Клубничное искушение для майора Зубова (СИ)

Затем широкая лапища ложится на мой локоть и неумолимо тянет в сторону…
В темный закуток под лестницей.
Sclex_SplittingIntoSections_601186_2_begin
Sclex_SplittingIntoSections_459155_2_begin
Sclex_SplittingIntoSections_348277_2_begin
Sclex_SplittingIntoSections_309165_2_begin
Sclex_SplittingIntoSections_514151_2_begin
Sclex_SplittingIntoSections_134104_2_begin
Sclex_SplittingIntoSections_443373_2_begin
  
Разговор под лестницей
 
Sclex_SplittingIntoSections_443373_2_end
Sclex_SplittingIntoSections_134104_2_end
Sclex_SplittingIntoSections_514151_2_end
Sclex_SplittingIntoSections_309165_2_end
Sclex_SplittingIntoSections_348277_2_end
Sclex_SplittingIntoSections_459155_2_end
Sclex_SplittingIntoSections_601186_2_end
— Привет, Клубничка, — хрипло здоровается он, упрятав меня в уголок, словно паук муху. Загородив единственный выход своей массивной тушей и отрезав все пути отхода.
— Привет, — сдаюсь я, понимая, что разговаривать придется, отморозиться не удастся. Ну, как говорится, раньше сядешь… — неужели вспомнил меня, господин спецагент?
Ну не могу не съязвить! Слишком зла на него была долгое время. Отголоски этой злости до сих пор, наверно, где-то блуждают, раз выдаю такое.
— О как… Мелкая пакость раскололась? — он мрачнеет немного, но затем усмехается. И взгляд его в полутьме подлестничного пространства кажется немного пугающим и однозначно заинтересованным. Нечитаемость пропадает. Внимание и интерес остаются.
А надо ли мне это?
— Если ты о моей подруге Маше, — спокойно поправляю Антона, — то да. Она сказала. Очень вовремя, кстати. Я как раз в полицию собиралась, требовать адрес морга, куда твое тело отправили.
Опять уколола, все же. Ну не могу сдержаться! Никак!
— Подруга даже… — он хмурится, пропуская мимо ушей мою тираду, — вот как… Ну ладно. Какими судьбами сюда, Клубничка?
— Прекрати меня так называть! И выпусти уже отсюда! Что за манеры?
Я делаю шаг, чтоб обойти его и выскользнуть из замкнутого пространства, где становится совершенно нечем дышать, но Антон легко ставит на моем пути здоровенную руку, пресекая попытки бегства, и мягко ведет носом по макушке. Ой… У меня мгновенно ослабевают коленки, дыхание перехватывает от такой близости.
И тело глупое сразу вспоминает не только то, что между нами было, но и сны мои дурацкие, недавние… С его проклятым участием!
Ну нет!
Нечего, нечего позволять такое!
Позволила один раз — и что?
И ничего. Тем более, что не один раз. Тем более, что сама хотела, аж трусики не держались на заднице!
Одно только воспоминание о том, насколько я была глупая малолетняя овца, приводит в чувство моментально. Взбадривает, похлеще ведра ледяной воды после парилки.
— Я ведь и закричать могу, — бесстрашно задираю подбородок, потому что мои десять сантиметров каблуков вообще не спасают ситуации. Он — все такой же здоровенный, я — все такая же мелкая. Здесь у нас стабильность.
— Зачем? — удивляется он, — мы же разговариваем просто.
— Ты меня удерживаешь силой!
— Клубничка, давай без патетики, — морщится он едва заметно, — просто здесь нет камер, можно спокойно поговорить.
— Нам не о чем говорить. Ты мне в прошлый раз все очень даже четко прояснил.
— Черт… Клубничка, если тебе коза белобрысая все рассказала, то ты должна понять…
— Я понимаю. И давно уже не думаю на эту тему ничего.
— А я думал. О тебе.
И вот тут, судя по всему, от меня ожидается мокрота в глазах и трусах заодно.
Но то ли грубое очарование Антона поблекло со временем, то ли я стала сильнее, но от настолько дешевого подката лишь злость пробуждается.
Хочется заорать, нахлестать его по щекам… А затем…
Ничего!
— Хорошо, — спокойно отвечаю явно не то, что от меня ожидается, — могу я теперь пройти? У меня сегодня важный день.
— Да, я слышал, первый день практики. У Хохлова. Как ты живешь, Клубничка?
— Прекрасно.
Он не делает движения, чтоб выпустить меня, я боюсь настаивать и прорываться силой. Потому что не прорвусь. Прикоснусь к нему, запутаюсь в себе, сгорю опять… Как дурочка малолетняя когда-то сгорела.
 
Может… Может, попробовать с ним хотя бы диалог наладить? Мне еще здесь практику проходить… И, затем, при удачном раскладе, аспирантуру…
Поздравив себя с появлением мозгов на их законном месте, в голове, то есть, облизываю губы и спрашиваю довольно миролюбиво:
— А как ты здесь вообще?.. Тоже задание? — и невольно отступаю назад, краснея все-таки под его жадным взглядом, устремленным на мои губы. Зачем облизывала?
— Работаю. — И голос у него… Голос все такой же, низкий сейчас, до дрожи в коленках опять. Ну вот как так получается?
— Но ты же…
— Нет, уже нет. Я просто начальник службы безопасности теперь.
— О… Хорошо…
— И, Клубничка… — он медлит, затем все же договаривает, — мы же никому не скажем? О том, кем я был? Да?
Я не успеваю ответить, он шагает вперед и прижимает меня к стене. Всем своим мощным, тяжелым телом.
И губы его у моего виска — согнулся специально. Чтоб достать, куда необходимо. Волна сладкой дрожи по телу — вниз! К ногам! И не только к ногам…
И руки большие на талии — сжимают — и резко вверх. По стене.
Ахаю, когда перестаю доставать ногами до пола. Словно кукла в его лапах!
— Клубничка… — легкие поцелуи по виску — вниз, к скуле, возле ушка, прикусывает мочку, все делает, все, для того, чтоб с ума меня свести! Удивительно! Или я настолько предсказуема, или он настолько уверен в том, что не буду сопротивляться? — Такая стала красивая… Я охренел, как увидел… А ты? Думала обо мне, а?
— Нет… Нет… — упираюсь руками в его грудь, обтянутую белой рубашкой, дрожу всем телом, беспомощно болтаю ногами, но в голове, кроме дурмана, навеянного его близостью и беспардонными действиями, еще и злость, увеличивающаяся пропорционально возбуждению глупого тела, — отпусти меня… Отпусти!
Повышаю голос, а затем, выпростав руку, бью его по лицу.
С оттягом и нескрываемым удовольствием.
И еще раз. И еще!
На четвертый раз он ловит мою ладонь и прижимает к стене. И меня всем телом прижимает, наваливается.
Дышит тяжело, словно перебарывает себя, пытается совладать с эмоциями и похотью.
А затем мягко ставит на пол.
И отходит на полшага.
Конечно, все равно еще очень близко, непозволительно близко, но все-таки я, по крайней мере, могу дышать. И это уже хорошо.
— Ты чего, Клубничка?
Он, кажется, удивлен? Правда, что ли? Господи… Мужчины — непостижимые существа…
— Не называй меня так!
— Почему? Ты пахнешь клубникой.
— Нет!
— Ну, мне-то лучше знать… Ты чего такая дикая?
— Антон… Кстати, как тебя по-настоящему зовут? Хоть имя-то настоящее?
— Настоящее. Каменев Антон Сергеевич.
Он хмурится опять, невольно потирает красную щеку. Недоволен. Ну еще бы, обломали с его желаниями!
— Так вот, Антон Сергеевич, я прошу вас впредь ко мне обращаться по имени отчеству и всякие… такие вещи… прекратить.
Ох, я — молодец. Так хорошо сказала, так хорошо веду себя! Смогла донести доходчиво!
— Понял. Когда заканчиваешь?
Не смогла.
— Это еще зачем?
— Встречу, прокатимся куда-нибудь, поужинаем, поговорим…
Точно не смогла.
Или Антон Сергеевич у нас непрошибаемый совершенно.
— Еще раз: я не собираюсь с вами общаться и встречаться. Про ваше прошлое рассказывать никому ничего не намерена, мне нет до этого дела. И до вас нет никакого дела.
Вот. Теперь точно донесла.
— Хорошо, — покладисто кивает, поправляет пиджак, не сводя с меня глаз. Внимательных таких. Жадных. Если все понял, зачем так смотреть? — Тогда, может, завтра?
Не понял.
Катя, ты не умеешь донести информацию! Позор тебе, Катя!
Хорошо… Выдыхаем. Губы не лижем, не исключено, что именно это в прошлый раз послужило триггером для решения прижать меня в темном уголке и распустить лапы.