Смертельный блюз

— Я прислан со студии найти подружку Эдди Вулриха... Это известная актриса Глория ван Равен... А зовут меня Дэнни Бойд...
Я рассказал, как уже почти уговорил Глорию лететь со мной в Лос-Анджелес, но Эдди Вулрих подкрался и нанес предательский удар.
— Если Эдди попадется мне в руки, я пущу ему его голубую кровь!.. — сказал я в сердцах.
Как выяснилось, в этот момент наши заветные желания — мое и Барона — совпадали.
Но где сейчас может находиться Эдди? Барон предположил, что он собирает свой багаж на яхте. В любом случае, нам надо было там побывать.
* * *
Москат Муллинс по-прежнему играл блюзы. Я невольно позавидовал его творческой энергии — Муллинс был, как заведенный, как автомат... Соло его трубы слышалось еще на подходе к яхте.
— Это Москат Муллинс? — Барон проявил осведомленность.
— Да, — ответил я. — Гость Эдди Вулриха. А откуда вы знаете его?
— Муллинс играл и в моем клубе... Но он ненадежен. Пьет без меры.
— А я устал от его музыки... Он выбрал какой-то очень грустный репертуар... Каждый блюз играет, как похоронный марш... Вот слышите? Это, кажется, «Успокой его бог навсегда» — траурный блюз.
— Невеселая мелодия. Такую лучше слушать на кладбище, — проворчал Барон. — А что он сейчас затянул?
Недоброе предчувствие сжало мое сердце. Труба не давала сосредоточиться... Но по ком она плачет?
— Быстрее! — крикнул я Барону и взбежал по трапу. — Мне кажется, здесь что-то произошло!
— Если Вулрих отравился или повесился, я только порадуюсь за себя, — процедил Барон, но все же ускорил шаг.
Муллинс сорвался в такой вой, что у меня вновь потемнело в глазах.
— Я проломлю этому трубачу его кумпол его же трубой! — Барон завелся не на шутку.
Мы подбежали к рубке и распахнули дверь.
Москат Муллинс сидел на полу, по-турецки поджав ноги, закрыв глаза, и самозабвенно играл на трубе блюз «Он больше не шевелится». Импровизация завершалась такими мощными звуками, что стекла дребезжали и подпевали тоненькими голосами. Это были последние аккорды похоронного марша. Муллинс вплел в него свое настроение, но мелодия той песни, с которой провожают в последний путь, проступала очень явственно.
Музыка умолкла. Муллинс открыл глаза. Он не видел нас. Он был невменяем.
Перед ним лежала Элен Фицрой. Она была все в том же бикини — белая ткань с черными горошинами. Одна такая же «горошина» застряла во лбу. Но те, на ткани, были просто синтетическими, а дырочка от пули называлась смертью.
 
Глава 4
Луи Барон рассматривал точеное лицо Элен, ее разметавшиеся черные волосы, загорелую кожу...
— Красивая женщина... — наконец, произнес он.
Москат Муллинс вроде как пробудился от летаргии и поднял мутные тяжелые глаза на меня:
— Налей чего-нибудь... На поминках всегда пьют в память об умершем...
Осторожно обойдя убитую Элен, я приблизился к трубачу и легонько надавал ему по щекам:
— Москат, что произошло? Кто убил Элен?
— Ты принес мне выпить? — это было единственное, что он мог и хотел сказать.
— Оставьте его, Бойд, — поморщился Барон. — Он не только пьян, но, возможно, нажрался какой-нибудь дряни... Вы ничего не узнаете, а нас сейчас застукают рядом с трупом. Паршивое дело!
— Пожалуй, вы правы, Луи. Уйдем, пока не поздно.
Но кто-то уже поднимался по трапу на палубу.
Барон сунул руку под мышку, но я остановил его:
— Труп у нас уже есть. Пистолет в ваших руках усугубит наше положение.
Барон поколебался секунду-другую, но не стал бряцать оружием.
Человек, который вошел в рубку, одет был довольно простенько. Только умные глаза выдавали в нем ищейку высокого класса.
Закрыв за собой дверь, он профессиональным взглядом окинул обстановку, причем, глаза его почти не задержались на мертвой девушке. Только исследовав троих мужчин, находившихся в рубке, — меня, Муллинса и Барона, — вошедший вперил взгляд в Элен Фицрой.
— Мне позвонили и сообщили, что здесь стреляли, — сказал он, наконец, хоть что-то. — Теперь я вижу: здесь действительно лежит труп.
Этот человек был высокий и худой. Он слегка раскачивался, как маятник.
— Вам позвонили? А кто вы? — глухо спросил Барон.
— Я из полиции, естественно. Лейтенант Хардинг.
Барону стало не по себе, он передернул плечами:
— Если вы из полиции, то я из оперы.
Зря он ерничал: Хардинг показал значок полисмена и попросил Барона назвать себя.
— Луи Барон, — пробурчал тот. — Я недавно прилетел сюда из Невады, не прошло и трех часов.
— Дэнни Бойд, — сказал я. — Прилетел днем в поисках Глории ван Равен. Ее заждались в Голливуде на съемках и поручили мне доставить актрису.
— А кто этот человек? — Хардинг показал на Муллинса.
— Знаменитость, — ответил я. — Трубач Москат Муллинс.
— Может, ты плеснешь мне виски? — музыкант с надеждой протянул Хардингу пустой стакан.
Хардинг отстранил его руку и направился к распростертому на полу телу. Он не касался Элен — только обошел ее кругом.
Я счел необходимым сказать:
— Убитая женщина — Элен Фицрой. Она певица.
— Вы знали ее? — лейтенант посмотрел на Луи Барона.
— Нет.
— А вы? — обратился он ко мне.
— Сегодня увидел впервые на этой самой яхте. Тогда она была... живая и здоровая... Я покинул яхту несколько часов назад.
— А появились мы, между прочим, только что, на пару минут раньше вас, — раздраженно сказал Барон. — Трубач свиристел в свою дуделку, а эта дама уже лежала мертвая.
— Значит, вы ничего не видели, ничего не слышали?
— Ничего и никого. Трубач, возможно, что-то может сказать, если вам удастся его допросить.
— Да... если удастся, — повторил я. — Поставьте его под холодный душ.
Хардинг подошел к Муллинсу и провел какой-то тест. Потом обернулся к нам.
— Этот человек не пьян. То есть он, конечно, пил, но в данный момент напичкан наркотиками. Вряд ли он скажет что-то вразумительное. А чья это яхта?
— Эдварда Вулриха Второго.
— Его можно увидеть?
— Сами ищем, — скривился Барон и переглянулся со мной.
— Сегодня очень многие люди ищут Эдди Вулриха, — добавил я.
— Значит, здесь еще кто-то есть?
— Может быть... Не знаем... Обыщите яхту...
Хардинг вознамерился это сделать, но не успел он дойти до двери, как на палубе послышались шаги — определенно женские. Лейтенант отреагировал мгновенно: спрятался за дверью. Мы с карточных дел мастером остались там, где были.
На пороге рубки показалась Эйприл Мауэр. Она увидела: кто-то лежит на полу, подошла ближе и ... зашлась в немом крике. Я наблюдал, как бледность покрыла лоб и щеки девушки. Эйприл едва не упала, но наша доблестная полиция подставила свою крепкую грудь и предотвратила падение.
Эйприл забилась в руках не знакомого ей мужчины, но Хардинг успокоил ее:
— Не пугайтесь, я всего лишь полисмен.
— Элен ... там ... Она мертва? — прошептала Эйприл.
— Поэтому я здесь, — сказал Хардинг. — А кто вы, мисс?
— Секретарь Глории ван Равен, — Эйприл назвала свое имя.
Глаза ее были прикованы к мертвой. Эйприл не могла оторваться от созерцания этого кошмара. Похоже, она была в шоке.
— Секретарь ван Равен... — в задумчивости повторил Хардинг и посмотрел на меня. — Эта девушка и вы связаны с ван Равен?
— Да. Мы с мисс Мауэр прилетели сюда одним рейсом и надеялись сопровождать Глорию назад.
— Боюсь, что ваши планы будут нарушены. Здесь произошло убийство.
Он посмотрел по очереди на каждого.
— Но Глория ван Равен во что бы то ни стало должна улететь, — начал объяснять я, однако заметил, что Хардинг не слушает.
Он смотрел в дверной проем.
В нем показались трое. Это были недостающие персонажи трагедии: Глория ван Равен, Эдди Вулрих и Грег Бейли. Они продолжали разговор, начатый еще на берегу, и я услышал, как Бейли поучает Вулриха:
— ... и от кредиторов нельзя избавиться иначе, как...