Двойняшки для Медведя

Любимыми. Это чувствовалось в аккуратном жесте поддержки, которым Потапов страховал мелких. В их опрятной одежде и в том, что дети, сами того не ведая, тянулись к нему на уровне инстинктов, хватались тонкими пальцами за его ладонь. И это говорило больше, намного больше, чем любые слова, любые широкие жесты. Ну, мне так точно.
Особенно мне.
Всё это я отметила краем сознания, поймав своё самое главное сокровище и прижав к груди. Я целовала их в лоб, зарывалась носом в светлые волосы на макушке и дышала, дышала родным, любимым запахом и не могла надышаться. Я втягивала в себя этот нежный, так знакомый аромат, разбавленный терпким, мужским парфюмом и чувствовала, как проклятая пустота внутри медленно, но верно исчезает. Как вытесняют её внезапное, всепоглощающее облегчение и искренняя радость от встречи. И плевать мне было, как это выглядело со стороны. Плевать.
Это я, это мои дети. И никто уже не сможет отобрать их у меня, у нас. Никто.
— Спасибо, — я хрипло вздохнула, вспомнив, наконец, о том, мы здесь не одни. Подняв голову, я снова встретилась взглядом с Потаповым и машинально облизнула внезапно пересохшие губы. От этого пристального, слишком многозначительного взгляда меня бросило в жар, а пульс подскочил раза в два. Вот только, вопреки моим ожиданиям, Макс так ничего и не сказал.
Он только усмехнулся чему-то своему и кивнул головой. Сделав шаг вперёд, Потапов присел рядом со мной и протянул руки, явно собираясь забрать у меня пригревшихся и присмиревших детей. И пусть умом я понимала, что это правильно, что он всего лишь хочет поднять малышей с холодного пола, а мне таскать тяжести ещё долго будет нельзя, но волна паники, захлестнувшая меня, была сильнее.
Она накрыла меня так внезапно и остро, что я свободной рукой вцепилась в его рубашку и тут же горячо зашептала:
— Нет-нет-нет… Не забирай их, пожалуйста…
— Ир, я не думаю, что…
— Пожалуйста, Макс… — я тихо шмыгнула носом, крепче прижимая к себе затихших бесенят. Дети громко сопели, вцепившись пальчиками в мою растянутую футболку, и активно слюнявили её на груди. Потапов пару мгновений хмурился, глядя на нас, словно решая какую-то задачку в своей голове. А затем вздохнул и коротко хмыкнул, взъерошив волосы на затылке.
— Дурочка ты, Потапова, — его тёплая ладонь коснулась моей щеки, пальцы нежно огладили кожу. И я удивлённо моргнула, внезапно сознав, что такой простой и неожиданный жест, успокоил меня лучше, чем любые таблетки. Настолько, что я смогла слабо улыбнуться, стыдливо вспыхнув в ответ на его понимающую усмешку.
Наверное, он прав и сейчас я выгляжу очень глупо, но…
— Держись.
— Что ты…
Вопрос утонул в испуганном вздохе, когда этот невозможный, невыносимый мужчина подхватил меня под колени и спину и, не без труда, поднял нас всех над полом. Я прикусила губу, переживая новую вспышку резкой боли и искренне надеясь, что всё это приключение обойдётся без серьёзных последствий. А Макс постоял так пару минут, словно привыкая к немаленькому весу, и в два шага добрался до моей койки.
Чтобы аккуратно сгрузить нас с детьми на разворошенную постель, попутно мягко высвободив свою одежду из моей судорожной хватки. Я даже не заметила, как всё произошло.
Лишь моргнула, уставившись на него круглыми от удивления глазами, и шумно втянула воздух носом, когда его тёплые, суховатые губы коснулись чувствительного местечка под ухом. Послав волну жара по телу, заставив почувствовать себя неуютно и странно.
— Так будет лучше, — мягко заметил Макс, оборвав повисшее между нами молчание. Полное смущение и недоумения с моей стороны и непоколебимой уверенности с его. Усевшись на колченогий табурет, он поставил локти, скрестив пальцы в замок. — Не хочу, чтобы ты задержалась тут дольше необходимого. Кстати, когда тебя выписывают?
Логичный, в общем-то, вопрос и вполне понятное желание узнать ответ, но почему-то сердце всё равно сбилось с ритма, а разум не находил никаких объяснений тому, что творилось между нами. И пару секунд я просто растерянно смотрела то на него, то на обнявших меня детей. Чтобы, коснувшись губами взъерошенной макушки дочери, всё же тихо ответить:
— Ещё пара дней точно. И… — тут я непроизвольно сглотнула и как можно увереннее поинтересовалась. — Я надеюсь, ты помнишь, что между нами только деловые отношения?
— Помню, — Макс едва заметно пожал плечами, не сводя с нас тёплого, ласкового взгляда. И безмятежно добавил, снова поймав меня в плен своего взгляда и яркой, притягательной улыбки. — Всё будет хорошо, Ириш. Я же обещал, помнишь?
— Да, обещал…
Я замолчала, отвлёкшись двойняшек, завозившихся на руках. Дети требовали к себе внимание и всячески демонстрировали, кто тут главный. Они успешно отвлекали меня от ненужной рефлексии, пустых размышлений о том, что и как. Но как бы я не пыталась делать вид, что всё нормально, мысли всё равно, возвращались к сидящему рядом мужчине, так или иначе.
Искоса посмотрев на него, я тут же смутилась под прямым, открытым взглядом его синих глаз. То, что он теперь мой муж, а я теперь Потапова, всё ещё казалось чем-то невероятным. Я не представляла, сколько времени мне понадобиться, чтобы привыкнуть к этому и до сих пор не знала, как ко всему этому относиться. Злиться? Обижаться?
Или ловить момент, позволяя Потапову заботиться о нас, пока он не передумал?
Тряхнув головой, я задвинула все посторонние мысли куда подальше и сосредоточила всё своё внимание на детях. Целовала, играла, щекотала. Декламировала вслух детские сказки, пусть даже мои зайцы не понимали и половины из того, что я говорила. Это было не важно.
Всё было не важно, кроме них. Кроме их искреннего обожания, в котором меня топили снова и снова. И я наслаждалась этими обыденными вещами, тонула в искренних и чистых эмоциях, такой невинной детской непосредственности. Как-то позабыв и о том, что мы тут не одни и о том, что на ближайшие несколько дней моя жизнь всё ещё зависит от больничного режима дня.
Об этом мне безжалостно напомнила дежурная сестра. Заглянув в палату, она нахмурилась и постучала указательным пальцем по наручным часам. Очень недвусмысленно так намекнув, что время для посещений и баловства закончилось.
Максим тоже её заметил. Всё это время он, то смотрел на нас, то копался в своём телефоне, то негромко, тихо разговаривал с кем-то о контрактах и провинившемся отделе маркетинга. И ни разу не попытался прервать наше общение, оставить детей в полное моё распоряжение.
За это я была ему действительно благодарна.
— Нам пора, — убрав гаджет в карман джинсов, Максим поднялся и подошёл к кровати. Весело хмыкнув, он смерил нашу раскрасневшуюся, лохматую троицу насмешливым взглядом. И, подхватив детей на руки, тихо заметил. — Прости, мы тебя утомили. Но я решил, что тебе это будет полезно, да и дети соскучились… Как и я.
— Спасибо, — я заправила прядь волос за ухо нервным жестом и опустила голову, вновь уставившись на обручальное кольцо на безымянном пальце. Покрутила его пару раз и вздохнула. — За всё. Я… Я правда не знаю, что делала бы, если бы не ты…