Драконья Пыль. Проклятие Ирвеона (СИ)
Спутников моих, судя по всему, ностальгия не мучила. Кот, так вообще едва оказался под столь желанной, хоть и несколько условной крышей, моментально уснул. Остальные тоже ворочались недолго, и только я упрямо таращилась на украшения, поблескивающие в случайно проникших под тент лучах.
Но не меня одну привлекли кенольские безделушки. Сложенный у низкого дощатого борта багаж зашевелился. Из сумки Кота высунулось маленькое угловатое создание с коленчатыми лапками и невзрачными крылышками, перебралось Коту на грудь, ощупало лицо и беззвучно взвилось к потолку. Кристаллы мелодично зазвенели, чем окончательно зачаровали существо. Ловкие лапки вцепились в самый крупный камень и принялись его откручивать от связки.
Поначалу я хотела прогнать вредителя, но его явление из Котовой сумки навело на мысль, что оказалось оно там не случайно.
Я потрясла мага за плечо.
— Кот. Кот, проснись! Твой мелкий приятель портит чужое имущество, — я не повышала голос, чтобы не разбудить остальных.
Кот разлепил веки, поводил расфокусированными глазами и собрался снова заснуть.
— Это твое? — я ткнула пальцем в пыхтящее существо. Камень был закреплен на славу. — Или я прогоню его.
Наконец, Кот сообразил, чего от него хотят и поднялся.
— Ильфредита! — просипел он. — Маленькая негодяйка, ты как выбралась?
Из сумки появилась бронзовая клеточка и Кот пояснил:
— Фея-ищейка. Их шеттеры-землекопы используют, чтобы находить залежи драгоценных камней и металлов. Натаскал ее на всякие магические штучки, но, видно, вспомнила молодость. Брось бяку! Хммм…
Кот, не глядя, сунул возмущенно пискнувшую фею в клетку и взялся за бренчащую связку.
— Это что такое? — Приглянувшийся ищейке мутно-белый кристалл оказался в руках у Кота без каких-либо усилий. — Интересно. — Он отвел полог, чтобы лучше рассмотреть предмет в свете уличных ламп. Кристалл брызнул серебристыми искрами. — Очень интересно. Надо бы его изучить.
— Брось бяку! — повторила я его же слова. — Хочешь обокрасть тех, кто нас приютил?
— А перед этим напугал до полусмерти. — Кот нахмурился, но так и не донес камешек до своей бездонной сумки. — Кенолы сами те еще плуты. Наверняка стащили у кого-нибудь.
— Видно совести у тебя совсем нет, — разочарованно протянула я.
— Совесть тут не при чем, — насупился Кот, но безделушку вернул. — Что если это опасный артефакт? Я, может быть, хочу спасти неразумных кочевников от последствий, которые обрушатся на их головы.
— И хочешь, чтобы они обрушились на твою? — Усмехнулась я. — Будь это важным артефактом, его бы не оставили тут без присмотра.
— Может, они не знают, что он важный. Стащили красивую цацку и все. О! Или специально повесили, чтобы нас проверить!
— Тем более. Тогда это чистой воды провокация. Тебе проблем мало?
— Вы чего шепчетесь? — Вилли поднял взъерошенную голову.
— Пытаюсь вылечить твоего друга от клептомании.
— Чего? — не понял Кот.
— Бесполезно, — усмехнулся более сообразительный Вилли и перевернулся на другой бок.
Коту надоело препираться, и он снова завернулся в одеяло, но уснуть не смог. Ворочался, пока в рассветных сумерках не раздались ободряющие возгласы кенолов. Лагерь оживал. Готовили завтрак, кормили животных, впрягали тигров в повозки. За час все собрались и тронулись в путь.
Тигры были крупнее и выносливее лошадей, а кенольские повозки лучше приспособлены к движению по пересеченной местности. К обеду на горизонте показался золоченый шпиль с реющим на ветру красным флагом. Кот мрачно заворчал. Долго искать Единорожку не придется, вот он, как на ладони, на холме за городом.
Повозка перевалила через холм, и Тридорожье появилось перед нами во всей своей немудреной красе.
Застраивали городок как попало. Большие трех-, четырехэтажные дома с вереницами окон соседствовали с аккуратными коттеджами под красными черепичными крышами, вычурные усадьбы прятались за высокими заборами, а рядом, виноградной гроздью лепились друг к другу старые кособокие лачуги. Окраины щетинились облетевшими садами, городская стена носила чисто символический характер, каменная на въезде, в бедняцких районах она превращалась в подгнивший штакетник, а кое-где, и вовсе, сходила на нет.
Три дороги — с запада, востока и юга пронизывали город корявыми трещинами, соединяясь в центре. Городскую площадь украшала башенка ратуши (не такая, правда, высокая как башня Единорожки). Маленькие улицы ветвились, множились и исчезали за стеной, за которую уже давно вышли городские постройки, как подошедшее тесто из слишком маленькой миски. Теперь границу города отмечали столбы со стальными «лопухами», как в Моховых Полянах.
Наконец, у меня появилась возможность узнать, что это за странные футуристические конструкции, благо спутники мне попались всезнающие и болтливые. Иногда, даже слишком.
Меру с Котом в очередной раз ругались в кибитке. Мирно они сосуществовали ровно до того момента, когда Кот говорил или делал очередную глупость, а поскольку занимался он этим регулярно, праведный гнев Меру без конца обрушивался на лохматую Котову голову. Иногда мне казалось, что он делает это специально, чтобы позлись подругу.
Пока друзья шумно выясняли, кто прав, кто виноват, мы с Вилли сидели на длинной лавке позади козел и таращились по сторонам. Самый рассудительный из магов с удовольствием ответил на мой вопрос, заодно и возницу развлек.
Так вот, с «лопухами» была связана странная история. Почти четверть века назад старый король Туво 12 ни с того, ни с сего велел установить такие столбы по всей стране. В народе их называли драконьими глушилками. Тем удивительнее, что драконов никто не видел уже очень давно. Мнения народа разделились. Одни считали, что старина Туво окончательно впал в маразм, другие — что зреет нечто ужасное, о чем народу не говорят, но все и так догадываются. В итоге назрела только череда бунтов — самые деятельные решили, что глушилки поставлены, чтобы поджаривать мозги честным гражданам Тувосарии и принялись столбы ломать.
(Кот на миг замолк, высунулся из-за полога и заявил, что версию с поджариванием мозгов горячо поддерживает, Меру отозвалась, что Коту уж точно не о чем беспокоиться, и разборки продолжились). Вилли только усмехнулся, попытался усмирить кудрявую бороду и продолжил:
— Бунтовщиков схватили. Одних в рудники, других на север, ледяные сосны валить. Домой никто не вернулся. Напророченных ужасов не дождались. Со временем, все успокоилось. Никто теперь на глушилки внимания не обращает. Привыкли.
— Выходит, из-за глупой прихоти короля пострадало столько людей?
— Может то и не прихоть. Времена были неспокойные.
— Я слышал, на одну из северных деревушек напал-таки дракон, — Кот устал ссориться с подругой и втиснулся на лавку между нами, — лет пятнадцать назад, кажется. Говорят, дракона на куски разорвало.
— Кто говорит? — Меру подсела ко мне с краю.
— Люди.
— Глупости. Тогда бы ее не глушилкой, а разрывалкой назвали.
— Вот она, явилась. Светоч знаний в юбке.
Угасший, было, спор возобновился с новой силой.
***
С севера Тридорожье огибала река, и попасть в город можно было, только миновав широкий каменный мост. Кенолы в город не собирались, пересекли реку и вернулись на бездорожье. Тут мы с ними и расстались. Кочевники принялись разбивать лагерь на холме между западной и южной дорогами, а мы направились в город.
Украшенное красным флагом здание располагалось у восточной дороги, попасть в него можно было, только пройдя город насквозь. И тут появилась неожиданная проблема. Под красным флагом находился крупный игорный дом, а помимо него в городе было еще три трактира с таким же названием (по одному у каждой из дорог, соответственно: Западный, Восточный и Южный Единорожка). А еще, с десяток мелких забегаловок («Копытце Единорожки», «Хвост Единорожки», «Единорожка и Дракон» и тому подобное), так что понять, в каком конкретно заведении Ниим встретил Антона, было непросто, если вообще возможно.