Пока не разлучит искушение

— Пуля раздробила молодчику кость, — сообщил Шелл тем же ровным голосом. — Я не знаю медицинских терминов, но в конечном счете сейчас одна нога у детины на два дюйма короче другой и ему придется таскать ее за собой до конца жизни.
— Пита Силвера судили? — спросил я.
— Кое-кому в Санта-Байя он нравился, — хмыкнул Шелл. — Для него отыскали ловкого адвоката и полдесятка подставных свидетелей, которые единодушно присягнули, что в то время находились в баре и видели все своими глазами. Если послушать их, молодчик был пьян, но и только. Они не заметили, чтобы он крушил мебель или швырял стулом в Лоу Штерна. Зато видели, как двое копов ворвались в бар и принялись избивать дитятко дубинками. Дитятко рассердилось, отняло дубинку у ближайшего копа и стало возвращать то, что само получило. Тогда второй коп выхватил пистолет, прицелился и выстрелил в ногу несчастному. Жюри признало Силвера невиновным. Все только что не обливались слезами, созерцая, как парень ежедневно появляется в суде в инвалидной коляске. Так что вот как оно было. Когда Чарли ровно через три месяца вышел из больницы, его тут же отправили на пенсию — он не мог больше работать… Чарли, объясни-ка лейтенанту, что у тебя обнаружили, когда привезли в больницу?
Старик кивнул:
— Что бы вам ни говорили, лейтенант, у меня был перелом пяти ребер, одна отбитая почка и четыре трещины в позвоночнике, уж не помню, как это по-научному называется.
Шелл хмуро добавил:
— С тех пор Чарли носит специальный корсет, да и ходить-то долго не может, сразу же начинаются боли.
— Доктор все время дает мне специальные пилюли, — пояснил Прейхен, — но я стараюсь обходиться без них…
Лейтенант, почему бы вам и еще парочке ребят не собраться ко мне как-нибудь вечерком на покер?
— Неплохая мысль, — кивнул Шелл. — Что скажете про следующий вторник?
— Прекрасно! — заулыбался Прейхен, потом обратился ко мне:
— Надеюсь, мы с вами как-нибудь еще увидимся, лейтенант.
— Непременно.
Я молча следил, как старик медленно — буквально на дюйм за раз — повернулся и с трудом зашаркал назад в дом.
Когда мы вернулись в машину, Шелл закурил сигарету.
— Чарли всего сорок шесть лет, — глухо сказал он. — Его пенсии едва хватает на оплату квартиры да на самые необходимые продукты. Жене пришлось пойти работать уборщицей, и лишь таким образом они кое-как сводят концы с концами. Если его кто-то купил в тот вечер, то, должно быть, бедняк из бедняков!
— Да, я понял, — сказал я.
— Я хотел, чтобы вы все увидели собственными глазами.
Он включил мотор и отъехал от обочины.
— Если бы кто-то рассказал мне здесь такую же историю и сказал, что она произошла в Пайн-Сити, думаю, я все равно продолжал бы сомневаться, даже если бы поговорил лично с вами по телефону… — Он искоса взглянул на меня. — Не то чтобы я усомнился в ваших словах, Эл, но, как известно, «пока не увижу — не поверю». Ведь так?
— Я все понял. А теперь расскажите мне про Каттера и Эванса. Как проходила борьба между ними?
— Полагаю, истоки вам известны. Эванс был здесь сам себе хозяин, пока не появился Капер. Я наблюдал их обоих в то время: один другого стоил. Соперничество было нешуточным, игра становилась все ожесточеннее, и в ход шли любые средства. В конце концов Ленни Силвер совершенно открыто принял сторону Эванса.
После случившегося с его братом он стал всюду кричать, что все было подстроено Каттером, и организовал настоящую схватку между людьми Эванса и парнями, работающими на Каттера. Было столько разбитых голов, что нам пришлось вызвать отряд для их успокоения. К счастью, обошлось без убитых. Каттеру ничего не стоило доказать, что все затеял Силвер, или, иными словами, Эванс. Общественное мнение было настроено против Эванса. Он понял, что проиграл, и поспешил отступить.
Я не могу этого доказать, но не сомневаюсь, что у Каттера рыльце было сильно в пушку, именно поэтому он и не настаивал на суде над Силвером и его людьми. На этом все и кончилось.
— Каттер здесь женился? — спросил я.
— Точно. Выдающееся общественное событие. Три сотни приглашенных. Как раз после того, как он выставил Эванса из города. Его рейтинг был необычайно высок.
— А его жена местная жительница?
— Да, Мириам Перкинс. — Он покосился на меня. — А что?
— Вам что-нибудь известно о ней? Чем она занималась до замужества?
— Немного… — Его губы сложились в узкую линию. — Почему вы спрашиваете об этом, Эл?
— Вы же знаете, как это бывает при расследовании убийств, Дон, — пояснил я весьма неопределенно. — Иногда ты сталкиваешься с людьми, которым буквально не терпится рассказать вам о других людях, проходящих по делу. И когда они лезут вон из кожи, ты начинаешь сомневаться, что в их показаниях правда, а что — ложь, рассчитанная на то, чтобы заставить тебя смотреть в неверном направлении. За последние дни чего я только не наслушался о Мириам Каттер! Так что заглянуть в ее прошлое не мешало бы.
— Ладно. Перед тем как вы отправитесь назад в Пайн-Сити, посвятим этому минут пятнадцать. Я бы не стал этого делать, если бы не чувствовал себя в долгу за превосходный обед!
— Спасибо, но мне кажется… — Я посмотрел на него. — О чем вы говорите?
— Вообще-то я не принадлежу к категории сентиментальных копов, — проворчал Шелл. — Но я по-прежнему считаю, что если кто-то ставит крест на рэкете и хочет стать честным, такой человек заслуживает уважения. Надеюсь, вы думаете так же, лейтенант?
— Пожалуй, да, лейтенант… Мы что, больше не друзья?
— Мы никогда ими и не были, — усмехнулся он. — Возможно, мы немного симпатизируем друг другу, Эл, однако оба прекрасно знаем, насколько один коп может доверять другому.
— Я как-то раньше об этом не задумывался, — ответил я, — но, возможно, вы и правы.
— Прав, прав, и вы это знаете, чертов лжец!
Он завернул на парковочную площадку и поставил машину туда, где на асфальте темной краской было выведено его имя. Поднявшись на второй этаж управления, мы прошли в какой-то кабинет. Его единственным обитателем оказался довольно тучный парень с добродушной физиономией, добросовестно изучающий цветной вкладыш в мужской журнал — на нем была изображена полногрудая блондинка.
— Это сержант Хенсон, — представил его Шелл. — Джек, я хочу познакомить тебя с лейтенантом Уилером из Пайн-Сити.
— Привет, лейтенант! — Упитанный сержант помахал рукой, не отводя глаз от вкладыша. — Послушай, Дон!
Ты знаешь, что здесь написано? Что хобби этой красотки — коллекционирование старых пивных кружек. Бьюсь об заклад, она насобирала уйму старых пивных кружек, но только на уме у них была не выпивка, а? — Он закатился хохотом. — Чего вы, ребята, от меня хотите?
— Хочу на несколько минут позаимствовать у тебя дело «троицы», — спросил Шелл.
— Ради Бога, если только сумеешь его разыскать, — пожал плечами Хенсон. — По-моему, пару лет назад мы подложили эту папку к старым делам.
— Я отыщу ее, — сказал Шелл и направился к стеллажам в конце кабинета.
Сержант снова вернулся к нагой красотке на вкладыше.
— Вот видите, лейтенант? Им пришлось сложить страницы, и эту шлюху тоже — в самом интересном месте Если бы моя жена без одежды хотя бы вполовину выглядела так же привлекательно, я бы сжег все ее ночные рубашки и пеньюары!
Появился Шелл с синей папкой под мышкой.
— Пошли в мой кабинет, Эл. — Он мельком взглянул на увлеченного сержанта. — Спасибо, Джек! Я поставлю это на место.
Через несколько минут я сидел глядя на него через стол. Он открыл папку, извлек из нее большую фотографию и перебросил ее мне На меня смотрели встревоженные глаза молодой миссис Каттер с нервически поджатыми губами.
— «Мириам Перкинс, незамужняя, возраст — двадцать пять лет, ранее приводов не имела», — зачитал Шелл. — Дело это приблизительно трехлетней давности. Тогда она была девушкой по вызову. Из очень дорогих. — Он усмехнулся. — Брала по сотне баксов за визит, а чтобы в нашем городе девушке по вызову получить такие деньги, она должна отлично знать ремесло. Мы получили жалобу от одного типа, достаточно пожилого, чтобы разбираться в подобных вещах, ну и вызвали ее. По ее словам, он пожаловался потому, что она отказалась остаться у него на всю ночь и ушла. МЫ проверили ее подноготную. Она из хорошей семьи, отец ее был вице-президентом какой-то оптовой компании средней руки. Дома — куча денег и никаких эмоциональных проблем с родителями. Проституцией она занималась ради острых ощущений — так она заявила.