Выбир-р-рай, Тамара

* * *
Просыпаюсь. В комнате темно и душно, а тело моё измучено узкой одеждой. Переодеться в пижаму я просто не успела — вырубилась. Прошлая бессонная ночь аукнулась, и организм взял своё.
Ощущения такие, словно я полночи вагоны с чем-то тяжёлым разгружала. Два часа ночи. До звонка будильника ещё куча времени. Умыться сходить, да хоть кружку чая выпить? Надо бы. Голодный живот громко урчит — поужинать я тоже не смогла.
Сонная, я плохо соображаю, но умудряюсь стянуть с себя уличную одежду и кое-как натягиваю халат. В квартире тихо. Вроде…
Осторожно высовываюсь в дверь, гляжу в глубину темноты. На разложенном диване кто-то спит. Вроде.
Один там волк или оба, я не знаю. Главное — они спят. Прошмыгиваю в коридор и, не включая свет, топаю в кухню. Там быстро ставлю на плитку чайник со свистком и бегом в ванную — умываться. Дёргаю дверь, мелькает мысль, что там свет включен, поднимаю глаза и…
Вот блин!
На коврике с полотенцем в руке стоит голый Игорь. Капельки на мощном смуглом теле не стёрты, а воду выключить он успел. А жаль, не успел бы — я бы не сунулась сюда.
Щурясь от яркого света, стою. Дверь надо закрыть с той стороны, а меня как пригвоздило к полу. Горыныч большой мальчик, и самая выдающаяся сейчас часть его тела — та, что чуть ниже пояса — здорово напоминает мне дилдо Светки. Размером. Ох…
— Шпингалетом пользоваться не учили? — выдыхаю зло и прикрываю ладошкой глаза.
— Да я закончил уже, — хрипит Игорь и убирает мою руку от лица.
Полотенце нацепил, как юбку, но стояк нагло топорщится и не даёт мне покоя. Смотрю и мне стыдно.
— И-иди уже, — облизываю пересохшие губы. — Дай… умыться спокойно.
Размечталась, Тамара. У оборотней тонкое чутьё, и чуют они далеко не только страх своей жертвы. Моё смущение, приправленное возбуждением, для него, как кровь…
В жёлто-зелёных глазах волка мелькает хищная, убийственная для моей силы воли мысль. Секунда — и на моём запястье сжимаются крупные пальцы зверя. Игорь рывком затягивает меня в ванную и демонстрирует виртуозное умение пользоваться шпингалетом.
    
Глава 8
Зверь тасует ситуацию, как колоду карт, и тузы у него явно краплёные. Хоп — оттесняет меня ближе к раковине, хоп — встаёт у двери так, чтобы у меня не было шанса спастись.
И аромат этот его проклятый — мужественный, крепкий. Даже после душа он чувствуется ярко, снова сводит меня с ума. Хоть через вентиляцию или канализацию беги…
— Не бойся меня, — мягко басит оборотень.
Загнанная в угол зверюшка дрожит, но совсем не от страха. Не от страха перед хищником, если точнее. Я боюсь собственных порочных желаний и вздрагиваю от предвкушения их скорого исполнения.
— Я выйти хочу, — машинально стягиваю пальцами на груди вырез тонкого халата.
Ситец трещит. Напряжение запредельное.
— Я не обижу, мурка, — Горыныч делает полшага и сокращает расстояние между нами до нуля. — Видишь, я не страшный.
Упираясь ягодицами в край раковины, боюсь поднять глаза. Смотрю на мощную волчью грудь и стараюсь дышать через раз, чтобы не вдыхать запах зверя. Вдруг Горыныч тоже гипнотизёр? Хотя мне уже и гипноз не нужен. Крыша и без него едет нормально.
— Не страшный, — соглашаюсь, едва слышно.
Лапы оборотня ложатся мне на бёдра, мнут несчастный халат, который снова трещит. Оборотень дышит тяжело — хочет позволить себе больше, но почему-то сдерживается.
Но хватает его ненадолго. Горыныч ловко справляется с узелком на поясе моего халата — распаковывает меня, словно подарок. А я просто смотрю — не запрещаю, не возмущаюсь, по лапам не бью. Стою в распахнутом халатике, под которым только бельё, и чувствую жар раскалённого мощного тела оборотня.
— Мурка… — наклонившись к моему уху, он шумно забирает воздух ноздрями. — Ты офигенная такая.
Сомнительный комплимент, конечно. Но сейчас не принципиально, что Горыныч говорит. Внизу живота снова тёплое волнение, и мурашки на коже.
— Подожди… — хватаюсь за волчье запястье и крепко сжимаю бёдра.
— Я поглажу только, — широкая ладонь зверя почти полностью накрывает мой живот. — Разрешишь мне? Можно, мурка? — его лапа ныряет мне в трусики. — Погладить…
Ох ты ж!
В голове звучит глухой «бум», поднимаю глаза. Взгляд у волка тёплый, обволакивающий, с безуминкой.
— М-м-м… — это всё, что я могу из себя извлечь, и Горыныч считывает это как согласие.
Оборотень трогает мягко, но напористо. И отпираться глупо… У меня там всё хлюпает от соков. Моё тело — натянутая струна, ничего не вижу, кроме сладкой полуулыбки волка. Цепляюсь за его плечи и сама подаюсь вперёд, следуя ритму, который задают крупные пальцы. Горячо.
— Мурка, моя, — хрипит Горыныч, дышит часто, жадно прикусывая меня за шею. — Сладкая моя.
Пальцы зверя задевают набухший клитор — меня словно током пробивает от макушки до кончиков пальцев на ногах. Оргазм — быстрый, яркий и совершенно неожиданный — заставляет бесстыже застонать.
Горыныч, кажется, тоже не ожидал, что я приду к финалу, толком не встав на старт. Он замирает, глядя на меня с немым вопросом — ты чего?
И в этот неловкий, но определённо кайфовый момент в кухне взрывается свистом чайник. На плиту я его поставила — вскипел.
— Чёрт, блин… — ругаюсь, вырвавшись из лап хищника.
Волк отступает, и я быстро щёлкаю шпингалетом на двери — вырываюсь на свободу.
Чайник свистит, как проклятый мент. А стены у нас в доме картонные.
Забегаю в кухню, отставляю орущую посудину с конфорки, выключаю печку, и тут до меня доходит, чем я только что занималась с малознакомым оборотнем в ванной.
Между ног горячо и пульсирует, а в ушах пищит.
Непослушными пальцами торопливо завязываю пояс халата, и ко мне сзади прижимается горячее мужское тело. Огромные руки на моей талии смотрятся неплохо, но пора прийти в себя.
— Мурка, ты не думай, — мурлычет Горыныч, — я по-серьёзному. Жениться на тебе хочу.
Же… Жениться?! Ночь полна сюрпризов. Воистину!
Кручусь винтиком в лапах оборотня — поворачиваюсь к нему лицом, набираю воздуха в грудь и… молчу. Я бы сказала всё, что думаю по этому поводу, но полный мягкости взгляд Горыныча не даёт.
Сломать хребет сильному духом мужчине не так уж сложно. Словом. И пойдёт по миру эдакий нотердамский урод с горбиком, вызывающий у женщин страх. Ну или жалость, на крайняк. Не могу я так поступить…
Аккуратно касаюсь пальцами щетины на щеке волка, глажу, а он щурится от удовольствия и улыбается уголками губ. Горыныч счастлив сейчас. А я? Пожалуй, да. Но с вот этим вот «жениться» надо что-то делать. Зверь настырный, и если прощёлкать момент, можно оказаться в ЗАГСе. Например, завтра. Опасно.