Французский шелк

— Проклятье! — произнесла доктор Элвира Дюпюи, медицинский эксперт.
Мягко сказано, подумал Кассиди. По его предположениям, стреляли из револьвера тридцать восьмого калибра, причем с близкого расстояния. Убийца словно хотел разнести в пух и прах свою жертву. Матрас насквозь пропитался кровью, но тело, изрешеченное пулями, не было обезображено. Все равно — зрелище не из приятных, хотя Кассиди повидал и более отвратительные.
Особую пикантность в случившееся вносила личность убитого. Утром, пробираясь на машине сквозь уличные пробки, Кассиди услышал по радио ошеломляющую новость о совершенном преступлении. Он немедленно развернулся, нарушив правила движения, и помчался к месту происшествия, хотя и не имел на то официального указания. Полицейские, оцепившие отель «Фэрмон», узнали его и, естественно, предположили, что Кассиди представляет нью-орлеанскую окружную прокуратуру. Ни у кого не вызвало удивления и его появление в гостиничном номере «Сан-Луи» на седьмом этаже, где сейчас толпились следователи.
Кассиди подошел к медицинскому эксперту.
— Что скажешь, Элви?
Доктор Элвира Дюпюи была полной, крепкой женщиной с волосами пепельного цвета. Ее личная жизнь всегда была объектом сплетен, но никто из сплетников не мог похвастаться собственным опытом сексуальных отношений с Элви. Нравилась она лишь немногим, зато вызывала презрение у большинства. Впрочем, оспаривать ее профессиональные качества не брался никто.
На судебном процессе Кассиди хотел бы иметь именно такого свидетеля обвинения. На четкие и чистосердечные показания Элви можно было рассчитывать. Когда она клялась на Библии, в ее искренности можно было не сомневаться. Элви всегда производила впечатление на присяжных.
В ответ на заданный Кассиди вопрос Элви глубокомысленно поправила очки на своем квадратном лице и произнесла:
— Сначала я предположила, что причиной смерти явилось ранение в голову. Пуля разрушила почти все серое вещество мозга. Рана в груди, пожалуй, далековата от сердца, так что я не могу считать ее смертельной, хотя с уверенностью сказать нельзя, пока не произведут вскрытие. Выстрел в яички вряд ли стал причиной смерти, во всяком случае, не мгновенной. — Элви взглянула на Кассиди с озорной ухмылкой. — Но, бесспорно, оборвал его сексуальную жизнь.
Кассиди поморщился.
— Интересно, какой выстрел был первым?
— Не могу сказать.
— Мне кажется, в голову.
— Почему?
— Ранение в грудь, если оно не было смертельным, парализовало бы его-Его легкие тогда бы заполнились водой. Ну и что?
— Если бы мне целились в промежность, я бы чисто рефлекторно попытался прикрыть это место. Элви кивнула головой:
— У Уайлда руки были раскинуты в стороны. Никаких признаков борьбы или сопротивления. Мне кажется, он был очень хорошо знаком с тем, кто напал на него. Возможно даже, что он спал и не видел убийцы — Жертвы редко видят своих убийц, — пробормотал Кассиди. — В котором часу, по-вашему, это произошло?
Элви взяла правую руку убитого и согнула ее в запястье, проверяя степень окоченения.
— В полночь. Может быть, чуть раньше. — Отпустив руку, она спросила:
— Могу я забрать его прямо сейчас?
Кассиди кивнул, в последний раз окинув взглядом изуродованное тело.
— Заходите потом ко мне.
— Я прослежу, чтобы вам передали копию протокола вскрытия, как только он будет готов. Не звоните и не давите на меня, пока я не закончу, иначе все только затянется.
Доктор Дюпюи была в полной уверенности, что именно Кассиди будет заниматься расследованием. И хотя официального назначения еще не было, она знала, что это лишь вопрос времени. Дело достанется ему.
Кассиди отошел в сторону, чтобы не мешать работе судебных экспертов, и начал осмотр номера. Все предметы на ночном столике в спальне были уже покрыты порошком для снятия отпечатков пальцев. Многие предметы были аккуратно уложены в отдельные пластиковые пакеты и замаркированы. Грабеж как мотив убийства абсолютно исключался. Среди прочих предметов на ночном столике лежали наручные часы «Ролекс».
Полицейский фотограф делал снимки. Другой полицейский, в хирургических перчатках, стоя на четвереньках, исследовал ковер.
Кассиди прошел в гостиную. Окна по обеим стенам закрывали темные шторы, так что в комнате царил полумрак, хотя интерьер был выполнен в светлых, пастельных тонах. В уголке дивана свернулась калачиком молодая женщина. Головой она уткнулась в колени, закрыв лицо руками, и тихонько всхлипывала. Рядом сидел молодой человек. Он тщетно пытался успокоить женщину и выглядел взволнованным, даже испуганным.
Им обоим задавал вопросы следователь отдела убийств нью-орлеанской окружной полиции. Говард Гленн работал в отделе уже более двадцати лет, хотя был отъявленным плутом, и коллеги его не особенно жаловали. Внешность его не располагала к общению и дружбе. Был он неряшлив, весь какой-то всклокоченный, курил одну за другой сигареты «Кэмел» без фильтра и вообще смотрелся как персонаж гангстерских фильмов сороковых годов. Но тем не менее среди профессионалов его уважали за упрямство и настойчивость, с которыми он проводил расследования.
— Привет, Кассиди, — завидев подошедшего коллегу, произнес Гленн. — Ты быстро добрался. Тебя прислал Краудер?
Энтони Краудер был окружным прокурором, шефом Кассиди. Кассиди проигнорировал вопрос Гленна и кивнул в сторону парочки, сидевшей на диване.
— Кто это?
— Ты что, не смотришь телевизор?
— Только не религиозные программы. Никогда не видел выступлений этого проповедника.
— Это Ариэль Уайлд, жена проповедника, — сообщил Гленн. — И его сын Джошуа.
Молодой человек посмотрел на Кассиди. Тот протянул руку и представился:
— Помощник окружного прокурора Кассиди. Джошуа Уайлд пожал протянутую ему руку. Пожатие оказалось довольно крепким, хотя рука была мягкая, гладкая, ухоженная — не рука труженика. У Джошуа были выразительные карие глаза и темно-коричневые вьющиеся длинные волосы. Короче, он был хорош собой, даже немного слащав. Родись он пару веков назад и на другом континенте, быть бы ему завсегдатаем модных салонов, наверняка к тому же пописывал бы романтические стишки. Кассиди даже подумал, что Джошуа вряд ли играл когда-либо в бейсбол, ночевал на открытом воздухе или кутил с приятелями.
Речь его отличалась правильностью и мягкостью.
— Найдите этого злодея, мистер Кассиди.
— Я как раз и намереваюсь сделать это.
— И заставьте его ответить перед судом.
— Его? А вы уверены, мистер Уайлд, что убийцей вашего отца был мужчина?
Джошуа разволновался:
— Вовсе нет. Я сказал это в общем смысле.
— Тогда вполне можно допустить, что это была женщина. До этого момента вдова не проявляла интереса к разговору, она лишь плакала, комкая в руках носовой платок. Внезапно женщина откинула назад светлые прямые волосы и уставилась на Кассиди диким, фанатичным взглядом. В лице ее краски было не больше, чем в белой гипсовой лампе, стоявшей на краю столика, но на нем выделялись глаза удивительной красоты — голубые, опушенные длинными ресницами, на которых мерцали слезинки.
— Так в этом и состоит ваш метод расследования убийств, мистер… Не могли бы вы еще раз назвать себя?
— Кассиди.
— Вы расследуете преступления, занимаясь пустопорожней болтовней?
— Бывает и так.
— Тогда вы ничем не лучше этого детектива. — Она презрительно ухмыльнулась, кивнув на Говарда Гленна. — Вместо того чтобы искать убийцу, он расспрашивает нас с Джошем.
Кассиди и Гленн обменялись многозначительными взглядами. Детектив пожал плечами, тактично разрешая Кассиди вмешаться.
— Прежде чем начать искать убийцу, миссис Уайлд, — объяснил Кассиди, — мы должны с точностью установить, что же произошло с вашим мужем.
Она махнула рукой в сторону залитой кровью постели в соседней комнате и закричала:
— А разве еще не ясно, что произошло?
— Не все.
— Ну, хорошо, мы не знаем, как это случилось. — Театральным жестом она поднесла платок к бескровным губам. — Если бы мы знали, что прошлой ночью готовилось убийство, неужели, вы думаете, мы бы оставили Джексона одного в номере?