Сезон прогулок босиком

– Вообще-то нет. Она была уставшая.
Или Карли так показалось. Она не собиралась делиться с ним тем, что сказала Мишель. Она даже думать об этом не хотела… пока что. Ну а уж если Мишель уволит ее, тогда она и начнет строить планы.
Вернулась паника, но она игнорировала ее. У нее будет еще много времени, сказала она себе. Когда она останется одна. Если она поддастся страху сейчас, перед Робертом, он заметит это и станет ее утешать, обнимет… Нет, она не хотела давать ему повод для этого.
Роберт был похож на брата: среднего роста, широкоплечий, темноволосый и с черными глазами. Это интриговало ее и одновременно вызывало желание убежать прочь. Аллен был младше почти на шесть лет и отличался от него невероятным обаянием и веселым нравом. То, что он уйдет от Карли, было неизбежно – словно прибой, накатывающий на скалистый берег острова.
Роберт был почти таким же красавцем, только без тяги к разрушению. Он владел автомастерской в дальнем конце города. Он был хорошим человеком, хотел заботиться о ней и Габби, и Карли позволяла ему. Потому что это было легко. Потому что он не требовал от нее ничего, никаких близких отношений, а она и не хотела их.
Но она иногда задумывалась, не придется ли ей заплатить высокую цену за эту легкость. Не используют ли они друг друга, чтобы не искать то, чего действительно хотят? Может, с кем-нибудь еще ей будет лучше? Конечно, если Мишель ее уволит, проблем будет меньше. Она подозревала, что, оставшись без дома, утратит почти всю свою привлекательность для возможных бойфрендов.
– Ну и как? Нормально? – спросил он.
– Я знала, что она приедет, но все равно видеть ее было шоком.
– Мне очень жаль. Неприятная ситуация.
– Брось говорить об этом. Тут совсем нет твоей вины.
– Он мой брат.
– Я вышла за него замуж. Знала, какой он, но все равно стала его женой.
Она вышла за него, хотя за два дня до свадьбы застукала со своей лучшей подругой. Аллен тогда винил во всем Мишель, мол, она его соблазнила, а он не виноват.
Карли до сих пор помнила все до мелочей. В тот день она наконец-то купила фигурки для свадебного торта. Нашла их в антикварном магазине в Абердине. Из тонкого фарфора, чуточку старомодные. Но ей понравилось, как они смотрят друг на друга, взявшись за крошечные руки. Она купила их, принесла в свой маленький дом и тщательно помыла. Потом решила показать их Мишель.
Да, тот день она помнит до сих пор. Журавли были всюду. Они делали гнезда и громко орали, раздираемые птичьими гормонами. И день был солнечный – редкое событие на Северо-Западе.
Она зашла в отель, чувствуя себя там чужой. Они с Мишель только недавно помирились. Их дружба, такая крепкая когда-то, дала трещину. После яркого солнца ее глаза постепенно привыкли к полумраку приватной зоны, и Карли направилась через гостиную в спальню Мишель, ни о чем не думая, не постучав. Они лежали в постели, голые. Сплетение рук и ног.
Сначала она не поверила своим глазам. Она стояла, держа в руках фигурки, и не могла понять, почему стало так плохо. Словно видела сон, в котором стулья стоят на потолке.
Потом расплывчатая картинка сфокусировалась, и Карли поняла, что случилось. Что ее предал человек, которому она должна была доверять больше всех на свете. Предал с Мишель – уже разрушившей почти все, что у нее было.
Аллен вскочил и бросился к ней. С возбужденным, влажным пенисом и всклокоченными волосами.
– Карли, пожалуйста, прости. Это случайность.
Она помнит, как он говорил что-то еще, умолял. Обвинял во всем Мишель, а та сидела на постели с равнодушным лицом. Карли ждала – не объяснений Аллена, а что скажет Мишель. Через некоторое время она и сказала.
– Ты бы шла домой.
Вот так. Четыре слова. Ни объяснений, ни извинений. Просто «ты бы шла домой».
Карли убежала прочь.
Через два дня она вышла замуж за Аллена. Потому что так было проще, чем глядеть правде в глаза. Потому что она боялась остаться одна. Забавно, что она в конце концов одна и осталась.
– Ты со всем разберешься, – сказал ей Роберт. – Вы с Мишель были подругами. Вам надо поговорить по душам, и вы снова помиритесь.
Она кивала, потому что так было проще, чем сказать правду. В том, что Карли была пострадавшей стороной, а Мишель, казалось, приехала домой ради мести.

* * *
Мишель вошла на кухню отеля и вдохнула аромат корицы и кофе, смешанный с сытным запахом бекона. У нее потекли слюнки, и ей впервые за несколько месяцев захотелось есть.
Кухня изменилась – стала больше, в ней прибавилось окон, но плита была прежняя, с восемью горелками. За ней правила Дамарис, рявкая команды официанткам и помощницам.
Мишель наблюдала, как повариха посыпает омлеты своими секретными приправами и переворачивает оладьи. К омлетам добавлялись нарезанные кубиками овощи и сыр, а ежевика добавлялась ко всему. Тосты потрескивали, соковыжималка жужжала, тарелки стучали, и все это сопровождалось криком «Новый заказ!».
Голова ее болела почти наравне с бедром. После вчерашнего, когда было слишком много водки и слишком мало еды. Но сейчас она глядела на Дамарис, и боль отступала на задний план. Здесь, в этом хаосе, она наконец-то поняла, что вернулась домой.
– Последний заказ, – крикнула Дамарис, со стуком поставив еще одну тарелку.
Мишель взглянула на часы. Почти девять. В это время года и в середине недели посетители завтракают рано, многие едут потом на работу. Обычно они погружены в свои мысли, строят планы и обдумывают предстоящие дела.
– Доброе утро, – поздоровалась она, когда Дамарис выключила горелки.
Повариха повернулась и прижала руку к груди.
– Когда ты пришла?
– Несколько минут назад.
Дамарис поспешила к ней, вытирая руки о белый фартук.
– Как я рада тебя видеть, – сказала она, прижимая Мишель к себе. – Ты голодная, – заявила она, отстраняясь. – Конечно, голодная. Как же иначе? Я приготовлю сейчас твое любимое.
– Не надо! Не хлопочи.
Темные брови поварихи поднялись над оправой очков.
– Ты думаешь, я не помню, что ты любишь? Сядь.
Мишель захромала к столешнице и села на табурет. Дамарис налила кофе и подала ей, потом посмотрела на лежавшие перед ней продукты.
– Ты не ночевала в отеле, – сказала она, нарезая коричный хлеб. – Я спрашивала.
– Мне не хотелось. – Это была почти правда. – Странно возвращаться назад.
– Это потому что ты слишком долго ждала. О чем ты только думала? Десять лет! За все это время ты не могла приехать повидаться со мной?
Мишель не ответила. То, что она не приезжала, не имело никакого отношения к Дамарис – дело было в Карли и Бренде.