Десница Пращура (СИ)
«Да, маленький нав. Хорошая тебе задача на вырост. Сейчас-то ты и муху не убьёшь. Лежи, выздоравливай, спи.»
Сознание уплывает, Ромиге мерещится, будто его укачивают на гигантских ладонях: одна огненная, вторая — ледяная, обе обжигают… Недолго обжигают, и боль, принесённая из светлого круга, слабеет, отпускает его… Чтобы не отвлекался от видений Первой Войны!
Нет, если сохранить островок бодрствующего сознания и помнить, кто он на самом деле… Зная, что всё это происходит не с ним, не с навом Ромигой, можно восхищаться доблестью предков и наслаждаться мучениями врагов.
Доблести и мучений вдоволь: с обеих сторон. Когда трупы обгорают до состояния головешек, уже не различишь, кем они были при жизни. А кто там, ещё живой, ступает по опалённой земле под багровеющим небом, откуда сыплется пепел? Кто вдыхает гарь и глотает слёзы? Чьё тело обжигает жар недавнего сражения, где не было уцелевших? Из чьего сердца ледяной сквозняк выдувает остатки тепла?.. Тебе же знакомо это ощущение близких смертей? Знакомо? Знакомо… Воинов, сожжённых драконьим и магическим огнём, всё-таки можно опознать: по остаткам оружия в руках. Над тотальным, бескомпромиссным взаимоистреблением — ненависть, ненависть, ненависть. Он — кто он? — прошёл путь от удивления, растерянности, горькой обиды до столь рафинированной ненависти… Любой гипербореец лопнет от зависти… Кому? Да не Ромиге же — тому асуру! Ромига почти выпутывается из видений, отчётливо понимая: его собственная генетическая ненависть к светлым ничтожна рядом с лично выстраданной врагом. Вопрос, почему асур до сих пор не убил нава, зачем показывает ему всё это? Нет, правда, не для того же, чтобы пробудить чувство вины за деяния Нави? Глупо, слишком наивно даже для спятившего робинзона…
Новые видения: навы пытают и убивают асурских детей, асуры сами убивают своих детей, чтобы те не попали в руки навов. Чужая безнадёга пробирает до печёнок, чего уж там! Но Ромиге не жаль слабаков: лучше б дали своим отпрыскам в руки оружие и встали с ними плечом к плечу, до конца… Как не умеют? Что значит, не хотят умирать в бою?
Но здешний асур не из таких: ему-то было не занимать мужества! Он сражался. Он сознательно растил и пестовал свою ненависть, чтобы стать совершенным орудием возмездия.
О победе в войне речи не идёт, война проиграна, но уцелевшие жаждут реванша. Чужими руками: своих слишком мало. Разведчики разбредаются по Внешним Мирам, чтобы подготовить армию вторжения из каких-нибудь непросветлённых. По большому счёту, асурам всё равно, кто именно сметёт Навскую Империю, как навы смели их самих. Разведчики готовы экспериментировать и повторять свои попытки, пока не добьются успеха…
Ромига слышит: его зовут, теребят, просят очнуться. Он глотает воду и тёплый бульон, шепчет слова благодарности. Охотники заботятся о нём, как могут. Никто не является, чтобы добить беспомощного. Но, Тьма прародительница, как же Ромиге надоело умирать! Который уже раз? Четвёртый — за одну местную луну? Не многовато ли? Ромиге надоело умирать, но пока не надоело жить. Даже так, как сейчас, не надоело: он всё ещё надеется на лучшее.
Одобрительный взгляд из ниоткуда. Снова две ладони: ледяная и огненная. Сон, которому невозможно противиться.
Асурский разведчик явился на Голкья с чётко поставленной задачей, она же отныне цель его существования. С первого взгляда он ужаснулся, в какую дыру его занесло, но тем лучше! Тем привлекательнее покажется местным жителям совершенный мир Земля! Осталось соблазнить их новым, тёплым домом и подготовить к войне.
Асур не просто накинул морок: он влез в охотничью шкуру, начал познавать охотничью жизнь, охотничью магию изнутри. И вдруг узнал, что дикие твари, живущие в пещерах, не чужды истинного Света! Тут же, с отвращением, обнаружил: Тьма им тоже не чужда. Они жалуют все стихии, обращаясь к тем или другим по мере необходимости. Потрясающий магический потенциал! Пока слабо раскрытый: из-за примитивных мозгов и короткой жизни их тел, из-за несовершенства магической школы и недостатка энергии. Но какие-никакие Источники эти мохнатые недоразумения себе уже сотворили — и пользуются! Как разведчику ни увлечься, изучая, чего они тут нагородили, спасаясь от ежегодной климатической катастрофы? Весеннее буйство стихий даже бывалого асура впечатлило!
И мало того, что орбита Голкья подобает какой-нибудь комете, а не солидному обитаемому миру. Так по законам небесной механики, и та орбита — нестабильна. Голкья должна всё ближе подходить к своему светилу летом и всё сильнее удаляться зимой. Сдует атмосферу солнечным ветром, выжжет в перигелии, выморозит в афелии, или раньше саму планету разорвёт приливными волнами? Когда асур явился сюда, даже умнейшие из охотников не догадывались, что их мир гибнет: медленно, но верно. Тем поразительнее, как неосознанные усилия кучки слабеньких колдунов исподволь меняли мировые константы, сохраняя Голкья пригодной для жизни: дольше, много дольше отпущенного природой срока.
Танец на острие иглы не может длиться вечно, особенно, если подтолкнуть танцора. Разведчик быстро всё рассчитал. Он решил, что именно послужит толчком — и, заодно, поводом для экспансии новой озлобленной, обездоленной орды на Землю. А пока он изучал обречённый мир, всё прочнее врастая в камень и лёд, всё сильнее проникаясь симпатией к объекту изучения. Конечно, он не только наблюдал: у него задача, она же — смысл существования. Он тихо и незаметно учил лучших охотничьих колдунов тому, без чего им не одолеть Навь. Тому, до чего они сами и через тысячи лет вряд ли додумаются. Они впитывали его науку, а потом — оп! — применяли её так, как не приходило в голову самому асуру. Вплетали новые коленца в свой завораживающий танец равновесия, уже отчасти соображая, что и зачем делают. С некоторыми, особо избранными, разведчик начал вести беседы: наяву, из-под разных личин, или в снах. Однако идея поисков нового дома, которую асур старался внедрить в их недалёкие умы, понимания не встречала. Он был терпелив: придёт время — дозреют сами… Текли года, сливаясь в тысячелетия, асур мог позволить себе долгое ожидание.
Весной, летом и осенью жизнь на Голкья кипит, зимой — замирает, впадает в спячку. Эти бесконечные зимы подарили разведчику слишком много времени для воспоминаний и размышлений. Планируя новую войну, он не мог отделаться от мыслей о Первой: об её начале. Как и все светлые, разведчик жил с уверенностью, что ненавистные навы сами уничтожили свою родину, неосторожно заигрывая с магией Тьмы, а после выдумали повод для нападения на асурскую Землю. Но сидя на Голкья, асур узнал о нестабильных мирах больше кого бы то ни было, и все известные ему факты перестали сходиться в стройную картину.
Перестали! Теперь, как ни старайся, не развидишь аргументы «за» версию проклятого Ярги: мир Нави пал от внешнего толчка. А ещё были пророчества, обещавшие победу обеим сторонам! Были, были…
Крошечное солнце середины зимы карабкается на промороженный небосвод, не в силах согнать с него другие звёзды. Вера в основополагающую истину Света не в силах потеснить сомнения одинокого разведчика. Если его догадка верна, кто-то из очень могущественных асуров обезумел и разворошил «осиное гнездо», заслужив, по делам, проклятие от своего народа и наихудшую навскую казнь. Или же Свет и Тьму стравил некто, властный не только над равновесием миров, но над пророчествами и оракулами? Кто? Кого, на самом деле, следует ненавидеть и мстить? Тёмных выродков асур ненавидит за жестокость и просто за то, что они существуют. Но развязавший Первую войну — ненавистнее, кем бы он ни был! Долгая зима дарит асуру время на размышления, но не даёт новых фактов: их довольно для сомнений, недостаточно для уверенности…
Зато по весне размышлять некогда, и это хорошо!
А однажды летом произошло то, чего асурский разведчик долго и терпеливо ждал. Открылся портал Большой Дороги, из него горделиво шагнули посланцы Великой Империи Навь. Вот и всё: мир-танцор зашатался на острие иглы, отсчёт пошёл.