Клубничное искушение для майора Зубова (СИ)

Вон, блузка уже горит.
Я сжимаю в руках букет цветов, который мне подарил Хохлов, и надо было видеть, каким взглядом его провожал Зубов! Сам он отчего-то замешкался, и не успел. Подарил букет той самой немного безумной ученой и даже поцеловал ее в щеку.
Вот пусть и продолжает в том же духе!
А ко мне не подходит!
Зверь!
Позавчера я еле успела за дверь выскочить! А не успела бы… Ох… От одних воспоминаний о произошедшем в переговорке становится тяжело и сухо дышать. Облизываю губы, стараясь привести эмоции в порядок.
Нельзя так, просто нельзя!
Мне уже не восемнадцать, чтоб так реагировать на мужчину! Пусть и на того же самого, на кого в первый раз в жизни подобная реакция была.
В любом случае, это — дело прошлого, которое кое-кто настойчиво тянет в настоящее.
Я нисколько не жалею, что смогла прийти в себя и вырваться из его порочных лап. Не жалею же? Нет, определенно нет!
Я могу себя держать в руках. Давно уже.
Прекрасным примером может служить хотя бы то, что я совершенно спокойно доработала этот день, не таясь, вышла из здания, не смотря по сторонам, доехала до гостиницы…
И сразу же залезла в холодный душ.
Ну а затем осознанно отключила телефон, пообщалась по вайберу Сонькой, правда, мало, потому что дочка была сильно занята с Анькой и говорить со мной не пожелала. В три года такое бывает.
Грустно, конечно, но никуда не денешься.
Она у меня — дама самостоятельная.
В сад пошла в полтора года, нисколько не плача. И адаптировалась там моментально. Всех построила и повела за собой, как командир.
Потому уезжала я на практику со спокойной душой, знала, что моя девочка найдет, чем себя занять.
Хотя, признаюсь, иногда, глядя на других ее маленьких сверстниц, так трогательно ластящихся к своим мамам, мне ужасно хотелось того же.
Но моя девочка характером пошла явно не в меня. По крайней мере, напора, логики и хладнокровия в ней было даже сверх меры. Машка смеялась и говорила, что Сонька — в нее. Типа, Машка тоже в детстве такая же была, самостоятельная и всех строила. Особенно, брата-близнеца.
Я улыбалась, кивала, но в глубине души прекрасно понимала, в кого она, на самом деле. Прагматичность, хладнокровие, бесстрашие, лидерские качества… Конечно, здесь можно сделать поправку на то, что я, как и любая мама, приписываю своему ребенку те свойства характера, которые мне бы хотелось, чтоб были…
Но не одна я это вижу.
Вадим, муж Машки, уже заговаривал о секции карате. С четырех можно отдавать. И моя дочь стопроцентно потянет… И Машка ее к себе согласна взять…
Короче говоря, мысли о будущем дочери здорово отвлекли от собственных проблем и мук совести. Потому что всего я от себя ожидала, но пошлого «тело предало» — никогда.
И вот на тебе…
После душа я села поработать, очень уж интересная мысль мне в голову пришла по теме моей конкурсной работы, благодаря которой я тут оказалась, и увлеклась настолько, что вообще про все забыла. И про время, в том числе.
Неудивительно, что на следующий день я ползала вялой мухой, мало реагируя на внешние раздражители.
Да и идея была занятной. Хотелось быстрее добраться до домашнего ноута и чуть-чуть поиграть с формулами. Не на рабочем же компе, где наверняка висит следилка, позволяющая полную фотографию рабочего дня составлять, этим заниматься?
Хохлов несколько раз заходил, типа, проверяя, как у меня движутся дела с теми смешными заданиями, что он мне надавал.
Я каждый раз успешно изображала сладкую дурочку и рассказывала, наивно хлопая ресничками, как мне все нравится и как все интересно. Но очень тяжело. Просто очень. Он удовлетворенно и снисходительно кивал, терся рядом, предлагал чай, кофе и все остальное по списку, но я упорно не понимала, что меня клеят.
И все поглядывала на дверь кабинета, ожидая появления Зубова.
Он не позвонил накануне и не пришел ко мне в номер, чтоб довершить начатое. Это было странно, но мало ли…
И он не явился на следующий день… Совсем…
Я терялась в догадках. Обиделся? Неужели отстанет? Нет, ну что за человек такой невозможный? Ни поговорить толком, ни объяснить свою позицию… Я понимаю, что, наверно, у него какие-то секретные дела были все эти годы, не объявлялся.
 
Я не строю иллюзий, что что-то для него значила наша связь. Наверняка, ничего. Ну шептал он, ну трогал так, что сердце из груди вылетало, ну… Ну и что? Это для меня, дуры несусветной, все было в первый раз и значимо. А для него…
Потому я никаких надежд не питаю, естественно. Ни тогда, ни теперь. Поступил он со мной, конечно, некрасиво, таким образом исчезнув с горизонта. Да и предохраняться мог бы качественнее.
Но что случилось, то случилось. Надо жить дальше, надо как-то выстраивать наши отношения. Если он намерен это делать вообще.
Потому что пока, кроме его «Клубничка, сладкая, хочу — не могу», я ничего и не видела.
А у нас, между прочим, дочь.
И, если он будет продолжать все ту же песню озабоченного самца бабуина, то фиг ему, а не возможность с ней познакомиться.
Не заслуживает.
Вчера после работы я опять полночи провела за ноутом и за рабочими расчетами, и к концу пятого часа утра моя идея приобрела схематично-завершенное, пусть и пока что только теоретическое подтверждение. Ее еще надо было проверять и дорабатывать, и потом опять проверять, и по справочникам дополнительно высчитывать, чтоб не упустить ни одной мелочи. Но в целом, я была невероятно воодушевлена. И понимала, что теперь необходимо выходить на Васильева и решать с ним вопрос допуска меня в лабораторию. Не сразу, недели через полторы, когда все окончательно проверю. Чтоб не в грязь лицом…
И вот теперь, слушая поздравления от мужчин, я терпеливо ожидаю завершения торжественной части. На неторжественную оставаться не намереваюсь, очень уж хочется быстрее домой, к ноуту. Сегодня сокращенный день, все расходятся после концерта и последующего фуршета.
Я поглощена своими мыслями и расчетами, и бешеный взгляд Зубова очень сильно отвлекает. Мешает. Заводит.
Эта физика тела противоречит тому, что происходит сейчас в моей голове. И это… Черт, это раздражает!
За что мне такие испытания?
Жила же себе спокойно… И даже секса не хотелось! Нет, появился, привязался…
Теперь мучайся из-за сердца бьющегося и дыхания затрудненного. Про все остальные телесные реакции вообще помолчим. Грустно потому что, когда лишний раз получаешь свидетельство того, что ты — всего лишь биоробот. И реагируешь совершенно однозначно, более чем логично и в рамках нормы, на раздражители.
Один раздражитель. Большой такой и очень раздраженный.
Торжественная часть, наконец-то, завершена. Все движутся к столам, а я быстренько к выходу. Мышкой.
Но Хохлов, чтоб ему пусто было, бдит и ловит у дверей.
— Катюша, ну куда же вы? Пойдемте, пойдемте, за вас, женщин, вы обязаны пригубить хоть шампанского…
— Нет, вы знаете, я не пью… У меня потом так голова болит… — смущенно отнекиваюсь, аккуратненько обходя его, но Хохлов кладет руку на плечо и подталкивает обратно, к столам.
— Не отрывайтесь от коллектива, — шепчет на ушко, интимно шевеля волосы у виска дыханием, — да и Васильев о вас спрашивал… Боится, что я совсем вас загрузил… Реабилитируйте меня перед руководством, Катюша!
И я иду обратно.
Просто потому, что в голову залетает мысль о том, что, в самом деле, лучше переговорить с Васильевым в неформальной обстановке. Просто закинуть удочку. Интересно же навести мосты…
Может, удастся получить адрес его личной почты… Завяжу с ним переписку и отправлю ему свои расчеты. Просто в качестве неоформленного концепта. Кто его знает, может, все получится?
Если я попаду в лабораторию… Ох, это будет круто!!! Такая практика! Куда там, в нашей провинции. Хоть мы и числимся наукоградом и вообще, чуть ли не столицей университетов, но до московских реалий не дотягиваем, к сожалению…