Брат мой, Каин

Сэйри внимательно слушала, следила за жестами Бека и поняла, к чему тот клонит. И она поняла, почему он прямо не скажет об этом. Альтернатива самоубийству или смерти по неосторожности была немыслимой.
– Вы пытаетесь мне сказать, что, с точки зрения этого молодого детектива, Дэнни убили?
Бек посмотрел на нее.
– Прямо он этого не говорил.
– А зачем ему искать улики и задавать вопросы? Мерчент пожал плечами.
– Детектив в городе новичок. Проработал всего несколько недель и не знает…
– …что моя семья каждый месяц дает на лапу шерифу и Харпер всякий раз отворачивается, когда Хойлы нарушают закон.
– Хафф доплачивает шерифу, у того скромное жалованье.
– Он дает ему взятки.
– Субсидии Хаффа увеличивают количество денег в округе, – напряженно ответил Бек. – И поэтому не увеличиваются налоги.
– Ну да, конечно. Хафф подкупает местных чиновников ради снижения налогов для населения.
– Все получают выгоду от его щедрости, Сэйри.
– Включая и вас.
И вас. – Мерчент оттолкнулся от дерева, у которого стоял, и направился к ней. – Подскажите мне, не хотелось ли вам провести ночь за решеткой, когда Харпер поймал вас пьяной за рулем? Или когда вы купались голышом? Или трахались на столике для пикника в городском парке? Или когда вы бегали со своими приятелями наперегонки по Эванжелин-стрит, обкурившись наркотиков? И учтите, я вспомнил лишь минимум фактов из вашей бурной юности. Разве тогда вы не радовались тому, что Хафф выдает несколько ассигнаций Харперу каждый месяц, чтобы ваше сомнительное поведение оставалось безнаказанным? Не стоит отвечать. Ответ очевиден. Постарайтесь смотреть непредвзято, и вы увидите…
– Я увижу, мистер Мерчент, как тщательно вы собирали доводы в пользу вашей продажности. Вот почему вы спокойно спите по ночам?
Бек подошел достаточно близко, так что штанины его брюк касались ее голени. Как и на скамье у фортепьяно, он теснил ее. Ей надо было либо запрокинуть голову, либо отступить на несколько шагов, чтобы смотреть ему в лицо. Этого Сэйри делать не собиралась. Она не уступит ему ни пяди земли.
Громким шепотом он произнес:
– В последний раз прошу – называйте меня Беком. И если вам хочется узнать, как я сплю по ночам, то считайте, что я вас приглашаю. В любое время.
Чтобы не ударить его, хотя у нее просто руки чесались это сделать, Сэйри отвернулась и направилась к дому.
– Он умер.
Она остановилась и оглянулась.
– Старик Митчелл, – объяснил Бек. – Пару лет назад его нашли в его доме. Он был мертв уже несколько дней.
Когда последние из гостей ушли, Хафф поднялся наверх в свою спальню, чтобы сменить черный костюм и крахмальную белую рубашку на более комфортную одежду.
В коридоре, поравнявшись с комнатой Дэнни, он замедлил шаги, но не остановился и не заглянул в нее. Селма заперла ее, оставив все так, как было при Дэнни утром в воскресенье, когда он ушел в церковь. Вероятно, экономка будет ждать его указаний, чтобы открыть спальню, рассортировать вещи и решить, что оставить, а что отдать на благотворительность. Этим придется заниматься ей. Хафф не был уверен, что сможет когда-нибудь смотреть на то, что принадлежало младшему сыну, или дотронуться до его вещей.
Он сожалел о том, что случилось, но что сделано, то сделано. Размышлять об этом было бы пустой тратой времени и сил, а Хафф никогда не тратил ничего впустую.
Хафф переоделся и, спускаясь по лестнице, задержался у высоких стеклянных дверей, выходивших на балкон второго этажа. Он увидел Сэйри и Бека, стоявших в тени деревьев на берегу залива.
Удивленный, он сунул в рот сигарету и остался стоять, так и не закурив, наблюдая за этой парой. Бек, судя по всему, выполнял его последнее приказание и явно старался изо всех сил. Отлично, Сэйри наконец встретила мужчину, достойного ее.
Его дочь была вспыльчивой, горячей, несдержанной женщиной, но у Бека была хватка питбуля. Он не сдавался, хотя любой мужчина на его месте давно бы уже выбросил белый флаг еще после первого язвительного замечания Сэйри.
За всю жизнь дочь не сделала ничего, не сказав сначала „нет“. Даже ее рождение превратилось в королевское сражение. Лорел рожала ее двенадцать часов, вдвое больше времени, чем сыновей.
Сэйри, проявив темперамент, свойственный всем рыжеволосым, появилась из материнской утробы красная, с яростным криком, словно негодовала на полученную травму или на то, что с ее рождением не поспешили. И с тех пор с ней всегда были проблемы.
Никакого сомнения, в эту минуту она дает прикурить Беку, хотя Хафф не мог понять, как тому удалось задержать ее на одном месте так надолго. Сэйри могла стоять и слушать то, что ей говорили, только если это ее интересовало. Но эти двое стояли очень близко друг к другу, явно поглощенные разговором или… друг другом.
Эта мысль заставила Хаффа застыть на месте. Он посмотрел на них другим взглядом. Получится ли из них пара?
Сэйри умна. Она отдавалась любому делу с абсолютной страстью. Но Хафф считал, что ее страстность должна распространяться и на те области отношений, которые сделают мужчину невероятно счастливым или хотя бы довольным, чтобы не замечать недостатков ее характера.
Что же касается Бека… Что может не понравиться в Беке молодой женщине?
Сквозь высокие стеклянные двери Хафф видел, как Бек подошел ближе к Сэйри. Она была выше среднего роста даже босиком, но Бек все-таки возвышался над ней. Они стояли так близко друг к другу, что Хафф на какое-то мгновение показалось, что Бек схватит Сэйри в объятия и поцелует.
Но Сэйри развернулась и пошла к дому. Далеко она не ушла, потому что Бек сказал что-то такое, что заставило ее остановиться и обернуться к нему. И эти слова явно расстроили ее, потому что, когда его дочь снова направилась к дому, она почти маршировала, как солдат на параде.
– Это, должно быть, забавно, – негромко хохотнул Хафф и пошел вниз, чтобы перехватить Сэйри в центральном холле. Он успел к тому моменту, когда она сердито толкнула двери кухни. Селма спешила за ней, уговаривая присесть и поесть.
Но Сэйри ее не слушала. Она резко остановилась, увидев Хаффа. Экономка, всегда тонко чувствовавшая все подводные течения в семье, исчезла в кухне.
Хафф напустил на лицо самое пугающее выражение, рассматривая дочь сверху вниз. Черное платье не скрывало ее фигуры, и он увидел, что она мало изменилась за прошедшие десять лет. Зрелость лишь придала лицу некоторую округлость. Теперь она была женщиной, а не девочкой.
На похоронах в своей широкополой шляпе и черных очках она была похожа на кинозвезду в трауре или на убитую горем вдову главы государства. В ней появился класс, который ей мечтала привить Лорел, и сохранилось то же самое высокомерие, с которым она появилась на свет. Это провоцировало Хаффа и удивляло его.
– Привет, Сэйри.
– Здравствуй, отец.
– Отец, значит? Обычно ты звала меня Хаффом.
– Обычно я называла тебя намного хуже. Он вытащил сигарету изо рта и рассмеялся.
– Насколько мне помнится, ты придумывала какие-то прозвища. Значит, ты собиралась уехать, не поговорив со мной?
– Все, что я хотела тебе сказать, я уже сказала десять лет назад, когда уезжала из этого дома. За это время ничего не изменилось.
– Хотя бы из уважения к Дэнни ты могла бы проявить любезность и поинтересоваться, как я себя чувствую, как справляюсь с горем.
– Я не обязана быть любезной с тобой. Я тебя не уважаю. А что до твоего горя, то ты даже не приказал загасить на сегодня печи. Смерть Дэнни была трагедией, но в этой семье ничего не изменилось.
– В твоей семье.
– Я отказалась от моей семьи. Я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с Крисом, ни с литейным производством. Я приехала в Дестини только затем, чтобы попрощаться с Дэнни и проводить его до могилы. Мне следовало сообразить, что этого не надо делать, когда ты прислал за мной своего лакея.
– Бек не взваливал тебя на плечо и не приносил тебя сюда насильно.