Любовники не возвращаются

– Значит, Кларри, вы уверены, что акула не может прикончить жертву одним ударом так, чтобы она не успела и крикнуть?
– Никогда не слышал о таком. Обычно после нападения акулы человек умирает от шока или от потери крови. Нет, все они орут, как оглашенные. Представьте, Дэнни, что в ваше плечо вгрызается двойной ряд острейших треугольных зубов. Тут не хочешь, а закричишь!
– Еще бы!
– Когда человека убивает акула, это всегда страшно. Здесь это случается не так уж и редко. Вы не знакомы с капитаном Джеком Ромнеем?
– Мы расстались два часа назад.
– Я знаю его только понаслышке. Говорят, он неплохой малый. Но смерть этой женщины подорвала его репутацию. Да и яхту он потерял. Не знаю, как он оправится от такого удара.
– Яхта была застрахована.
– Кто вам такое сказал? – возмутился он. – По слухам, страховка закончилась два месяца назад, и он не продлил ее.
– Это точно?
– В таком городе, как наш, секретов не бывает. Ромней остался бедняком. Ни яхты, ни работы.
Мы выпили еще по кружке и обменялись адресами. Кларри дал мне свой телефон на случай, если меня вдруг вновь одолеет жажда или я сегодня не смогу разыскать свое жилье.
Домой я возвращался на самой малой скорости, замирая перед каждым светофором. Что ни говори, а океанский воздух – большое дело! С его помощью даже пиво пьянит не хуже самого крепкого виски.
 
Глава 7
Блюда за обедом подавались очень вкусные и разнообразные, но и это никак не могло оживить застольный разговор. Бетти Адамс и Соня сидели в противоположных концах стола. Я устроился между Амброузом и Паркером. Ларри Чапмен восседал напротив меня. Во время обеда он, к счастью, не дымил своей неизменной сигарой.
Бетти нарядилась в белую блузку, представлявшую собой груду нежнейших кружев, и черную широкую юбку. Пояс ей заменяла цепь из крупных колец, что у меня вызвало ассоциации с эпохой крестовых походов. Я ставил себя на место феодального рыцаря, вернувшегося из долгого странствия и обнаружившего, что пояс целомудрия на его жене совсем заржавел.
Соня сделала большую уступку этикету, оставив незастегнутой только верхнюю пуговицу своей кофточки. Впрочем, и это позволяло видеть, что бюстгальтера она не носит.
После кофе Феликс Паркер предложил всем выпить коньяку, и это были первые разумные слова за весь обед.
– Неплохая идея, – буркнул Амброуз, впервые открывший рот не для гастрономических целей.
Синяк, украшающий его челюсть, уже принял багрово-лиловый оттенок. Судя по тому, как осторожно Амброуз ел за обедом, зубы его нестерпимо болели.
Соня добросовестно вылизала все свои пальцы. Возможно, она думала, что после этого не обязательно мыть руки. А может, это просто доставляло ей удовольствие.
Я угостил сигаретой Бетти, и мы прикурили от одной спички. Бетти тоже молчала весь вечер, стараясь не глядеть в сторону Амброуза. Видимо, и она чувствовала себя обиженной. Умеет же наш драматург наживать себе врагов!
Вернулся Феликс с подносом, уставленным рюмками и бутылками. Покосившись на Соню, он осведомился, будет ли та пить. С минуту Соня критически созерцала поднос, а потом высказалась:
– Можно. Только налей мне в стакан, а то целую бутылку я не вытяну.
– Прекрасно сказано, моя птичка, – не без иронии вымолвил Амброуз.
После двух-трех рюмок у всех немного развязались языки.
– Дэнни! – обратился ко мне Ромней.
– Я слушаю вас.
– Завтра утром в вашем распоряжении будет судно, – сказал он. – Но если вы хотите вернуться до заката, выходить в море нужно около половины восьмого утра.
– Это меня устраивает.
– Судно? – удивился Чапмен, почти не видимый за столбом сигарного дыма. – Зачем оно нужно?
– Дэнни хочет посетить место гибели Лейлы, – объяснил Ромней. – Это, конечно, не яхта, а просто большая лодка. Но ходит она сносно. Больше нет любителей морских путешествий?
Бетти пожала плечами.
– После того, что случилось? Нога моя больше никогда не ступит ни на одну палубу.
– Идиотизм! – фыркнула Соня. – Помнишь, Амброуз, как ты меня уговаривал отправиться вместе с вами? А я сказала, что это идиотизм. Кто оказался прав?
– Да-да, – проворчал Амброуз. – Ты не идиотка, это ясно.
– Создается впечатление, что нам с вами придется отправиться вдвоем, Дэнни, – сказал Ромней. – А жаль. Нужен еще один человек, чтобы подтвердить, что я не обманул вас и доставил на то самое место.
Это заявление вызвало полную тишину. Все уставились на нас. Ларри Чапмен даже сигару изо рта вынул.
– Как это понимать? – спросил он.
– Спросите у Бойда, – Ромней неприязненно глянул на меня своими светло-голубыми глазами.
– Так в чем же дело, мистер Бойд? – Чапмен вернул сигару на прежнее место.
– Я ничего не понимаю, точно так же, как и вы, – сказал я. – Мистер Ромней недоволен тем, что я не принял на веру его рассказ. Вот и все.
– Но я не хочу, чтобы меня подозревали в злом умысле, – Ромней невесело улыбнулся. – Я нарисовал карту места происшествия.
Он вытащил из кармана листок бумаги, аккуратно развернул его и передал Паркеру.
– Феликс, засвидетельствуйте, что здесь изображен именно тот риф, на который мы напоролись.
Паркер несколько минут внимательно изучал рисунок, а затем кивнул головой.
– Все точно.
– Спасибо, – сказал Ромней. – Может быть, и мистер Чапмен подтвердит это?
Ларри Чапмен взял листок и тоже уставился в него.
– Я, конечно, не картограф, но, на мой взгляд, все здесь изображено безукоризненно.
– Вам хватит двух свидетельств, мистер Бойд? – Ромней взглянул мне в глаза. – Или нужны еще свидетели?
– Не нервничайте, Джек, – попытался успокоить его Паркер. – Что случилось? Вы так и кипите!
– Я рассказал Бойду во всех деталях о том, что произошло с нами в море. Он не назвал меня лжецом, но вел себя так, что это было очевидно и без слов.
– Если это правда, мистер Бойд, – Чапмен строго уставился на меня, – то вы должны извиниться. Джек Ромней не заслуживает такого отношения.
– А извинялся ли перед вами мистер Гилберт, когда заставил вас проверять билеты перед входом в театр? – в свою очередь отрезал я.
Шея Чапмена побагровела, и он зарычал:
– Да как вы смеете? Да я вас сейчас...
Он бросился бы на меня, если бы его не придержал Паркер.
– За все это можешь благодарить нашего друга Амброуза. Я случайно застал их во время беседы у стойки бара, когда великий драматург накачивал сыщика ложью и злобными домыслами.
Чапмен с минуту сверлил меня взглядом, а потом перевел его на Амброуза. Драматург сжался в комок, стараясь стать маленьким и незаметным, что вряд ли было возможно при его габаритах. Но и мне взгляд Чапмена запомнился. Означал он примерно следующее: "К сожалению, твоя пора еще не пришла, но скоро тобой займутся всерьез!"
– Неужели в этой куче сала не осталось ни гордости, ни чести? – патетически спросил Чапмен.
– Не лезь к нему! – взвизгнула Соня. – Или я тебе глаза выцарапаю.
– Тише, мой зайчик, тише! – Амброуз с жалкой улыбкой погладил ее по плечу.
– Драматург здесь ни при чем, – сказал я. – Вы все вместе набросали мне портрет человека, которого звали Деймоном Гилбертом. Я не знал, что у вас есть секреты друг от друга. Я был уверен, что все вы связаны узами давней дружбы.
Чапмен грохнул кулаком о стол так, что рюмки с коньяком опрокинулись. По белой скатерти поползли желтые пятна.
– Если вы будете продолжать в том же духе, мистер Бойд, – проскрежетал он, – вам придется на пару лет угодить в больницу.
– Чему я теперь не удивляюсь, так это тому, что мистер Гилберт грозился отправить ваше досье в прокуратуру, – сказал я. – Но если вы сейчас сунетесь ко мне, то вам ни прокурор, ни адвокат уже не понадобятся.
Челюсти Чапмена сжались и заскрежетали. Он уже подался вперед, но Паркер снова удержал его.
– Ларри! – воскликнул он. – Успокойся.
– Ничего, – сказал я. – Пусть попрыгает немного.