Клубничное искушение для майора Зубова (СИ)

— Нет-нет… Подождите… Давайте поступим так. Вы же, если у нас все сложится, а, судя по сегодняшнему рабочему дню, это случится непременно, планировали жить в Москве? Другого варианта взаимодействия у нас пока что нет, в любом случае… Удаленно по этой теме мы не работаем…
— Да, конечно…
— И планировали перевозить дочь сюда? Устраивать ее в сад?
— Да, но…
— Тогда предлагаю вам немного ускорить события. У нас есть сад, для детей сотрудников Центра исследований… То есть, не только для них, конечно же, но для тех, кто работает… Скажем так, в смежных организациях, объединённых общими направлениями… э-э-э… неважно. Короче говоря, есть сад. Он здесь неподалеку. И еще у нас есть некоторый резерв для сотрудников, касаемо служебного жилья. Конечно, там не настолько комфортно, как вам сейчас в гостинице, это что-то больше похожее на гостинки, крошечные квартирки… Но в будущем есть возможность встать в очередь на получение служебного жилья для семейных людей… Это, если не удастся взять свое жилье в ипотеку. Кстати, у нас заключен договор с банком на дополнительные льготы… Понимаете, государство поддерживает своих граждан… Ну и руководство Центра тоже, конечно же…
— Евгений Федорович… — я не верю в то, что сейчас услышала. Мне реально хотят помочь? Мне выделят сад и жилье? Правда, что ли? А так вообще бывает в наше время? Это не шутка? Нет?
— Катя, я прошу вас подумать прямо сейчас. Это, конечно, быстро, и вы на испытательном сроке… Но, я думаю, мне не откажут…
— Евгений Федорович… Я даже не знаю, что и сказать…
— Соглашайтесь, Катя, — он смотрит прямо, и взгляд его, спокойный и честный, импонирует и заставляет поверить словам, — и не ищите подвох. А еще не думайте, что я — альтруист. Ни в коем случае! У меня, знаете ли, серьезный шкурный интерес здесь. Вы меня очень устраиваете, как сотрудник, и я прекрасно понимаю, что такое маленький ребенок… У самого уже внуки. Вы можете отвезти дочь к матери и потом дергаться, переживать, думать, что случилось-не случилось… Когда ребенок далеко, это сложно. Ощущение беспомощности подавляет. В итоге, вы можете быть неаккуратны в работе, не точны, медлительны… Это скажется на качестве исследований и на мыслительной деятельности. А я вас беру в основном именно из-за последнего… Так что мне легче немного напрячь своих коллег, устроить вас так, чтоб ничего не отвлекало от работы, чем наблюдать, как вы рвете себе нервы, думая о дочери.
Я слушаю его, смотрю, пытаясь в самом деле найти подвох… И не нахожу.
Если что-то и есть, то настолько глубоко запрятано, что и не вытащишь сейчас. Так что остается полагаться на интуицию, да?
— Хорошо, я, конечно, согласна.
— Отлично, тогда заказывайте билеты, на самолет, надеюсь, сегодня за вечер управитесь. А завтра даю вам отгул, чтоб заняться делами дочери. Квартира пока что под вопросом. Я этот момент уточнять буду, но неделю, я думаю, поживете в гостинице?
— Да, конечно.
— Вот и замечательно.
Он уходит, а я сижу в легком шоке, пытаясь переварить произошедшее. И понять, это правда? Или какая-то хитрая ловушка? Все же, я далека от наивности…
Но, чем больше думаю, тем больше прихожу к выводу, что Васильев говорил правду. Ему нужен сотрудник, не удивлюсь, если он уже и под меня начал какое-то дотации себе выбивать, может, гранты? Кто его знает… Васильев был очень воодушевлён моей работой, результатами исследований, пока что еще не подтвержденных практически… Может, он сделал на меня ставку?
В такой ситуации, в самом деле, если реал выбивает из колеи, то надо устранить реал…
Телефон опять вибрирует, с недоумением смотрю на входящий от Зубова.
И отклоняю.
Прости, Зубик, мне сейчас не до тебя.
  
Зубная боль Зубова
 
— Ты, Зубов, смотрю совсем охренел?
Савин говорит спокойно, можно сказать, скучно…
И от этого становится еще понятнее, что размер жопы, куда я вперся, необъятен. Реально, такого, наверно, не было никогда.
Как-то даже с легкой и приятной ностальгией вспоминаются те замечательные дни, когда я проебал наблюдение за объектом, и этот самый объект, гребанная Машка-неваляшка, тут же ускакала валяться в кровать к подходящему, по ее мнению, парнишке. И если б еще только валяться! Так-то, и похер бы на нее!
 
Так она еще и трепалась во время валяния активно!
И очень убедительно.
Потому что парнишка ее убедился, подключил свои, как оказалось, очень даже серьезные и разносторонние связи в том городке, где мы с Машкой-дурой прятались…
Ну и, естественно, дальше от меня мало что зависело. Когда уже понял ситуацию, то принял единственно верное решение. Возглавить весь этот бред.
И вот честно, если б не я и моя светлая башка, было бы гораздо, гораздо херовей!
Но Савину, естественно, этого не объяснишь…
Он вообще, после того, как его из-за Машки-неваляшки поимел кто-то из Аппарата Президента, стал слегка буйным. Не понравилось, наверно, когда в задницу без вазелина… А вот побудь хоть чуток в моей шкуре!
Хотя, Савин тогда оправился быстро, разрешил все четко, отправив Машку к ее горячо любящим новым родственникам, а меня в самую жопу черного континента…
Ох, и орал он тогда… Стекла пуленепробиваемые в кабинете тряслись…
И сейчас, стоя навытяжку напротив стола своего непосредственного начальства, хочу заявить… Лучше бы орал, чем так вот, по-змеиному. Вернее, не по-змеиному, а по… мертвяковски, что ли? Как покойник.
Ни одной эмоции. И глаза за стеклами очков — пустые и страшные.
Черт…
Главное, и не подготовишься же никак! Попробуй тут вспомнить, где конкретно лажанул? Да еще и так сильно!
— Отчет сюда!
А вот и что-то живое! Рявкает! Ну, слава яйцам, может пронесет?
Отдаю ему отчет, распечатанный специально к нашему гребанному рандеву. Вообще-то, копия у него имеется еще со вчерашнего дня на почте, но Савин у нас — осколок имперской державы. И любит вещи осязаемые. Конечно, их гораздо удобнее заталкивать в глотки подчиненным, чем виртуальные буковки… К тому же, я добавил ночными происшествиями. Вернее, их отсутствием, слава яйцам.
Он быстро просматривает данные, потом берет ручку и обводит один пункт:
— Здесь. У тебя указано, что в помещении лаборатории номер два никого не было. Опечатано. Сдано под сигнализацию.
Киваю. Так и есть. Ночь же, конечно, все под сигнализацией. Для того, чтоб работать ночью там, нужно запрашивать специальное разрешение… И мы это тоже помечаем.
— Именно в это время с компьютера, территориально находящегося в помещении опломбированной лаборатории, был совершен взлом системы баз данных. И часть данных утекла. Как ты это объяснишь?
Молчу. Ну а как я это объясню? Никак, естественно. Не может такого быть. Там сто процентов никого не было! Просто сто процентов!
— Обнаружили это сегодня, компьютер проверили, ничего не найдено, естественно. Какие именно данные ушли, тоже неизвестно, — продолжает Савин, опять возвращаясь к своему безэмоциональному тону, — не исключено, что узнаем мы это только, когда у наших «партнеров» запустится программа, где будут прослеживаться корни наших разработок.
Он выдыхает, смотрит в окно, делая паузу для того, чтоб я смог прочувствовать ситуацию.
А я и так чувствую. Всеми частями тела, бля!
— Зубов, — неожиданно устало говорит Савин, — скажи мне, какого хера ты там делаешь все это время? Полгода. Ты там полгода, Зубов. За это время подвижек никаких. Кроме неявного круга подозреваемых, которых не удалось разъяснить, ни одной зацепки.
— Круг подозреваемых сужается, — хриплю я, понимая, что надо, как лягушка в сметане, хоть лапками побарахтать, все равно притопит, но без сопротивления я тоже не могу, — но у меня не хватает допусков, я вам докладывал… В некоторые помещения я просто не могу зайти… И, кроме этого, у меня не хватает технического обеспечения. Для полного покрытия территории… А то, что есть, работает со сбоями. Я вам докладывал тоже.