Через границу

И к тому же – вдруг за диваном прячется граф Злоковарный?
– Ангард!
Даниэль не считал меня странной или чокнутой. Он рассмеялся, но искренне и по-доброму.
Однако граф тоже не дремал. Он стремительно юркнул за угол и исчез. Ну что ж, доберусь до него в следующий раз.
 
Храбрость
Грузовичок, что мы видели у дома, принадлежал Перу. Пер зарабатывал тем, что развозил овощи по окрестным деревням. Кузов был заставлен мешками с картошкой. И перед сном мы решили подготовиться к поездке.
– Я слыхал, так и делается, – сказал Пер. – Люди прячутся за мешками.
Мы кивнули. Раз в Сопротивлении это принято, значит, и мы так поступим. Прямо как взрослые.
Раздвинув мешки, мы помогли Перу соорудить внутри нечто вроде норы – в ней спрячутся Сара и Даниэль.
Затем Пер уселся в кузове, облокотился на руку и закурил. Мы с Даниэлем опустились на траву, а Отто забрался к Перу и сел точно так же, как он.
– Можно мне тоже? – Отто показал на пачку табака.
Пер повернулся к нему. Рассмеялся.
– Э-э, нет! Сперва дождись, когда подрастешь!
Отто не рассердился, даже улыбнулся. Впервые за весь день.
Мы немного помолчали – просто сидели в сумерках, зная, что завтра, едва проснемся, надо будет двигаться дальше. По крайней мере Даниэлю и Саре.
– Храбрее я сроду никого не видал, – внезапно подал голос Пер.
– Ты про тех, кто в Сопротивлении? – спросил Отто.
Пер кивнул.
– Ага. Настоящие герои.
– Ты часто им помогаешь?
Пер задумался.
– Вообще-то один разок только это и было, но они сказали, если духу хватит, могу снова помочь.
– А что ты делал? – спросил Даниэль.
– Газеты развозил. Вот тут, – он постучал по кузову.
– Чего-о? Газеты развозил? Это разве опасно? – спросила я.
– Очень, – серьезно ответил Пер.
Он объяснил, что в Сопротивлении печатают собственные газеты, где пишут о том, что нацисты тщательно скрывают от обычных людей. Например, как Англия, которая воюет на стороне Норвегии, одержала победу в какой-нибудь битве. Или как норвежский король выступил с обращением к жителям, которых это обращение обрадовало и подбодрило.
И если нацисты поймают того, кто печатает или развозит такие газеты, его наверняка отправят в тюрьму. За такое можно и в Грини угодить, а многих из тех, кто распространял газеты, убили. Подумать только: погибнуть из-за того, что развозишь газеты!
– И ты не боялся? – спросил Отто.
– Не-а! – Пер мотнул головой. Он вгляделся в темноту и будто бы передумал. – Хотя, пожалуй, боялся. По правде сказать, я чуть со страху не помер. Но храбрость в этом и заключается.
Мы молча смотрели на него и не понимали, как это. Поэтому Пер добавил:
– Храбрость – когда делаешь то, чего ужасно боишься.
Немного погодя все мы отправились спать. Мы с Сарой постелили себе в гостиной. Малышка улеглась, я укрыла ее одеялом и хорошенько подоткнула его. Сама я свернулась на матрасе и закрыла глаза. На меня тут же навалился сон.
– Герда? – прошептала вдруг Сара.
– М-м?
– Как по-твоему, что с нами будет?
Я открыла глаза и увидела, что Сара привстала.
– В смысле?
– Думаешь, переберемся через границу? – тихо проговорила она.
– Ясное дело!
– А вдруг немцы и этот Дюпвик нас выследят?
– Они даже не знают, где нас искать, – ответила я. – Им сроду не догадаться, что вы у Пера, что мы поедем к Юхансену, а вас спрячем за мешками с картошкой.
Но Сару это не успокоило, в ее напуганных глазах блестели слезы.
– Да все отлично пройдет! Я о тебе позабочусь! – пообещала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и мудро, как у Клары.
– Но тебя рядом не будет. Отто же сказал, что вы с нами только до Халдена доедете. Значит, уже завтра вернетесь домой.
С ответом я не сразу нашлась. Малышка права: мы так и собирались поступить.
– Ну, значит, Пер за тобой присмотрит. – Хорошо бы уже научиться говорить таким же мудрым голосом, как у Клары.
Я надеялась, это успокоит Сару, но она и не думала засыпать.
– Но Пера-то я не знаю. И у него такие строгие глаза, – прошептала она. – Он вообще добрый?
– Ну конечно! – быстро ответила я, но тут же осеклась. С чего это я так уверена? Ведь сама-то я его тоже почти не знаю. Видела несколько раз на семейных праздниках. Пер всегда был какой-то тихий и угрюмый.
Но выбора у нас не было. И попросить о помощи еще кого-то мы не могли. В этом незнакомом городе, где любой встречный мог оказаться на стороне нацистов, оставалось полагаться на Пера. Саре этого не объяснишь, поэтому я поднялась и, уложив девочку на диван, снова подоткнула ей одеяло. Погладила ее по голове, как мама гладила меня, когда я ночью просыпалась. Но Сара по-прежнему смотрела испуганно.
– Ты не полежишь со мной чуть-чуть? – едва слышно попросила она.
Это запросто. Диван был узковатый, но мы вдвоем вполне помещались. Главное – поспать. Я залезла под одеяло, обняла Сару и Элизу. Кожа у Сары была мягкой и теплой, а сама она – совсем крошечной. И завтра ей предстоит ехать дальше без меня. Не успев подумать, я открыла рот и выпалила:
– Если хочешь, я тоже доеду до этого Юхансена. Побуду с тобой подольше.
Она посмотрела на меня и наконец-то улыбнулась.
– А ты сможешь?
– Да. Так и сделаем.
Сара успокоилась. Она прижалась ко мне и прикрыла глаза. Теперь она дышала глубоко и ровно, иногда чуть похрапывая. А вот мне, несмотря на усталость, не спалось.
Будто придавило к дивану чем-то тяжелым, но это была не Сара. Она-то лежала рядом, а тяжесть давила сверху, хотя сама я старалась не двигаться.
Все сказки хорошо заканчиваются. Или как? А вдруг именно эта сказка закончится неудачно? Что, если Даниэля и Сару поймают и отец их так и не дождется? И Сару – маленькую и теплую – бросят в полицейский фургон и отправят в лагерь? Нет, этого допустить нельзя. К тому же я обещала о ней позаботиться.
 
Нас вывезет кривая
Запах кофе разбудил меня, и я поняла, что все-таки уснула. На улице уже светило солнце. Толком не опомнившись, я спрыгнула с дивана. Сегодня будет отличный день! Никаких сомнений!
Мы собирали вещи, когда Отто вдруг потянул меня в сторону и прошептал:
– Дальше разбираться будет Пер. Мы уезжаем домой, ты обещала.