Поцелуй врага
– Нет. – Я с чувством гремлю эмалированным чайником по чугунной решетке двухкомфорочной плиты. – Хорошо, что у меня было отложено. – Достаю большую глубокую тарелку и высыпаю в нее половину пачки овсяных хлопьев быстрого приготовления. – Хватит на квартплату, аренду и сможем купить продуктов на неделю. Но в «Прайд» не пойду.
Я всегда тщательно выбираю бары или клубы, где мы работаем. Вечер или два наблюдаю за посетителями, и в «Прайде» частыми гостями были волки. Не нужно слышать их запах, достаточно быть внимательной: высокие, сильные, громкие, наглые, собой занимают все пространство – их всегда много. А встречаться лицом к лицу с волками нашего города – такого пункта в списке моих желаний нет. Пока нет. Я не готова.
– Это та двадцатка, что лежала в кармане твоей толстовки? – уточняет Вика.
– Да, – отвечаю я и застываю с ложкой в руках. – Вика, что значит «лежала»?!
– Это значит, что больше там не лежит. Молочка достать? – Вика беззаботно открывает дверку холодильника и наклоняется к нижним полкам. – Нужно было оплатить хотя бы треть, чтобы за мной забронировали дату в клинике.
Казалось, что пар из моих ушей валит ничем не хуже, чем из носика старого чайника, что, кипя, подпрыгивал.
Лицо обдает горячей волной, так давно забытой – жаром обращения, но, к моему разочарованию, жар сразу же исчезает. Пальцы слабо потрясывает и больше ничто не напоминает, что еще лет пять назад я спокойно перекидывалась в волчицу. Злость и секундное проявление зверя отобрало много сил, словно и не было десятичасового сна.
– Яночка, – в ход идет лесть, – обещаю, один-единственный раз. И мы даже сможем сменить город.
– Нет, —я заливаю кипятком свой завтрак, а на поверхности плывут одинокие жиринки сливочного масла. Соскребаю остатки с бумажной упаковки и аккуратно снимаю о край тарелки.
Я сменю город лишь в одном случае, когда узнаю о судьбе своего отца, мне нужно знать точно, что произошло. Но с каждым днем силы уходят: волчица отзывается неохотно, слух, зрение, обоняние и физическая сила покидают, уходят по капле.
– Все же у тебя глисты, – констатирует Вика в очередной раз. – Разве девушка твоего телосложения может столько съесть?
– Не меняй тему. – Рядом с тарелкой каши ставлю кружку сладкого-сладкого чая. – В «Прайд» я ни ногой. Остальную сумму на операцию найди сама. Возьми кредит, попроси у Стаса, выкручивайся. Сегодня можешь остаться на ночь, а завтра ищи жилье. Да, и я буду искать, – произношу, не отрываясь от тарелки.
– Можно продать твою «Хонду».
– Вик, ты охренела? – Смотрю на нее, не веря своим ушах. – Ты потратила наши деньги, стащила мою заначку, фактически оставила нас без жилья и средств к существованию, а теперь просишь, чтобы я продала мотоцикл, и все это ради твоего каприза?!
В глазах собеседницы мелькает озабоченность, но лишь на мгновение, и Вика идет в нападение.
– Да где бы ты сейчас была?! В колонии для малолетних, нет – в психушке. Кто бы еще стал терпеть твои ночные бормотания и крики да слушать басни о самом лучшем отце, что ушел и не вернулся, о свихнувшейся матери, что тебя выгнала, узнав, что ты оборотень?! Признайся уже, что ты брошенный ребенок, у которого, как и многих из нас, кто вырос на улице, родители беспробудные забулдыги или торчки, плюющие на своих детей. Выдумала сказочку… И кто еще из нас дура? А, Ян?
– Да иди ты, – я зло бросаю. – Я достаточно тебе отплатила за свое спасение. Пять лет ты живешь за мой счет, сколько ты получала? Десять процентов от заказа, двадцать? И скольких тебе нужно развести за вечер, чтобы хватило на новые сиськи? Правильно, хорошенько поработать три-четыре месяца.
– Два, – выплюнула подруга зло.
– Ну, конечно, а есть ты не собираешься эти два месяца или где-то жить? А? Конечно, Яночка-дурочка будет содержать. Так нет. Не будет. Это будет наш последний раз, мне деньги со стола, а тебе – ставки. Или так, или никак.
– Согласна.
***
Неприятное предчувствие не оставляет меня до самого клуба, Вика заходит первой, а я продолжаю наблюдать. Очередь ожидающих возможности войти с каждой минутой становится длиннее. Десятки девушек обольстительно улыбаются, вглядываясь, словно бездомные щенки, в лица мужчин, надеясь, что именно их выберет один из состоятельных, успешных, в дорогой одежде, пропитанный нишевой парфюмерией и с ленцой во взгляде. Идиотки. Всех как одну ждет только потребительское отношение, и в лучшем случае тысяч-другая с утра в лицо.
Поправляю взметнувшиеся в воздух волосы, а внутри гложет червячок сомнения.
Еще не поздно отказаться.
«Нельзя», – отрезаю.
Завтра к десяти придет хозяин дома, а остаться без жилья в середине осени категорически не хочется.
Холодный ветер скользит по голой пояснице и пробирается вверх по позвоночнику. В прошлом году мне было комфортно в топе и при нуле. Почему волчица погибает?! Я ее почти не чувствую, не слышу ее голоса. Ее эмоции стираются, теряясь в моих ощущениях.
И почему отец никогда не рассказывал об этом? Не знал или не успел?
В руках вибрирует смартфон:
«Жду у бара!!!»
«Иду», – отправляю в ответ.
До самого входа меня сопровождают недовольные шепотки пришедших раньше. Затылок жжет от пристальных взглядов. Останавливаюсь в шаге от охраны. Двое широкоплечих мужчин закрывают собой вход, один проходится по мне обманчиво отрешенным взглядом.
– Меня ожидают, – нетерпеливо постукиваю ноготком по циферблату часов – самой дорогой части моего гардероба, не так давно выигранной у одного парня. Меня не смущает массивность аксессуара и явно мужская модель, главное – бренд, название, блеснувшее серебристыми буквами, – пропуск в мир золотых столовых приборов и унитазов.
– Хорошего вечера. – Кивок, и передо мной распахивается мир всего, что я ненавижу и презираю.
Вру… я ненавижу и презираю себя в этом мире.
– Ты что так долго?! – фыркает Вика.
– Дышала свежим воздухом.
Вика протягивает мне коктейль:
– Угостили, – предотвращает мои расспросы о деньгах. – Вадюня оказался такой душка. Бармен. Мы с ним договорились на двадцать процентов, – замолкает. – Хорошо, – закатывает глаза, – двадцать пять с каждого заказа.
– Ты забыла, что не умеешь врать? – Сердцебиение Вики в таком грохоте басов я не слышу, спрашиваю на удачу и оказываюсь права.
– Тридцать! – выкрикивает она, скривив лицо, не дожидаясь моей реакции, зовет бармена: – Вадик! Вадик! Поможешь? С кем можно поработать?
– У нас все клиенты платят за общение. – Парень активно натирает столешницу. – А там уже дело техники, что вам закажут. Деньги отдаем сразу же после смены.
– Вадим, а покажи постоянных клиентов. – Склоняюсь так, чтобы можно было рассмотреть тех, о ком речь.