Я всегда остаюсь собой
– Именно так, – ответил он.
Значит, теперь и я на прицеле. Если я знаю, что это была она, то я следующий. Потому-то я и не хотел рассказывать. Не потому, что Тамар только моя, а просто потому, что я трус.
– Послушай-ка меня, – сказал Гиди. – Мне уже надо идти, поэтому слушай внимательно.
Слушать я не хотел. Он собирался сказать мне правильные вещи, но я не очень-то хотел их услышать. Мой мобильник тем временем вибрировал – новый входящий звонок. Я посмотрел на экран. Номер незнакомый. Я могу ответить на этот звонок и избавить себя от необходимости слушать правильные, но неприятные советы Гиди. Но нет, я не смог. И снова поднес мобильник к уху.
– Сейчас ты встаешь, – сказал он, – платишь и возвращаешься в участок. И рассказываешь им обо всем. Включая то, что рассказала тебе Тамар. Даже если ты сам в этом не уверен, даже если может оказаться, что это двойное вранье: что к тебе приходила мадам Ламонт и она пыталась тебя использовать. Или вообще кто-нибудь третий. Не тебе решать, что важно, а что нет. Ты просто должен рассказать.
И что тогда? Либо мне не поверят – и я сам окажусь в опасности, либо поверят – и я окажусь в опасности.
– Если в этом есть хоть крупица правды, это мотив. А это значит, что есть неплохой шанс, что Ламонт пытался заставить ее молчать. И они будут тебя охранять, для них ты станешь важным свидетелем, которого надо беречь как зеницу ока. Я знаю, что ты сам об этом думаешь…
А что я думаю? Я думаю, что мне нельзя полагаться на них, что я не могу на них положиться. Я уже видел, чего стоит их защита свидетелей. Они не смогут меня защитить. Я не могу переместиться в другое тело, и они не смогут меня уберечь…
– …Но с тех пор, как с твоим отцом произошло то, что произошло, многое изменилось, и, если ты убедишь их, что твоя информация важна, они будут тебя охранять, честное слово. Нельзя скрывать эту информацию.
– Но…
– А если они узнают об этом как-нибудь еще – из данных браслетов или каким-нибудь другим способом, – ты автоматически превратишься в одного из подозреваемых. Понимаешь?
Знаешь что, я ненавижу тебя.
– Да, понимаю, – сказал я. – Но, Гиди… Если я расскажу им слишком много, они начнут копать. И узнают обо мне всякое разное. Ну, ты понял.
– Дан, послушай, мы не во всем согласны, но мы оба знаем, что именно это сейчас надо сделать. Ты умный парень, я тебя знаю. Иди сейчас и расскажи им. Если они узнают что-нибудь не то о тебе, мы будем решать эту проблему, когда она возникнет. А теперь вставай и иди в полицию. Я позвоню тебе, когда смогу. Сейчас мне пора, – сказал он.
– Послушай, Гиди, я… Может, лучше будет, если я сначала найду какое-нибудь доказательство тому, что она рассказала? Иначе… иначе это просто будет без толку. Это будет риск без…
– Пока. – Он положил трубку.
Отлично. Последняя его угроза звучала маловероятно. Уж если кто-нибудь вроде Ламонта планирует обмен так, чтобы не оставить следов, то он не будет пользоваться браслетом, записи в котором можно проверить. Он воспользуется взломанным браслетом. Поверьте мне, я в этом понимаю.
Я снова оглянулся, посмотрел, кто сидит в пабе.
С одной стороны обнимается парочка, с другой – трое солдат смеются над грубой шуткой. Через два стула от меня сидел пожилой человек в кепке. Перед ним стоял стакан, полный наполовину, а сам он уткнулся в экран телевизора.
Обычные люди не знают этого мира. Девяносто девять процентов населения носят легальные исправные браслеты. Газеты, может, и пишут о всяких экзотических и странных обменах, но как раньше большинство людей ездили на машинах, чтобы добраться из точки А в точку Б, а не для того, чтобы скрыться от полиции, так и сейчас они покупают браслет одного из крупных производителей, выбирая прежде всего хороший дизайн и всякие функции (возможность синхронизировать его с телефоном или отложенный обмен).
Им важно, чтобы браслет был водостойким; возможно, им важно, чтобы у него была гарантия на три года, на пять лет, на всю жизнь. Но в результате они используют его только для того, чтобы встречаться с друзьями в более молодом теле, чтобы иногда ездить в отпуск, чтобы осуществить какую-нибудь мечту или отдохнуть от изматывающего воспаления легких. Девяносто девять процентов.
И поскольку они законопослушные граждане, их не беспокоит, что браслеты хранят историю их обменов. Приватность? Да ладно. Так удобнее всем. Можно идти по улице и не бояться, что кто-нибудь пырнет тебя ножом – и тут же «сбежит» в другое тело, не оставив никаких следов. А риск, что полицейский задержит тебя за нарушение общественного порядка на какой-нибудь шумной вечеринке и обнаружит, что пять лет назад ты совершил какой-то стремный обмен, не так уж страшен. Да ну, пустяки.
Если вам нечего скрывать, то нет причин напрягаться по этому поводу. Приватность ушла в прошлое.
Я встал из-за стойки и направился в туалет.
У входа туда все еще висел старый проводной телефон.
Людей, которые хотят, чтобы никто не знал, где они, что и как, становится все меньше.
Это могут быть анархисты, борцы за права человека, действующие в тех местах, где не стоит бороться за права, журналисты-расследователи, эгоцентричные параноики, которые уверены, что весь мир сгорает от любопытства и жаждет узнать, что не далее как на прошлой неделе они обменялись с одним смазливым испанцем и пытались кадрить девиц на пляже в Барселоне. (В какой-то мере они правы: мир и правда хочет знать о них такие вещи. Но только чтобы получить возможность что-нибудь им продать.)
Если ты хочешь заполучить взломанный браслет, с которым сможешь обойти законы, тебе надо лишь связаться с нужными людьми и заплатить установленную сумму.
Я знаю, я ведь был взломщиком.
– Алло, полиция.
– Здравствуйте. Я могу кое-что сообщить об убийстве Кейтлин Ламонт.
Еще несколько лет назад легальная работа была для меня неприемлемой. Я не пытаюсь приукрасить действительность. Ведь каждый отвечает за свой собственный выбор, и, видимо, на одной из дорог, которыми я ходил, раз или два я повернул в неверную сторону. Одно тянет за собой другое, и в результате я стал учиться, как открывать браслеты, разбираться в их внутреннем механизме и вынимать из него элементы, которые мои клиенты называли «нежелательными», не затрагивая самого главного – способности браслета осуществлять обмены.
Взломанным обычно называли браслет, который не сохранял историю. С помощью него можно обмениваться снова и снова и невозможно установить, кто пользовался этим браслетом раньше. Но были и другие виды взлома.
Браслеты, в которых можно было закодировать другого пользователя, выдать себя за другого без его ведома.
Браслеты с ограничением количества обменов.
Браслеты, которые автоматически принимали сигналы от нескольких номеров: вы могли втюхать такой браслет кому-нибудь, в тело которого вы захотите «сбежать» в будущем, даже если он не разрешит вам обменяться с ним по доброй воле.