Бархатная лисица

— На любовниках Вирджинии? — Дразнящий рот Мари презрительно изогнулся дугой. — Открывайте счет, лейтенант, а я скажу, когда остановиться, но это будет очень не скоро!
— Ладно, — процедил я сквозь зубы. — Тогда, может быть, пока остановимся на тех мужчинах, которые занимали в ее жизни особое место?
— Все они были особенными — до тех пор, пока их хватало.
— Ну, тогда, может, остановимся на тех, кого вы знаете по именам?
— Этот грязный ублюдок, Клайд Рэдин! — Даже от одного воспоминания о модельере в глазах ее вспыхнул гнев. — Ну и конечно — Рей Уолтере.
— А еще кто?
Мари пожала плечами.
— По именам я знаю только этих двоих.
— Значит, ваша лучшая подруга Вирджиния была с вами не так уж откровенна? — съязвил я.
— Вот именно, лейтенант. — Мари тепло улыбнулась мне. — Эге! Да вы, кажется, обладаете даром видеть людей насквозь, а?
— Особенно лжецов, — устало отозвался я. — Что вас тревожит, мисс Галлант?
— Меня? Тревожит? — Ее голова неожиданно дернулась, и она нервно рассмеялась. — С чего вы взяли, лейтенант?
— Вы вдруг занервничали, а это доказывает, что врунья из вас никудышная, — спокойно сделал я вывод. — Видимо, вы припомнили имя одного из любовников Вирджинии, которое почему-то вывело вас из равновесия. Стало быть, вы лжете, утверждая, что знаете по именам только этих двоих.
— Вы заблуждаетесь, лейтенант. — Изображая невинность, Мари широко распахнула свои изумрудные глаза. — Если бы я вспомнила кого-то еще, то немедленно сообщила бы вам, ведь это мой гражданский долг!
— Знаете, мисс Галлант, когда вы стояли полуодетая там, в «Рэдин Фэшен», на столе, вы нравились мне значительно больше, — грустно заметил я. — Не только с сексуальной точки зрения, но и с точки зрения откровенности.
Я встал и пошел было прочь из кабинки, в то время как Мари гневно смотрела мне вслед.
— Да, мне нужен ваш домашний адрес, — в последний момент спохватился я.
Она почти выплевывала мне в лицо слова, поэтому я проделал то, чем грешат иные регулировщики, — записывал очень медленно, тупым карандашом, заставив ее трижды, четко выговаривая каждый слог, повторить адрес. Потом небрежно кивнул ей и попрощался.
— Вы ничего не забыли, лейтенант? — Голос Мари был столь же надменным, как и жест в сторону склонившегося официанта.
— О, совершенно верно! — с благодарностью кивнул я. — Спасибо за напоминание, мисс!
Я повернулся к официанту.
— За выпивку заплатит дама, — сказал я ему и направился к двери, не обращая внимания на разъяренную фурию, которая теперь предстала передо мной в лице задохнувшейся от возмущения Мари.
Вернувшись опять к обветшалому зданию, я поднялся на второй этаж и, не утруждая себя стуком в дверь, вошел в ателье Клайда Рэдина. Хозяин заведения повернул голову и настороженно посмотрел на меня. Он сидел, развалившись, в потертом кресле со стаканом в руке. На столике по соседству стояла наполовину опорожненная бутылка ржаного виски.
— А, это вы? — Рэдин усмехнулся и отбросил со лба прядь седых волос. — Я и не предполагал, что столь расточительный коп, как вы, может так быстро вернуться!
— Меня одолело любопытство, — небрежно отозвался я. — Как вы считаете, Мари Галлант и в самом деле прирожденная лгунья, каковой она, согласно моему предположению, должна являться?
— Знаете, лейтенант, ваш усложненный синтаксис не делает вопрос более легким. — Его живые как ртуть глаза, казалось, ни секунды не оставались на месте. Рэдина зациклило, словно компьютер, которого заставили решить вопрос: «Что есть Бог?»
— Не спешите с ответом, — сказал я ему. — Я подожду.
Он допил свое виски, протянул руку и преувеличенно осторожно поставил стакан рядом с бутылкой.
— «Прирожденная»— это слишком сильно сказано, — изрек Рэдин. — Само собой, она — баба, а это значит, что она такая же, как и все они, — лживая, иногда сентиментальная, но по большей части просто расчетливая сучка. И если нужно солгать во имя спасения собственной шкуры, она, естественно, солжет.
Но я не стал бы называть это прирожденной страстью ко лжи, лейтенант.
— Только что у нее случился неожиданный провал памяти, когда речь зашла о любовниках Вирджинии Мередит. Ей удалось припомнить лишь двоих — Уолтерса и вас. А поскольку она, полагаясь на ваши слова, отнюдь не прирожденная лгунья, то, быть может, это и была ложь во спасение? Как вы считаете?
— Все может быть. — Рэдин развел руками. — Просто понятия не имею об этом, лейтенант.
— Но вы-то знаете имена других любовников Вирджинии, не считая, разумеется, своего и Уолтерса? — попытался нажать я на Рэдина. — Или вы, как и Мари Галлант, тоже чего-то испугались, и у вас вот-вот случится внезапный провал памяти?
— Мари испугалась? — Рэдин недоуменно заморгал. — Но чего, лейтенант?
— Может, вы мне подскажете, чего?
— Да мне-то откуда знать? — слишком поспешно ответил он.
— Тогда вспомните, что подсказывает ваша память насчет имен других членов Общества поклонников Вирджинии Мередит, или оно состоит только из безмерно восхищающихся друг другом Уолтерса и Рэдина?
— Ну вы даете, лейтенант! — Модельер с иронией посмотрел на меня. — Разве не знаете, как это случается, когда лежишь на бабе? А вам не кажется, что выпытывать у Мари в такой момент, кто до вас проходил через подобную процедуру, — просто дурной тон?
— Но, дружище, вы ведь знаете об Уолтерсе, — с нажимом сказал я. — И, как мне кажется, вам известно и кое-что еще. Послушайте, мое терпение может однажды просто лопнуть. Мне нужны конкретные имена.
— Не давите на меня, лейтенант. — Голос Рэдина неожиданно сорвался на испуганный фальцет, да и сам он теперь напоминал изрядно потрепанного петуха — Ничего я не знаю!
— В субботу ночью вы — я правильно запомнил ваше изящное выражение? — лежали на бабе. До пяти часов утра. Воскресное утро вы провели с ней же у нее в спальне Во вторник утром ее зверски убивают, а у вас на это время нет алиби. Подумайте об этом серьезно, мистер Рэдин Может, это немного освежит вашу память?
Модельер выбрался из кресла и плеснул в стакан виски, рука его при этом заметно подрагивала.
— Мне нужно немного подумать, — пробормотал Рэдин.
— Я уже говорил, что не тороплю вас, — напомнил я.
Он отхлебнул половину налитого в стакан и вдруг, хитро блеснув глазами, посмотрел на меня. По этому блеску я без труда распознал в нем прирожденного дельца, который, нутром почувствовав выгоду от рискованной сделки, решился на отчаянный шаг.
— Полагаю, лейтенант… — Рэдин попытался придать своему голосу некоторую беспечность, но это плохо ему удалось. — Если я предоставлю вам некоторую информацию, она будет считаться конфиденциальной, не так ли? Я имею в виду, что вы не станете распространяться, от кого вы ее получили?
— Вот этого не могу вам гарантировать, — честно признался я. — Но постараюсь без особой необходимости не раскрывать имени своего информатора. Устраивает вас такое?
— Да. — Рэдин допил виски и снова отбросил со лба седую прядь. — Именно на это я и рассчитываю, лейтенант. Ведь речь идет о таком типе, с которым я не хотел бы связываться ни за что на свете. Однажды ночью мне рассказала о нем Вирджиния — она тогда выглядела не на шутку встревоженной. Очевидно, он довольно долго добивался ее благосклонности, но она не пожелала иметь с ним никаких отношений По ее поведению я понял, что она его здорово боится, хочет хоть как-то обезопасить себя, но почему-то не может ничего поделать. И я вовсе не смеялся над ее страхами, понимаете? Потому что этот тип — настоящее чудовище. От одной мысли о нем я начинаю нервничать.
— Кто он? — собрав воедино последние крохи своего безграничного долготерпения, спросил я.
— Стив Олбард. — Произнося это имя, Рэдин непроизвольно перешел на шепот.
— И что он за человек?
Рэдин недоверчиво посмотрел на меня:
— Вы хотите сказать, что это имя вам не знакомо?
— Никогда не слыхал, пока вы его не назвали.