Поход в Европу. Когда Америка была с Россией
ж) В других факторах, которые мы рассмотрели при заключении изложенных ниже выводов, учитывается опыт недавней проводки конвоя на Мальту и то обстоятельство, что боевые потери флота союзников на море за последние десять дней были значительными. Конвой, следовавший на Мальту, не подвергался атакам с воздуха до тех пор, пока фактически не оказался к югу от Сардинии, а дальше от этого района все неприятности были связаны с действиями подводных лодок.
Основываясь на вышеизложенном, мы считаем, что операция имеет достаточные шансы на успех при условии, что Испания останется нейтральной, а французские силы в Африке окажутся настолько серьезно разъединенными в результате внутренних разногласий и политического маневрирования союзников, что сопротивление французов будет чисто символическим или ничтожным по масштабам. Мы считаем, что Испания останется нейтральной по меньшей мере в ходе начальных фаз операции, если нам удастся сохранить в глубокой тайне наши планы и намерения. Испания оставалась нейтральной и в прошлом, когда крупные конвои проходили через Гибралтарский пролив. С другой стороны, мы все же считаем, что встретим весьма серьезное сопротивление со стороны определенных частей французских сил в Африке. Мы полагаем, что в районе вокруг Алжира французы будут наиболее благосклонны к нам, а в районах между Ораном и Касабланкой и возле Туниса мы, вероятно, натолкнемся на сопротивление.
Мы считаем, что у нас больше шансов на успех в начальной стадии десантирования, однако шансы на успех всей операции, в том числе захват Туниса до того, как державы «оси» сумеют доставить туда свои подкрепления, значительно меньше пятидесяти процентов. Здесь следует учитывать огромные трудности, связанные с наращиванием авиации наземного базирования, небольшой пропускной способностью портов и, следовательно, медленными темпами сосредоточения сухопутных сил, очень плохим состоянием растянутых коммуникаций от Касабланки до Орана и, наконец, неопределенностью поведения французов в период вторжения.
Трудно предсказать дальнейший ход событий в случае изменения позиции Испании, а также те осложнения в действиях военно-морских сил, которые привели бы к замедлению наших темпов доставки подкреплений. Любой признак провала на этой стадии и задержка в доставке подкреплений могут быть использованы державами «оси» как обоснование своего прихода в Испанию, а если последняя вступит в войну, то последствия будут самыми тяжелыми для нас».
* * *
В Лондоне теперь мне больше нечего было делать. Я с облегчением закрывал свой рабочий кабинет. Чтобы объяснить мое отсутствие в Лондоне, в ход была пущена версия, что я выехал в Вашингтон. Даже сам президент помогал распространить эту дезинформацию. На самом деле 5 ноября 1942 года мы вылетели в Гибралтар на пяти «летающих крепостях». Там нас встретил губернатор генерал-лейтенант Мейсон Макфарлейн, гостеприимно предложивший нам поселиться в правительственном доме. Из-за ряда мелких упущений подтверждение о прибытии моего самолета в Гибралтар направили в Лондон через несколько часов после того, как туда сообщили о благополучном приземлении остальных самолетов. Это вызвало некоторое оцепенение среди работников штаба, большая часть которых еще оставалась в Англии. Они уже знали, что самолет, который не сумел вылететь вместе с нами, полетел на Гибралтар на следующий день и в полете был атакован двумя немецкими «Юнкерсами-88». Один человек был ранен, однако стрелки «летающей крепости» в конце концов отогнали наседавшие на них вражеские самолеты.
Я направился к туннелю Гибралтарской крепости, где разместились наши рабочие комнаты, и встретился с адмиралом Каннингхэмом, который прибыл сюда на быстроходном крейсере. Мы вместе стали просматривать сводки о погоде и донесения о движении судов.
В Гибралтаре наш штаб размещался в самых скверных условиях изо всех, в каких мы когда-либо находились за всю войну. Подземные туннели под скалой были единственным местом для размещения наших служб. Там мы установили радиоаппаратуру, с помощью которой надеялись поддерживать связь с командирами трех десантируемых групп. Вечная темень этих туннелей то здесь, то там частично рассеивалась слабыми электрическими лампами. В подземелье стоял сырой и холодный затхлый воздух, который, казалось, никак не реагировал на усиленное журчание электрических вентиляторов. Грунтовые воды просачивались сквозь сводчатые потолки, и крупные падающие капли тоскливо и методически отсчитывали секунды бесконечного, почти невыносимого ожидания начала операции.
Другого места, в котором мы могли бы разместиться, не было. В ноябре 1942 года союзные государства не обладали ни одним пятачком суши во всей Западной Европе, за исключением Гибралтарской крепости, а в районе Средиземного моря у них оставалась только Мальта. Английский Гибралтар сделал возможным вторжение в Северо-Западную Африку. Небольшой аэродром в Гибралтаре на ранних стадиях вторжения служил не только оперативной базой авиации прикрытия, но и промежуточным аэродромом для самолетов, летевших из Англии на Африканский континент. Еще за несколько недель до высадки десантов он был забит истребителями; использовался буквально каждый дюйм земли для размещения техники и горючего. И все это стояло на виду, поскольку не было никакого смысла проводить мероприятия по маскировке. Хуже того, аэродром находился непосредственно у самой границы, вдоль которой была протянута только изгородь из колючей проволоки. В политическом плане Испания склонялась к державам «оси», поэтому она наверняка разрешила какому-то числу их агентов стоять у изгороди и наблюдать за происходящим. Каждый день мы ждали крупного налета вражеских бомбардировщиков, но его не было. Это удивляло и озадачивало нас.
Единственным объяснением такого поведения могло быть то, что, вероятно, хорошо сработали принятые нами меры по введению противника в заблуждение. Нам было известно, что задолго до вторжения страны держав «оси» узнают об усилившейся активности у Гибралтара, но мы надеялись, что противник придет к заключению, что мы готовим новую, необычную по своему замыслу попытку доставить подкрепления на Мальту, которая многие месяцы находилась в бедственном положении.
И тем не менее, несмотря на угрозу воздушного нападения, мрачную окружающую обстановку и тысячи других непредвиденных обстоятельств, вопреки нашим расчетам, легко могущим возникнуть в этом огромном механизме, который должен был прийти в движение, в самом штабе настроение было бодрым. Пехотинцы, моряки, летчики, собравшиеся здесь, находились в состоянии возбуждения, которое неизменно возникает у человека, когда остаются позади месяцы упорных приготовлений и начинается ожидание исхода смелого предприятия.
Правда, чувствовалась и напряженность. Это было естественно. Ведь через несколько часов союзники узнают о судьбе начальных фаз первой совместной наступательной операции в войне. За исключением нерешительных кампаний, которые продолжались в Западной пустыне вот уже целых два года, и сражения на острове Гуадалканал, во всем мире союзники не были в состоянии предпринять на суше что-либо большее, чем чисто оборонительные усилия. И даже эти наши оборонительные усилия были омрачены трагическими поражениями, из которых Дюнкерк, Батан, Гонконг, Сингапур, Сурабая и Тобрук служили нам тяжелым напоминанием.