Огонь и меч

– Потому что он был самым великим генералом, какого когда-либо видела Кендра.
– А Ашарна была самой великой королевой, какую когда-либо видела Кендра?
– Несомненно.
– Тогда почему же мы не называем ее просто «Королева»?
– Со временем, возможно, и будем так называть. Но, возможно, вы превзойдете ее, ваше величество. И может быть будущие поколения станут колебаться, кого же из вас следует называть просто «Королева».
– А кого всего лишь «мать Королевы» или «дочь Королевы»? Мне не нравится, как это выглядит. Я не хочу быть более великой, чем Ашариа.
– А следовало бы. Если вы не станете стремиться быть самым великим монархом, какой когда-либо бывал в Кендре, то перестанете выполнять свой долг.
Оркид завороженно наблюдал за тем, как щеки ее залил румянец розетемской ярости.
– Да как вы смеете!..
– Теперь мне удалось привлечь ваше внимание? – резко перебил он ее.
Арива со стуком захлопнула рот. На лице у нее все еще оставался румянец, но уголки губ изогнулись в улыбке, которую ей оказалось трудно подавить.
– Именно так вы и разговаривали с моей матерью?
– Нет, ваше величество. Она была моей наставницей во всем.
Арива услышала в голосе Оркида искреннюю печаль и почувствовала к нему жалость.
– Значит, тогда вы мой наставник?
– Нет, королева Арива. Я ваш канцлер. И нас ждут дела.
Она снова устремила взгляд на город. Листва деревьев, заполнявших сады и парки самых богатых граждан Кендры, сделалась красно-золотой, окрашивая город великолепным цветом.
– Не могу отделаться от мыслей о Линане. Я искренне верила, что он навеки умер и погребен, и когда тот наемник…
– Джес Прадо, – с некоторым отвращением произнес Оркид.
– …Прадо сообщил мне, что он все еще жив, у меня возникло такое чувство, словно это я умерла.
– Понимаю. Я ощутил то же самое. Но нас все равно ждут дела.
– Я хочу чтобы меня избавили от него, Оркид. Мне хочется освободить мое королевство от его влияния, от его заразы.
– Он безвреден, ваше величество. Его занесло далеко к четтам, немногочисленному народу, живущему в степи и не знающему ни городов, ни армий.
– Нет, ты не прав. Пока Линан жив, он никак не может быть безвредным. Самая мысль о Линане все равно что язва, и, подобно язве, будет все разрастаться, если ее не вырезать. Он – мул, рожденный от королевы и простолюдина. И цареубийца.
Оркид глубоко вздохнул.
– Этот вопрос вам следует обсудить со своим Советом. Вам многое следует обсудить с Королевским Советом.
– И что же, по-вашему, мне посоветуют? Возможно, то же, что и вы?
– Ваше величество, возможно, я и мог бы обладать подобным влиянием на Совет, если б не был аманитом. Советники во всем вас поддержат, но могут дать рекомендацию, выходящую далеко за рамки моих скромных возможностей.
– О, теперь вы меня дразните, – пренебрежительно бросила она. – Мать полагалась на ваши советы так же сильно, как и я. К тому же большинство советников смотрит теперь на аманитов более благожелательно.
– Потому что вы выходите замуж за одного из нас? Может быть. Арива сосредоточенно нахмурилась.
– Наверное, вы правы. Я созову Королевский Совет обсудить этот вопрос.
– Уверен, советники помогут вам выбрать правильный курс. – Добившись того, за чем пришел, Оркид повернулся к выходу. Он велит Харнану Бересарду, личному секретарю королевы, немедля созвать Королевский Совет. Ариве требовалось усиленно потрудиться для избавления от уныния, вызванного новостью, принесенной Джесом Прадо.
– Оркид, – окликнула его Арива.
– Ваше величество? – обернулся он.
Арива провела языком по губам, казалось не решаясь заговорить.
– Есть еще что-то?
– Мой брат, принц Олио. Вы заметили в нем в последнее время что-нибудь… странное?
– Странное? – Оркид задумчиво опустил взгляд. – Он кажется чрезмерно усталым.
– И больше ничего?
Оркид покачал головой. Принц Олио? С тех пор, как во дворец прибыл Прадо, он почти не думал об этом юноше. Не упустил ли он что-то важное?
– С его высочеством что-то стряслось?
– Не знаю. Возможно мне просто мнится.
– Что именно вас тревожит, королева Арива? Я помогу, если сумею.
– Он меняется, – быстро произнесла она, словно на самом деле не хотела произносить этих слов.
– Меняется?
– Он не такой… ну, не такой милый, каким был когда-то.
Лицо Оркида отразило его удивление.
– Милый?
– В смысле мягкий, нежный. Он часто кажется мрачным.
– Сожалею, не заметил. Если желаете, я немного разузнаю.
– Да, – кивнула Арива, – но так, чтоб он ничего об этом не проведал.
Оркид поклонился и снова повернулся к выходу.
– И еще, Оркид. Я, может, и согласилась созвать Совет, но мое решение насчет Линана останется неизменным. Я хочу, чтобы его разыскали. И убили.
Олио находился в длинном темном помещении, заполненном тысячей коек, и на каждой койке лежал ребенок. Он посмотрел на первую – сыпь молочницы. Девочка лежала с полуоткрытыми глазами, и зрачки у нее настолько расширились, что почти вовсе не проглядывало белков; она втягивала воздух в легкие короткими тяжелыми вдохами, словно больная собака. Олио положил правую руку на лоб девочки, а левой рукой крепко сжал Ключ Сердца. Он почувствовал мягкое прикосновение мага к своему плечу, и сила хлынула через ключ в его тело, а затем в тело девочки. Сыпь испарилась, глаза закрылись, дыхание сделалось ровным, когда она погрузилась в глубокий целительный сон.
В груди у Олио появилась дыра – маленькая, словно заостренный кончик пера, но он видел прямо сквозь нее. С соседней койки раздался стон. На ней метался мальчик, расчесывая обезображивающие его лицо и руки нарывы. Олио возложил правую руку на один из нарывов; через него снова хлынула сила. Нарывы растворились, мальчик глубоко вздохнул и улыбнулся ему. Олио улыбнулся в ответ, а затем заметил, что дыра у него в груди стала шире.
Крик боли со следующей койки. Олио увидел еще одного мальчика, весь торс которого изрезали ожоги, а кожа сделалась черно-красной. Олио исцелил его. Дыра в груди расширилась, став величиной с древко копья.
Теперь все помещение наполнилось стенаниями страдающих детей. Они хлестали по нему, словно волны бушующего моря.
– Иду, иду, – успокоил он. – Дайте мне время.
Он переходил от койки к койке, исцеляя всех детей подряд, а дыра у него в груди сделалась настолько большой, что перерезала его пополам, вся ее окружность теперь уже была не видна. Олио совершенно вымотался, но дети все еще нуждались в нем.
Он все шел и шел вдоль коек, леча больных, и все это время его медленно разъедало – до тех пор, пока он, добравшись наконец до конца, не увидел, что правая рука у него замерцала, сделалась полупрозрачной, а затем вообще исчезла.
Он посмотрел на последнюю койку. На ней лежал Линан, маленький Линан, с белым и раздувшимся от пребывания в морской воде телом, с выеденными глазами, с губами, от которых остались лишь обрывки кожи.
– Брат, я исцелю тебя, – сказал Олио и возложил руку. Но никакой руки у него не было. От Олио остался лишь воздух и свет.
– О нет! – воскликнул он. – Только не сейчас! Раздувшееся тело Линана зашевелилось, и Олио увидел, как черви поедают плоть его сводного брата.
– Нет! – завопил он и повернулся бежать…
…и упал. Голова его столкнулась с чем-то твердым. Глаза открылись, и он увидел, что лежит на полу в собственных покоях. Олио застонал и попытался встать, но смог вместо этого лишь скорчиться в спазме рвоты, так ничего и не извергнув.
– О боже!..
Он оттолкнулся руками от пола и привалился к постели. В голове что-то стучало. Он прижал ладони к вискам, затем к челюсти. Во рту пересохло как в пустыне, его целиком заполнял распухший язык.
Он попытался снова встать на ноги, но согнулся пополам, так как барабанный бой в голове достиг крещендо. Он посидел на краю постели, пока этот грохот не поутих, а затем подошел к умывальнику и плеснул на лицо холодной водой. Полученный шок, казалось, в какой-то мере смыл боль.