Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ)

Я разглядывала отделку вестибюля, перевела в наличные и немного струсила. Стильная новогодняя елочка подмигивала гирляндой, приободряя.
— Вы Смирнова Анна к Павлу Антоновичу? — грудастая администратор белозубо улыбнулась и оценивающе прошлась по моей фигуре, победно хмыкнув на мой «второй с половиной». — Вас ждут. Второй этаж дверь направо.
Вежливо кивнула девушке, решив быть выше зависти, и поторопилась к лестнице.
Ну, как поторопилась… На шпильках я стояла второй раз в жизни. Первый прошел с переменным успехом. Тогда-то я поклялась себе, что никогда их не надену. И вот, спустя шесть лет нарушила клятву. Сидеть в них отлично, водить машину — хуже, ходить — совсем никак. Но хотелось произвести впечатление и как-то исправить первое не очень удачное.
Лестницу я с трудом, но преодолела, подбадривая себя мыслью, что Беар Гриллс дважды покорил Эверест. А это все же чуть труднее. Скажете, что за ерунда какая-то лестница? Но он ведь не на шпильках его покорял! Так что тут мы с ним сровнялись в достижениях.
Кабинет начальника поражал размерами, подходящими для собора. Тут же захотелось перекреститься. Я уж и руку поднесла ко лбу и заозиралась в поиске образов.
Или это у меня диоптрии так увеличивают? Или по Фрейду, у мужчин, тяготеющих ко всему большому, комплексы с собственными размерами.
Поправила очки, чтобы разглядеть его, сидящего у другой стены, во главе стола. Не замечая ничего вокруг, Рудин работал, склонившись над бумагами. В отличие от меня одет был в тонкий свитер, красиво обтянувший спортивную фигуру. Красивый мужчина за работой — истинное наслаждение для ценителей. Такое редкое в наше время, что я не стеснялась — глазела вовсю. Полюбовавшись работающим боссом, заценила обстановку.
Справа от меня у окна стояло напольное дерево. Целая композиция с икебана, яркими камушками и журчащим ручейком. Слева раскинулся подробный макет какого-то микрорайона с высотками, машинками и человечками. Миленько так. Раздался негромкий кашель, хозяин кабинета заметил меня.
— Доброе утро, Павел Антонович, — поздоровалась, оглядывая дорогую отделку кабинета, дорогую мебель, удивляясь, почему нет эха в таком-то помещении.
Не скупятся. Позволяют себе. Деньги компания гребет лопатой, несмотря на кризис в строительной индустрии. Наверняка Рудин откаты дает, чтобы лучшие тендеры получить.
Фразу эту понимала смутно, но звучала она солидно и обвинительно.
— В курсе про кризис? — вскинул брови Павел. — Я думал, кроме классиков ничего другого в руки не берешь.
Опять нервничаю и говорю вслух! Надо успокоиться. Чего я? Ну, красивый мужик, ну дорогущий кабинет… один стоит больше, чем вся наша квартира! Все бывает в первый раз. Скоро привыкну. К хорошему быстро привыкают. Вот и пора начинать привыкать…
— У меня дома телевизор есть, — опускаясь до уровня его шутки, ответила я и зачем-то добавила:- А в руки я много чего беру.
— Звучит обнадеживающе, — кивнул Павел, кинув на меня быстрый взгляд. — Проходи, Анна…
— Викторовна… — подсказала я, вздернув подбородок и выпятив грудь, пытаясь повторить знаменитый проход Шарлиз Терон из рекламы духов, и двинулась походкой от бедра.
Бедро подвело. Левая нога, не привыкшая к таким нагрузкам, подломилась. Теряя равновесие, беспомощно взмахнув руками, завалилась влево, прямо в макет, жестоким Годзилой сминая целый микрорайон. Даже крикнула по-годзильи пару раз. Рудин подлетел сразу и бросился поднимать… покалеченный макет.
— Это же был макет нового проекта, — простонал он. — Только вчера закончили и принесли. Ты варвар, Аня!
— Я, между прочим, тоже пострадала, — пожаловалась боссу, поднимаясь и потирая ушибленное место пониже пояса юбки. — Плечо вот тут ушибла. Могли бы посочувствовать и помочь подняться.
Но, глянув на побелевшие губы и в мечущие молнии глаза Павла, благоразумно прикусила язык, проглотив претензии, и залопотала:
— Я все исправлю. Я умею…. Папье-маше… Клейстер варить… Где у вас крахмал? Или не надо, я свой из дома принесу…
Я нервно хватала смятые коробочки высоток, лихорадочно пытаясь приладить их на прежнее место. Павел поднялся, обливая презрением с высоты роста.
 
— Ты сумасшедшая? — сощурившись, он рассматривал меня, словно впервые видел.
— Я филолог, — уточнила биографию, бросив спасать макет, поправила покосившиеся очки.
— Ну, это многое объясняет, — многозначительно протянул Павел, сложив руки на груди. — Кофе-то варить умеешь?
— Умею, — честно кивнула, — в турке… молотый… с перцем…
— В машине… эспрессо? — вопросительно вскинул брови Павел, ожидая утвердительного ответа.
— Я быстро учусь, — заверила босса, прижав руки к груди. В кулаке отчетливо хрустнула многоэтажка.
— Понятно, — скептически глянув, кивнул шатен. — Не будем искушать судьбу. Обойдусь. Машина у нас новая сделана на заказ. Жаль ее потерять так сразу. Пятна на блузке тебе не пойдут. А то еще и за палату в «ожоговом» отделении придется платить… Да и сотрудники тоже люди, имеют право выпить чашечку. Так… забыли про кофе… Самолет через три часа. Готова? Судя по костюму, готова ко всему.
Он повернулся и поспешил к разрывающемуся от звонков телефону. Я потопала следом, прихрамывая на полусогнутых, плюнув на Терон с ее походкой.
Как-то это прозвучало неоднозначно… На что он намекает?
— Я женщина серьезная, — сразу определила границы отношений и поправила очки.
— Очки носишь из-за зрения? — он слушал голос в трубке, прикрыв динамик рукой, говорил со мной.
— Для солидности, — не стала врать, поправив их пальцем.
— Не помогло, — криво усмехнулся босс, отключая звонившего и окидывая меня каким-то нехорошим, мстительным взглядом задумавшего пакость человека. — Ладно, других вариантов все равно нет. Оформляем тебя как положено. С испытательным сроком. Учти, испытывать будем серьезно. Морально готовься.
Сняв ненужные диоптрии, присела на стул, засмотревшись на стоящего передо мной мужчину. В голове застряло последнее сказанное им слово.
Морально… морально-аморально… аморально…
Фантазия выдала босса, перематывающего скотчем мои запястья, заклеивающего рот, стягивающего вверх подол, а вниз трусики… голая попа на ксероксе… вспышки света…
Хотя, стоп! Попа на ксероксе — это из другого фильма. Что-то я перенервничала сегодня. Оказывается, вредная эта работа — секретарь. Еще не устроилась, а уже в отпуск хочу. В жаркую страну, с жарким мужчиной.
Взгляд мужчины зацепился за угол, где смятой грудой валялись детали макета, он тяжело выдохнул:
— Тебе, Смирнова Анна, только за богатого дурака замуж идти.
— Это предложение? — с надеждой вскинулась я, слегка оживившись.
Мужчина замер, и нижнее веко правого глаза нервно дернулось.
— Не понял…
— С кем-то же вы… эта… совьете гнездо… семейное… — я нервно переступила под тяжелым взглядом босса.
— Кто первая "залетит". С той и совью, — устало ответил мужчина. — Это все или есть еще вопросы?
— Нет… все предельно ясно, — робко улыбнулась я.
— Знать бы еще твои пределы, — скептически хмыкнул Рудин. — Хотя догадаться можно.
Я поджала губы, обиженно вздернула подбородок.
Подумаешь, немного не рассчитала сил. Как малый ребенок из-за игрушки плачет. Вот точно говорят, что первые сорок лет детства у мужчины самые тяжелые.
— Прошу на выход, Анна Викторовна, — сделал жест рукой Павел.
Я поднялась, покачнулась на каблуках и ухватилась за протянутую руку.
— На каблуках первый раз, — сделал близкий к истине вывод Павел, бросив косой взгляд на мои нижние девяносто.
— Второй, — честно призналась, — выпускной еще… шесть лет назад, — не удержалась, чтобы похвастаться:- Как единственная золотая медалистка вальс танцевала с директором.
— Вальс, похоже, всем запомнился надолго, — со значением проговорил босс, шагая к выходу и крепко придерживая меня за локоть.
— Я тогда всего три раза упала! — возмутилась на нелепые обвинения, выходя в коридор.