Черная вдова (СИ)

— Жанна, на тебя явно действует весна. Ты прямо вся светишься, — встретила она подругу.
— Тебе показалось. Все, как обычно. Может, действительно весенний воздух освежает.
— Ну уж нет. Я тебя знаю достаточно хорошо. Не хочешь рассказать, что происходит?
— А тебе не кажется, что происходит нечто интересное с тобой? Или ты считаешь, что по тебе не видно, как ты влюблена?
— Скажешь тоже! И в кого? — Марина, явно кокетничала.
— Не хитри. Очевидного не скроешь. Об этом шушукается весь офис.
— Правда? Что действительно так заметно? Мы старались не особенно афишировать свои отношения.
— Да уж куда дальше афишировать, если Вадим буквально прижился в нашем отделе!
— Ой, Жанна, я ведь ничего тебе не рассказывала, боясь сглазить. Он необыкновенный. Внимательный, заботливый, мудрый. Я только в своих мечтах представляла такого мужчину. И вот… — она замолчала и умоляюще посмотрела на подругу: — Ты ведь не сердишься на меня?
— Что ты! Я очень рада за вас. Не знаю, что у Буравского в прошлом. Но ты точно заслужила право на счастье. Вадим и правда достойный мужчина. — Жанна обняла подругу, пытаясь прекратить этот разговор. Делиться впечатлением о Марке не хотелось. К тому же, она еще не могла понять своего отношения к нему. И естественно, не могла знать, какое впечатление произвела на своего психотерапевта.
Марк тоже с определенной дозой нетерпения ждал встречу с новой пациенткой. Ругал себя, что назначил посещения только дважды в неделю. Три дня до сеанса тянулись как вечность. Опытный психотерапевт, он мог с точностью поставить себе диагноз: здесь пахло не только профессиональной заинтересованностью в сложном случае, здесь было проявление неприкрытого увлечения. Все признаки были налицо — и нетерпеливое ожидание, и постоянно возвращающиеся мысли об этой удивительной женщине, и беспокойство, не дающее заснуть по ночам.
Марк не старался справиться с этим состоянием. Знал, что чем больше запретов, тем острее будет разгораться интерес и желание. Он анализировал причину все возрастающего чувства, но срабатывал общеизвестный принцип, свидетельствующий о том, что сапожник всегда без сапог.
Нетерпение его было столь велико, что, не дождавшись нескольких часов до назначенного времени, Марк, припарковал машину у офиса Жанны и поджидал ее у входа.
Жанна вышла не одна, а в сопровождении Марины и Вадима. Марк, как мальчишка, скрылся за углом, не желая демонстрировать всем свое нетерпение. Пришлось все-таки вернуться в клинику и уже в рабочей обстановке дожидаться ее визита.
Классика жанра — как ни торопила часы Жанна, она катастрофически опаздывала. Ее сборы, обычно занимающие считанные минуты, затянулись. То она никак не могла уложить волосы, то куда-то запропастился телефон. Лариса, наблюдавшая за ней, отметила даже легкий румянец, тронувший щеки и подчеркивающий сильное волнение.
Уже почти собравшись, Жанна решила достать что-нибудь из украшений. Первое, на что она наткнулась в шкатулке, был крестик матери. Она нежно погладила его, взяла в руку, сжала в кулак и почувствовала необъяснимое энергетическое тепло от старого потертого дерева. Лара подошла ближе:
— Жанна, что это у тебя? Ты в лице изменилась, когда достала эту странную старую вещицу. Буквально светишься изнутри.
— Это память о маме, — Жанна разжала кулак, с нежностью глядя на едва заметную червоточинку на крестике.
— Ты собираешься надеть эту реликвию? — почти с ужасом спросила Лара. На нее крестик подействовал совершенно по-другому. Ей показалось, что от него веяло чуть ли не могильным холодом. — Тебе надо избавиться от этого старья. От него даже в комнате похолодало, — она зябко поежилась.
— Что ты! От него исходит удивительное тепло, наполняющее душу спокойствием и умиротворением.
— Странно. И давно он у тебя?
— С рождения. Только я его никогда не носила на шее.
— И не надо. Кто сейчас такое носит?! Выбросить пора.
— Не смей так говорить. Он дорог мне. Больше от мамы ничего не осталось.
Лариса, все еще поеживаясь, быстро вышла из комнаты. На нее этот простенький крестик буквально наводил панический ужас. Оказавшись одна, она трижды перекрестилась: — Господи, спаси и сохрани. — Произнося эти слова, она не смогла бы объяснить, от чего просит защиту, что так испугало ее.
 
Жанна, напротив, повеселела и решив, что ей не нужны никакие украшения, взяла сумочку. И уже собиралась уходить, как вдруг обеспокоилась поведением Лары, ее предложением избавиться от крестика. Она с благоговением переместила его в самый укромный уголочек шкатулки, бережно прикрыв дорогими украшениями.
Уже в двери, движимая какой-то неведомой силой, Жанна вернулась, достала шкатулку и, отыскав крестик, положила его в косметичку.
Беспокойство, охватившее ее, не было беспричинным. Лара твердо решила избавиться от пугающего ее предмета, предположив, что он может притягивать несчастья.
Как только машина Жанны отъехала, Лариса, не откладывая ни минуты, вошла в ее комнату. Там еще сохранилась враждебная для Лары аура. Испытывая панический страх, она открыла шкатулку. Крестика в ней не оказалось. Ларису окатило холодной волной ужаса перед чем-то неведомым и оттого более чудовищным.
Она буквально выскочила из комнаты Жанны. Неоднократно осенив себя крестным знамением, женщина немного успокоилась. Ей захотелось спать, что было совсем не характерно для ее неуемного характера. Лара никогда не спала днем. Но в этот день она не могла сопротивляться сонливости, поэтому уснула прямо в кресле, где и проспала более часа. Проснулась бодрая, ничем не обеспокоенная. Занялась обычными делами, словно ничего и не происходило. Похоже было, что она напрочь забыла о странных ощущениях, равно как и о существовании самого крестика.
Ассистентка Марка, встретившая Жанну, укоризненно посмотрела на нее:
— Вы опоздали на целых полчаса. Марк Евгеньевич очень недоволен, когда пациенты опаздывают.
Жанна только улыбнулась в ответ на замечание и уверенно открыла дверь кабинета. Марк, уже отчаявшийся увидеть ее, резко поднялся ей навстречу.
— Я думал, вы не придете, — он улыбался ей своей обворожительной улыбкой, никак не соответствующей предупреждению, недоброжелательно встретившей ее помощницы.
— Отчего же я могла не прийти. Прерывать лечение не хочется. После первого сеанса у меня чуть ли не крылья выросли за спиной. Так легко и хорошо я не чувствовала себя давно… — она помолчала: — со дня смерти моего мужа. Легкая тень, пробежавшая в ее мыслях, почти моментально исчезла. Жанна продолжала:
— Вы настоящий волшебник. Я опять хочу жить. Не просто влачить безрадостное существование, а жить полноценной жизнью.
— Рад за вас. Только вряд ли это результат единственного сеанса. Просто пришло время, и нужен был всего лишь маленький толчок, в качестве которого стал ваш искренний рассказ о себе. И не более того.
— Нет-нет, не разуверяйте меня. Это ваше влияние. Быть может, вы владеете особыми методами, незаметно освободившими меня от мрачного состояния, вызванного тяжестью утраты. Не знаю, в чем заключается сущность ваших методов, но, мне кажется, что я уже совершенно здорова.
— Значит ли это, что вы отказываетесь от дальнейших сеансов.
— Отнюдь, нет. Однако мне не хочется посещать клинику, словно я душевнобольная. Особенно не желаю видеть вашу ассистентку. Поэтому у меня есть к вам хорошее предложение.
— Я весь внимание, — Марк не мог отвести от Жанны взгляд. Куда исчез ее потухший от длительного пестования утраты взгляд? Куда делось безразличное созерцание действительности? Перед ним сидела обворожительная женщина, от которой исходили потоки жизненной энергии. И эти потоки будоражили его кровь.
— Не согласитесь ли вы покинуть эти скучные стены и провести терапию в уютном кафе? — Жанна, говоря это, уже отчитывала себя за неслыханную дерзость, но слова уже вылетели из ее уст, и теперь оставалось только дождаться ответа от врачевателя душ. И, надо заметить, она практически не сомневалась в его положительности.