовать себя утром, о сновидениях, которые могла увидеть. Кем бы она стала, проспав целую ночь? Возможно, кем-то совсем другим.
К тому же мальчик был уже слишком большим для соски. Его ровесники, которых она видела в библиотеке, сосок не сосали. Она указывала ему на них. Видишь? С сосками одни малыши. Но мальчик качал головой и упрямо вцеплялся в свою пустышку.