Кот, который там не был

Было два часа ночи, но он набрал их номер.
– Вы уверены, что я звоню не слишком поздно? – спросил он.
– Со всей этой рекламой, которую в него впихнули, фильм не кончится раньше четырёх, – заверила его Лори. – Даю тебе Ника.
– Привет, Квилл, – сказал тот. – Сегодня вечером я снова видел тёмно-бордовую машину!
– Видел? Где?
– У нас в Мусвилле. Она была припаркована на Мейн-стрит. Водитель, очевидно, пошёл в бар «Кораблекрушение» или в ресторан отеля «Северные огни».
– Скорее, в бар.
– И это ещё не всё. Лори ездила на представление для детей в Индейскую деревню и видела, как такая же машина отъезжала от стоянки.
– Что, по-твоему, он делал там?
– Не знаю. Возможно, высматривал жертву… Извини, наверное, не следует шутить на эту тему…
– Всё в порядке, но мы ничего не можем предпринять, пока он не сделает очередной шаг, – сказал Квиллер. – Хотя одно я сделаю обязательно: после наступления темноты не позволю Полли одной находиться на улице!
Не успел Ник повесить трубку, как снова раздался звонок, и Квиллер решил, что это опять он: никто в Мускаунти не стал бы звонить ему в такое время. Он поднял трубку:
– Да, Ник?
– Ник? Кто такой Ник? – спросил женский голос. – Это Мелинда. Привет, дорогой!
Квиллер холодно ответил:
– Не кажется ли тебе, что при данных обстоятельствах это обращение несколько неуместно?
– О-о! Ты сегодня в отвратительном настроении! Чем я могу тебе помочь?..
– Ты должна меня извинить, – сказал он. – Я жду очень важного звонка.
– Ты пытаешься отделаться от меня, дорогой? Мне это обидно, – капризно протянула она. – Мы когда-то были такими близкими друзьями! Неужели ты не помнишь? Нас действительно влекло друг к другу. Мне надо было заарканить тебя три года назад…
– Мелинда, – твёрдо сказал он, – извини, но я вынужден прервать наш разговор, мне необходимо срочно позвонить. – Он повесил трубку и сообщил стоящему по обыкновению рядом Коко: – Это была твоя подружка Мелинда! Но она заходит чересчур далеко!
 
ДВЕНАДЦАТЬ
Было мирное воскресное утро. Под звон церковных колоколов на Пикаксской площади Квиллер отправился в город купить газеты. В яблочном амбаре сиамцы сгрудились у окна, чтобы считать листья, начинавшие облетать с деревьев. Они одновременно поднимали и опускали головы, прослеживая траекторию полёта каждого листа. Через неделю, когда счёт листьям будет потерян, они займутся чем-нибудь другим. В полдень позвонила Полли:
– Квилл, я забыла тебе сказать, что Общество помощи престарелым сегодня собирается воплотить в жизнь идею «Домашние любимцы для пациентов». Я возьму Бутси. Не хочешь ли сводить туда Юм-Юм?
– Попытаюсь. В котором часу?
– В два. Надо прийти в главный вестибюль.
– Полли, ты говорила со своей невесткой?
– Да. Она сказала, что доктора несколько лет держат истории болезни умерших пациентов у себя, чтобы можно было оправдаться в случае возникновения каких-либо спорных вопросов.
– Понятно. Спасибо тебе. И невестке тоже.
Около двух часов он принёс из чулана кошачью клетку.
– Ну давай, любовь моя, – сказал он Юм-Юм, – иди сюда, будем расширять твой кругозор.
Коко со своей обычной склонностью к авантюрам прыгнул в клетку без всякого приглашения, но Юм-Юм, отпрянув, бросилась бежать. Квиллер начал преследование. На втором ярусе ему удалось было схватить её, однако она выскользнула, оставив его стоять на четвереньках. Пока он находился в этой неудобной позе, Юм-Юм спокойно наблюдала за ним, но стоило ему подняться тут же умчалась на третий ярус. Она уже поползла по горизонтальной балке на высоте сорока футов над полом, когда он поймал её.
– В другой раз, радость моя! – проворчал он. Ему стоило немалых усилий выдворить из клетки сопротивляющегося Кок о и водворить туда извивающуюся, царапающуюся и брыкающуюся Юм-Юм, и они прибыли в Общество помощи престарелым самыми последними. В вестибюле богоугодного заведения, кишащем любителями животных, собаками на поводках, кошками в клетках и работниками-общественниками, прозванными за их жёлтые рабочие халаты «канарейками», стоял невообразимый шум, заставляющий подумать о стартующем реактивном истребителе. Лайза Комптон распределяла животных для подопечных Общества.
– Теперь ты Главная Канарейка? – обратился к ней Квиллер.
– Я обращалась с просьбой, чтобы мне дали это место, – сказала она, – но пока просто помогаю. Сегодня мы сделали первый шаг на пути к осуществлению нашего проекта, и, как видишь, возникли кое-какие накладки. В следующий раз установим график посещений. Как зовут твою киску?
– Юм-Юм.
– Она ласковая? А то у одного нашего пациента эмфизема, и врач рекомендовал ему кошку, посчитав, что собака может оказаться чересчур игривой. Юм-Юм выглядит спокойной.
Квиллер заглянул в клетку, где Юм-Юм приняла позу «мертвая кошка», что случалось всегда, когда она терпела временное поражение.
– Да, я сказал бы, что она довольно спокойна. Лайза кивком подозвала к себе одну из «канареек»:
– Отведите, пожалуйста, мистера Квиллера и Юм-Юм в комнату 15С к мистеру Хорнбаклу. Не больше чем на двадцать минут.
Пока они ехали на лифте, «канарейка» щебетала без перерыва.
– Этот старик ещё пару лет назад был сторожем у доктора Галифакса на Гудвинтер-бульваре. Доктор держал его до самого конца, хотя тот уже не мог работать. Доктор Гал был замечательным человеком.
Когда они вошли в комнату 15С, её обитатель сидел в инвалидном кресле – маленькая жалкая фигурка, в буквальном смысле прикреплённая к стене, поскольку ему через длинную трубку подавался кислород. Но глаза старика блестели, он ухмылялся и с нетерпением ждал их.
– К вам посетительница, мистер Хорнбакл, – громко произнесла «канарейка». – Её зовут Юм-Юм. – Квиллеру же она сказала: – Я вернусь через двадцать минут.
Квиллер стал вытаскивать расслабившуюся – ну совсем тряпка – Юм-Юм из клетки.
– Это кошка? – удивлённо спросил старик странным голосом. Из-за полипов в носу и неудачного зубного протеза он говорил со своеобразным присвистом.
– Да, сиамская, – ответил Квиллер, опуская мягкий меховой сверток на одеяло, лежащее на коленях больного.
– Киска, – сказал он, гладя её дрожащей рукой. – Мягкая. Голубые глаза! Никогда такую не видел. – Он говорил короткими предложениями, медленно произнося слова.
Квиллер пытался развлечь мистера Хорнбакла анекдотами про сиамских кошек, но вскоре понял, что старик предпочитает говорить, а не слушать.
– Я вырос на ферме, где были животные, – сообщил он. – Коты в амбарах, охотничьи собаки, коровы, куры…
– Я слышал, вы работали у доктора Галифакса…
– Около пятидесяти лет. Я был как член семьи. Он был очень хорошим человеком. Как вас зовут?
– Квиллер. Джим Квиллер.
– Давно вы здесь живете?
– Пять лет.
– Вы знали доктора Галифакса? Я работал у него сторожем. Жил над гаражом. Если его ночью вызывали, я его отвозил. Ему часто звонили по ночам. Мы спасали людей. Очень многих.
Юм-Юм, нежно мурлыкая, с довольным видом лежала на одеяле, подложив передние лапки под грудь. Время от времени брызги слюны старика попадали кошке на ухо, и она им дергала.
– Легла на грудку! Ей хорошо здесь, – радостно улыбнулся старик.
– Я знаю, что доктор Галифакс уделял много времени лечению своих пациентов, – сказал Квиллер. – А как он отдыхал? Были у него какие-нибудь увлечения, вроде рыбной ловли или гольфа?
Старик исподтишка взглянул на него, словно собирался раскрыть какой-то неприглядный секрет.
– Он рисовал картины. Никому не рассказывал об этом.
– Какие картины? – спросил Квиллер, представляя себе некие пособия по анатомии.
– Он рисовал животных. На картинах было много краски. Она долго сохла.
– И что он делал с картинами? Мелинда никогда не упоминала об этом увлечении отца, в сущности, она избегает разговоров о своей семье.
– Прятал их. Никому не давал. Говорил, они недостаточно хороши,