Четвертый лишний

– Да хватит вам, – поморщился Евсюк. И, глянув на Мурата, сказал: – Несешь какую-то ересь!
– Молитву лучше прочитай, – с ухмылкой сказал Слава.
– Какую еще молитву? – покосился на него Дима.
– Отходную!
Евсюк фыркнул, выразительно глянув на Кислого, и вдруг схватился за горло, захрипел, закашлял, выпучив глаза, землистого цвета лицо стало еще темней. Он с силой, казалось, пытался вдохнуть воздух, но что-то мешало ему это сделать. Но, возможно, он просто забавлялся.
– Эй, ты чего? – засмеялся Слава. – Муратка еще даже молитву не вспомнил!
– Дима, ты чего? – забеспокоился Трофим.
Он тоже надеялся, что Евсюк притворяется, но сомнения отпали, когда из его рта хлынула пена. Глаза закатились, он стал падать, Трофим подхватил его, уложил на землю, встав при этом на колено.
– Димка, ты это… не надо! – Слава потрясенно смотрел на Евсюка.
– Дурацкие шутки у тебя, боцман! – пробормотал Мурат.
– Какие шутки? «Скорую» давай! – крикнул Трофим.
Но «Скорая помощь» уже не требовалась. Дыхание у Димы остановилось, взгляд остекленел. Трофим нащупал яремную вену на шее, но пульс не прощупывался. Он не растерялся, ударил Диму кулаком по груди, пытаясь запустить сердце. Это не помогло, тогда он достал носовой платок, вытер пену со рта Евсюка, однако сделать другу искусственное дыхание не смог – побрезговал, вместо этого придумал себе оправдание. Дима должен был умереть первым, именно это с ним и случилось, но отчего наступила смерть? Вдруг Евсюка отравили? Тогда в его слюне содержится яд, а Трофиму еще рано умирать, он четвертый в очереди…
 
    
Глава 2
Острый скальпель снимал стружку легко, но медленно, следователь не торопился, он затачивал карандаш с такой скрупулезностью, с какой ювелир проводит огранку алмаза, а оружейник затачивает саблю. Даже не следователь, а дознаватель, молодой еще, только-только из академии, но уже такой важный. Трофим с усмешкой наблюдал за ним, за этой его попыткой взять визави на психологический прием. Попытка жалкая, однако карандаш лейтенант заточил очень аккуратно и до игольной остроты. Закончив, отложил его в сторону, взяв вместо него авторучку.
– Крупицын Трофим Игоревич? – уточняя, спросил он.
Соломенные волосы у парня, белесые брови, усы хлипкие, и тоже бесцветные, точно пена. Вспомнив о пене, Трофим, нахмурился. Он хорошо помнил пену на губах Димы Евсюкова. У него случился резкий отек гортани, ему бы точно искусственное дыхание не помогло, но Трофим чувствовал себя так, как будто был виноват в смерти Евсюка. Возможно, лейтенант Чагин также грешил на него. Но бояться нечего. Если дело все еще у дознавателя, значит, смерть не признали криминальной.
– Крупицын.
– Восемьдесят третьего года рождения?
– Одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, – глянув на карандаш, поправил Трофим.
– Ну да, – слегка смутился лейтенант.
Уж так он старался произвести впечатление важного и опытного, склонного к педантизму и скрупулезности следователя, а оступился сразу на такой мелочи.
– Евсюков был восемьдесят первого года рождения, – усмехнулся Трофим. – На два года старше меня. Вы это хотели узнать?
– Старше вас на два года, но дружили вы со школы?
– Потому что жили в одном дворе.
– Четыре друга?
– Да, и я должен умереть последним, – кивнул Трофим.
Он уже знал, что Чагин беседовал и с Муратом и с Кислицыным, наверняка кто-то из них рассказал о странных звонках.
– И кто мог вам звонить? – ничуть не удивился лейтенант.
– Вы полиция, у вас техника. Это я должен у вас спрашивать.
– Может, это был розыгрыш? – не моргнув глазом, предположил дознаватель.
– Если это был розыгрыш, значит, разыграл кто-то из своих, я правильно понимаю?
– Возможно.
– А что, интересный вариант! Кислицын человек не бедный, подарок ему нужно дорогой, а тут сразу на пороге у него умирает друг. И тут уж ему не до подарка!
– Отравить человека, чтобы не дарить подарок? – нахмурился дознаватель.
Такой вариант мог находиться за гранью человеческого понимания, но Чагин все же задумался.
– А Диму отравили? – спросил Трофим.
– Да нет, следов отравления в организме не обнаружено. Смерть наступила в результате аллергической реакции…
– На что?
– Пока не установлено.
Трофим и не думал глумиться над памятью старого друга, но все же усмехнулся. Может, за долгие годы общения со Славой у Димы выработалась аллергия на его присутствие, которая вчера и дала о себе знать. Дима же умер не где-то, а в гостях у Славы. На самом деле не смешно. Хотя Кислый – раздражитель еще тот…
– Надо устанавливать.
– Да вот пытаемся.
– Я Диму ничем не угощал. Даже не контактировал с ним. Да и подарок имениннику преподнес.
– Подарок, подарок… – Лейтенант заглянул в свои записи. – Часы наручные в количестве одна штука.
– Часы наручные.
– А Илья Муратов ничего не подарил… Вернее, собирался, но не успел… И ехал он в одной машине с Евсюковым… – Глаза у дознавателя нездорово заблестели. – И ничего не подарил.
– Вы это серьезно насчет подарка? – забеспокоился Трофим.
Он ведь хотел всего лишь пошутить. Организм ведь по-разному реагирует на стресс, иногда в голову лезут неумные остроты.
– Насчет подарка?… – очнулся дознаватель. – Да нет, причина не дарить подарок
– это, конечно, глупо, но вот насчет аллергической реакции…
Лейтенант щелкнул пальцами, будто фиксируя в голове какую-то важную мысль, затем взял авторучку и внес пометку в свой блокнот с красным шелковым шнуром-закладкой в нем.
– А звонок?… Кто-то же звонил Евсюкову?
– А разве Муратов не мог ему позвонить?
– Зачем?
– Зачем?! – задумчиво произнес Чагин.
И задумался он крепко, Трофим даже подумал, не пора ли его потревожить.
– Действительно, зачем? – еще заторможенно, но уже осмысленно спросил дознаватель.
– Но кто-то же нам звонил.
– А вы не могли? – встрепенулся лейтенант.
– А мне зачем?
– Это правда, что Кислицын увел у вас жену?
Трофим скривил губы, глядя на лейтенанта. Ему не очень-то хотелось, чтобы дознаватель так глубоко лез в его личную жизнь.
– А при чем здесь Евсюков?
– При чем здесь Евсюков? – Взгляд у Чагина застыл, черты лица разгладились.