Исправить её (ЛП)

Несмотря на то, что это противоречило их единственному правилу, её тело хотело пройти ещё один раунд.
Но не тело волновало её больше всего. Это было её сердце. Она была умной девушкой, способной к объективности, верно? Если бы она могла сохранять объективность, пока Тревис смотрит на неё как на блюдо, она была бы на седьмом небе от счастья. Неужели он был единственным мужчиной на свете, который мог так её зацепить? Наблюдая за ним, пока они молча собирали её вещи, она даже не могла вспомнить лицо Пита. Хотя, как только распространится информация о том, что она встречается с Тревисом, Пит перестанет быть вариантом, не так ли?
Она ждала сожаления, но оно так и не появилось.
— Эй, — сказал Тревис, подхватывая её сумку и шагая рядом с ней, когда они вышли с заднего двора. — Я рад, что попал на вечеринку. Я знал, что ты хороша, но не думал, что ты так руководишь всем этим шоу. Это большая работа.
— Спасибо. — Крылья удивленного удовольствия забили в её груди. — Это не всегда было так организовано. Мой первый год в роли клоуна был больше похож на серию мятежей. У меня до сих пор шрамы.
— Дети — это не шутка. — Прошло мгновение. — Эта работа не отняла желание завести своих собственных?
— Ни в коем случае, — ответила она без колебаний, улыбка искривила её губы. — Это заставляет меня хотеть их ещё больше. Это выражение их лица, когда появляется торт и все поют поздравления с днем рождения. Как будто ты видишь, как в их голове формируется воспоминание. Это волшебно.
Она чувствовала, что Тревис внимательно наблюдает за ней. Откуда такой внезапный интерес? — Твоя мама испекла мне торт на мой тринадцатый день рождения, — сказал он. — Единственный, который у меня был.
Джорджи перестала идти, кулак схватил её за горло. — Она сделала это? — Она едва сдержала желание уткнуться лицом в его грудь и зарыдать. — Какого цвета была глазурь?
Он рассмеялся без юмора и отвел взгляд. — Желтая. С белой надписью.
Язык тела Тревиса говорил ей, что не стоит нажимать ещё глубже. Что он уже дал ей более чем достаточно на данный момент. Но Боже, как ей хотелось. Она хотела заново пережить все свои самые ранние воспоминания о Тревисе, но узнать, о чем он думал в этот раз. — Видишь? Волшебные воспоминания.
— Да. — Сглотнув и приподняв кадык, он поставил чемоданчик за багажник её машины. — Как мне убрать эту краску с лица?
— Никак. Я перешла на перманентный лак, когда ты отвернулся. Удачи в комментировании с собачьей мордой.
— Очень смешно.
— У меня есть вопросы по поводу нашего плана.
— Вау, ты действительно просто прыгнула с места в карьер. — Он подошел ближе. — Выкладывай.
Джорджи прижала руку к своему трепещущему животу. — Мы будем много обжиматься, так сказать, для камер, — тихо сказала она, обращаясь к мужчине, который не так незаметно снимал их возле своей синей "Хонды" примерно в сорока ярдах18 от них. — Допустим, ты отвезешь меня домой, а за нами кто-то следит. Они будут ожидать, что ты зайдешь внутрь. И… что если с-е-к-с просто случится…
— Ты произнесла слово "секс" по буквам.
— Извини, я всё ещё в режиме дня рождения. — Она выпрямила позвоночник. — Если секс случится…
Родитель прочистил горло позади неё. С побагровевшим лицом Джорджи обернулась.
— Мы просто надеялись на визитную карточку, — сказал мужчина в кепке "Гигантов", не встречаясь с ней взглядом. — Ну, знаете… на будущее.
— Да, конечно, — задохнулся Джорджи, вручая ему из своего кармана. — У нас есть специальные предложения до Рождества. Я с нетерпением жду вашего звонка. — Мгновение спустя она снова осталась наедине с Тревисом, который определенно сдерживал смех в кулаке. — Это не смешно.
— Пожалуйста, остановись. Ты знаешь, что это смешно.
— Я пытаюсь вести с тобой серьезный разговор.
— Ты одета как клоун, а моё лицо разрисовано как собака, малышка. Не получится. — Тревис взял ключи от машины из её рук, открыл багажник и уложил её снаряжение. Когда всё было убрано, он обогнул машину с коробкой детских салфеток, которую она хранила в багажнике. — Иди сюда.
 
— Я могу… — Очистить свое собственное лицо. Но, конечно, она не стала бы этого делать, потому что это было слишком невероятно, когда Тревис наклонил её подбородок и провел прохладными влажными салфетками по её рту, избавляя её от широкой красной клоунской улыбки. Затем по щекам, по Т-зоне, осторожно очищая кожу вокруг глаз. В целом, это заняло, наверное, одну минуту, но длилось вечность, потому что её мозг двигался в замедленной съемке, считая ресницы и гадая, родился ли он с веснушкой под правым глазом, или она появилась однажды летом в детстве… и ни одна из этих мыслей не была продуктивной. Не помогало и электричество, которое трещало и гудело между ними, набирая силу от телефонных линий и соседних домов, нарастая и нарастая, пока Джорджи не пришлось оттолкнуть Тревиса или рисковать публичным непристойным поведением. — Ладно, я могу убрать остальное.
Почему он вдруг так уставился на её рот? Как волк, заметивший ягненка. Неужели на него так же повлияло то, что они сделали, как и на неё? Это казалось невозможным, когда он был с таким количеством женщин. Женщин, которые действительно знали, что делают. Тонкий звук щелчка фотоаппарата напомнил Джорджи, что всё это было только для показухи. Тревис хотел получить работу на телеканале для семейной сети, а она — взрослую респектабельность. Ей нужно было помнить об этом.
Тревис прочистил горло. — Хорошо. — Он достал несколько салфеток и вернул коробку в её багажник. Пока он использовал свое отражение в заднем ветровом стекле, чтобы помочь себе очистить лицо, он бросил взгляд в её сторону. — Ты говорила?
— О. Точно. — Её храбрость для этого разговора была унесена на гондоле вожделения, но она умоляла её вернуться. — Хм. Ладно, ты слышал, что я сказала раньше.
— О том, что у нас будет секс. — У него отвисла челюсть. — Да. Я слышал.
— Ну, ты не сможешь больше ни с кем встречаться по-настоящему. Пока это происходит. — О Боже, что она делает? Стоп. Нет. Она продолжала. — Разве тебе не нужна какая-то… активность?
— Да, Джорджи. От этого зависит моё выживание.
— Ты смеешься надо мной?
— Да.
Она едва удержалась от того, чтобы не высунуть язык. — Я только хочу сказать, что мы довольно совместимы в искусстве для взрослых, и ты, вероятно, мог бы многому меня научить. Об искусстве. Пока мы убиваем время.
— Христос. Столько всего нужно понять. — Смеясь без юмора, он провел рукой по лицу. — Моё мнение не изменилось. Этого больше не случится. Мы делаем это, мы сохраняем всё черно-белым. — Его челюсть сжалась, когда он посмотрел на неё. — Неважно, есть ли здесь что-то вроде… влечения. У нас всё платонически. Это тебя устроит?
Она почувствовала облегчение и разочарование одновременно. Без волшебства его прикосновения, у неё было гораздо больше шансов сохранить свое сердце в целости и сохранности. Почему она вообще затронула этот вопрос? Наверное, потому что он смотрел на неё так, словно она была последней женщиной на земле в тот день в его постели, и она не могла перестать думать об этом.
Ладно, хорошо. Поддерживать платонические отношения было необходимо для её самосохранения.
В течение следующего небольшого времени она была притворной девушкой Тревиса Форда. Притворной. Пока она помнила об этом, она могла выйти из этого соглашения с репутацией женщины с мировым именем. И её сердце не будет разбито в прах. До тех пор, пока она сдерживала эту часть себя.
— Почему ты выглядишь облегченной из-за отсутствия секса? — Он помассировал центр лба. — Господи, Джорджи, ты сбиваешь с толку.
— Как ты хочешь, чтобы я отреагировала?
— Я понятия не имею, — пробормотал он, почти про себя. — Пойдем выпьем.
— Что? Сейчас?
— Да. — После малейшего колебания он наклонился и поцеловал её в лоб, его слышимое глотание было эхом её собственного. — За нами следит камера. Сейчас самое подходящее время.