Сделаю тебя своей

Сначала отправляюсь в магазин нижнего белья. Сразу же выскакивает девушка-консультант с улыбкой и предложением помочь.
Блин, ну как я ей скажу, подберите мне что-нибудь эротичное, чтобы моему мужу понравилось?
В итоге отмазываюсь, позволяя довести меня до стенда с пеньюарами. Выбираю парочку и отправляюсь в примерочную. Придирчиво осматриваю себя в зеркало. Настя права, для своих лет я выгляжу хорошо. Ну я стараюсь не запускать себя, занимаюсь спортом, более-менее правильно питаюсь. Повезло, что у меня от природы такое тело.
Еще раз осматриваю себя и вдруг вспоминаю, как крутилась перед зеркалом, ожидая встречу с Ромой. Ту самую, когда к нам присоединился его друг Тимур. Тру пальцами виски, отгоняя воспоминания. Нет, на самом деле мы с Ромой справились. За эти годы мы ни разу не обсуждали случившееся тогда, ни разу я не услышала укора, ни разу сама ничего не предъявила. Мы действительно постарались забыть произошедшее.
Из торгового центра уезжаю спустя пару часов, дома занимаюсь готовкой, чувствуя странное волнение. Не припомню даже, когда у нас было свидание последний раз.
Несколько раз набираю Ромке, но он сбрасывает, сначала присылает смс, что занят, потом вовсе не отвечает. Пишу смс, спрашиваю, когда он будет, он читает, но ответа нет.
Появляется только около восьми, когда я уже успеваю накрутить себя, и никакого ужина уже не хочется.
Выхожу встречать и обалдеваю: он пьяный. Сильно пьяный. Я даже не припомню, когда видела его таким. И тут же подсознание выдает: как в ту ночь.
После нее Рома не позволял себе такого, а потом и вовсе завязал с крепкими напитками, перешел на пиво.
— Ром, ты чего? — спрашиваю, глядя изумленными глазами. Он приваливается к стене, усмехается. На мне халат, он немного распахнут, открывая вид на пеньюар, а еще я сделала укладку и накрасилась, и Рома это подмечает.
— Какая ты, Мили, — говорит мне. — Для кого старалась?
Вздергиваю брови в удивлении.
— А для кого я могла стараться? Для тебя, конечно.
— Да… Для меня… Вчера что-то не очень старалась.
— Я просто устала. Рома, что случилось, почему ты такой?
Он с трудом вылезает из ботинок, чуть не падает, успеваю его подхватить. Он тяжелый, а пьяный, кажется, еще тяжелее.
— Мили, Мили… — смотрит на меня, проводит рукой по лицу. От него сильно разит, но я сдерживаюсь, не морщусь. — Какая же ты красивая. Всегда была. Помню, когда я увидел тебя первый раз на остановке. Ты помнишь, Мили?
— Помню, — улыбаюсь в ответ.
— Такой дождь шел, стеной. А ты в легком сарафане, руками себя обхватила, смотришь вперед, и глаза такие нереальные…
Я закусываю губу, в глазах начинает щипать по непонятной причине.
— Пойдем, тебе лучше лечь, — говорю ему. Вместе мы идем до комнаты, почти сваливаю его на кровать.
— Полежи со мной, Мили.
Пристраиваюсь рядом, он берет мою ладонь в свои руки, перебирает пальцы.
— Я ведь, правда, верил, что все хорошо будет у нас, Мили, — говорит вдруг, я застываю, внутри все натягивается струной. — Что мы сможем. Я ведь любил тебя, а ты меня…
— Я и сейчас люблю, — выдавливаю из себя с трудом. Рома улыбается грустно, качает головой.
— Привыкла ко мне. А я к тебе. Я тебя сломал, задавил, я же вижу. Ты такая яркая была, Мили, на тебя невозможно было смотреть без восхищения. А я сделал из тебя обычную клушу-домохозяйку.
— Ром, перестань, — говорю твердо, но он только переводит на меня взгляд.
— Я это специально, Мили. Специально. Потому что понял: тебя у меня могут увести.
 
 
Глава 11
Краска ударяет мне в лицо, в висках начинает стучать.
— Не подумай, что я тебя обвиняю. Сам хорош был… Сам предложил… Мы были молодые, глупые, пьяные… Но я тогда понял: может случиться, что угодно. А терять тебя не хотел. Вот и посадил дома.
— Ром, давай не будем, — вклиниваюсь я. Понимаю, что он, скорее всего, даже не вспомнит об этом разговоре, когда протрезвеет, но все равно не хочу об этом думать. И эти откровения только выматывают душу.
— Давай, — он послушно кивает. — Давай будем делать вид, что все у нас хорошо. Когда на самом деле, ничего хорошего.
— Это не правда.
— Правда. Ну еще ничего, конечно… Будет хуже. Наверняка будет.
Он закрывает глаза и быстро вырубается, начинает похрапывать. Аккуратно вытаскиваю свою руку из его и иду в ванную. Умываюсь холодной водой, хлопаю по щекам. Косметика размазывается. Но уже плевать. Никакой романтической встречи не выйдет.
Я вдруг осознаю, что все эти годы та ночь втроем довлела над Ромой. Он меня любит, он боялся потерять, боялся, что уведут.
Конечно, у него появились к этому причины. Я ведь ему изменила.
Смотрю в зеркало, а перед глазами встает та сцена: Ромка вырубился, а я с Тимуром. Грубый, подавляющий секс. Который заводит настолько, что я прошу еще и еще.
Зажмуриваюсь, трясу головой. Первое время я не могла отделаться от тех ощущений, когда ложилась с Ромой. У нас никогда не было так остро, так горячо. Потом я узнала о беременности, секс нам запретили, была вероятность выкидыша.
Мы поженились, переехали в Москву. Родился сын, назвали его в честь Роминого отца — Георгием. Материнство, постоянная усталость делали свое дело — мне было не до секса, и даже когда он случался, я только думала о том, чтобы все поскорее закончилось.
Рома, если сначала пытался меня как-то удовлетворить, то потом сосредоточился на своих потребностях. Мы стали отдаляться. Сразу. Как ни прискорбно это осознавать. Я старалась быть хорошей женой — в быту, на людях, где угодно — только не в постели. Потом Гоша подрос, я вышла на работу. И мы с Ромой отдалились совсем.
Но это, конечно, не значит, что он ничего не чувствовал. Все это время он переживал. И сейчас переживает.
— Не будет хуже, — качаю головой, глядя на свое отражение. — Не будет.
Как же я ошибаюсь тогда, я даже не догадываюсь.
Утром Ромка, как и следовало ожидать, о своих ночных откровениях не помнит. Встает взлохмаченный, с опухшим лицом, я как раз завтракаю в кухне, когда он шлепает в ванную, ероша волосы.
— Пора стричься, — слышу его бормотание. — Черт, как башка-то болит.
Пока он принимает душ, варю кофе, жарю яичницу, быстро сервирую стол. Рядом ставлю стакан воды и обезболивающее.
— Ох, солнышко, спасибо, — Ромка чмокает меня в волосы и садится за стол. Быстро ест, я смотрю на него, ожидая, скажет что-то или нет. Наконец не выдерживаю сама:
— Что случилось, Ром? Почему ты вчера так напился?
Он застывает, не донеся вилку до рта, на меня не смотрит. Потом вздыхает, отправляет яичницу в рот, жует. Делает глоток кофе, я слежу за каждым движением, а он словно специально оттягивает момент разговора.