Воитель (ЛП)

Переводчик:_Kirochka_
Редактор: svetik99, Gosha_77
Вычитка: enzhii
ГЛАВА 1
МАМА МЕНЯ УБЬЁТ.
Я посмотрела из окна на пустынную сельскую местность, и мне захотелось посмеяться над собой. Сколько подростков говорили это на протяжении тысячелетий? А уж для почти двадцатипятилетней женщины это должно быть комично.
За исключением того, что графиня Карлотта ди Монтеспан, казалось, имела полное намерение покончить с жизнью, которую она неохотно подарила, предположительно, не без помощи Педерсена, учителя, тренера, охранника, который преследовал меня почти всё моё существование. Они собирались убить меня до того, как мне исполнится двадцать пять лет, и мне не к кому было обратиться. И никогда не было.
Я оттолкнулась от окна и оглядела роскошную спальню. Большая кровать была покрыта тончайшим египетским хлопком, ковры были древние и красивые, с мягкими, приглушёнными цветами; свежие розы были бледно-жёлтыми, моего любимого цвета. Стены были выкрашены в нежно-кремовый цвет, а сводчатые окна выходили на горную местность, по всей видимости, это была Италия. Но вид был омрачен железными решётками на окнах, а дверь в мою комнату была крепкой, древней дубовой и была заперта. Я была пленницей в позолоченной клетке, почти всю свою жизнь, а теперь мне вынесли смертный приговор.
Это не должно было стать сюрпризом. Моя холодная, изысканно красивая мать была женщиной, совершенно лишённой материнских чувств, да и вообще каких-либо чувств, насколько я могла судить. Даже Педерсен, который, скорее всего, был её партнёром в постели, а также сообщником в преступлении, не заслуживал намёка на теплоту.
Педерсен загадочно появился, как и всё остальное в моей жизни, когда мне было около семи лет. Он был гигантом, ростом почти два метра, с мощными мускулами, бледно-голубыми глазами и белокурыми волосами, судя по всему, доставшихся ему от скандинавских предков. Я понятия не имела, откуда он взялся, а когда спросила, он мне ничего не сказал. Но с другой стороны, Педерсен был не из тех, кто любит поболтать, за исключением тех случаев, когда он наставлял меня. И эти инструкции были бесконечны.
Моя мать не одобряла школы. "Даже самые лучшие частные академии не обходятся без отрицательных моментов, — сказала она, — и ты всё, что тебе нужно знать, ты узнаешь от Педерсена". Она утверждала, что он обладал огромным интеллектом и был экспертом в физической подготовке, которая мне потребуется.
Остальное моё образование шло из фильмов.
Я никогда не утруждала себя вопросом, зачем не нужна физическая подготовка. Графиня была ещё менее склонна отвечать на вопросы, чем её приспешник, и время, которое я проводила в её присутствии, становилось всё короче.
Так что я училась и тренировалась. Мы начали с гимнастики, и мне это очень нравилось: кружение на брусьях, полёты по воздуху и плавные приземления на маты. Я была каратэ-пацаном, я была Брюсом Ли. Я чувствовала себя… свободной.
Педерсен быстро переключался на новые виды борьбы. Тхэквондо, каратэ и шаолиньское кун-фу, за которыми последовали более сложные формы боевого искусства. Я была способной ученицей, больше из любви к движению, чем из потребности в одобрении. Я была быстра и сильна, исцеляясь от жестоких методов обучения Педерсена со сверхъестественной скоростью, и я уже знала, что никакого одобрения не будет.
Удивительно, но они отпустили меня, когда мне было четырнадцать. Я была маленькой для своего возраста и мои интенсивные тренировки сдерживали месячные, убеждая меня, что я никогда не буду женщиной. Крошечная частная школа в Альпах управлялась монахинями, полдюжины учеников, все молчаливы и запуганы, но это было человеческое общение, и я расцвела. За эти три года у меня не было строгой подготовки, только упражнения, которые я выбирала, и я завела друзей среди других изгнанников. И ещё там был Йоханн.
 
Обнаружив, что мои удары ногами и спиной причиняют слишком много вреда в замкнутом пространстве, монахини отпускали меня тренироваться на луга, окружавшие отдалённый монастырь. Я двигалась, кружилась и танцевала в солнечном свете, смертельная Мария вон Трапп1, напевающая "Звуки музыки" слегка фальшиво во всю глотку, где меня никто не мог услышать. Я бежала в холодную зимнюю погоду, в мягкий весенний воздух, и именно там я встретила Йоханна.
Но я не хотела думать о нём прямо сейчас. И даже семь лет спустя это воспоминание всё ещё терзало моё сердце, боль и предательство всё ещё преследовали меня. Когда они притащили меня обратно в башню, я вложила всю свою ярость в бесконечные тренировки, полная решимости отомстить, и даже Педерсен не понял, когда я наконец стала сильнее его.
Я хранила это знание в тайне в своём сердце. Я могла бы одолеть его в драке. Во время нашего спарринга я почти это сделала, но в последний момент инстинктивно отстранилась, не желая, чтобы он увидел мою силу. У меня было очень мало оружия, способного победить людей, которые вырастили меня, а Педерсен мог быть опасным человеком. Я намеревалась охранять любое своё преимущество.
Что же касается впечатляющего интеллекта Педерсена, то я превзошла его много лет назад, и никто даже не делал вид, что он может за мной угнаться. Библиотека была бесконечной, и они не накладывали никаких ограничений на моё чтение или фильмы, которые я смотрела. К сожалению, не было никакого полезного путеводителя, чтобы рассказать мне, как выбраться из моего непонятного заточения, и фильмы о побеге не улучшали мою ситуацию. Я едва могла проложить себе путь наружу, как это провернули в "Большом побеге"2 — меня окружали каменные стены. Я не могла спуститься по внешней стороне здания, как Брюс Уиллис — у меня не было верёвок и не хватало простыней, чтобы сделать их. Единственные ситуации, которые хоть как-то близко подходили к моим, были в сказках о принцессах, заточенных в башнях, но вот для меня не найдется никакого волшебного заклинания или прекрасного принца, чтобы спасти меня.
Эта заключенная принцесса должна была спасти себя сама.
И я попыталась это сделать. В течение нескольких лет я постоянно пыталась это сделать, но прежде, чем я успевала убежать хоть на несколько миль от дома, Педерсен уже тащил меня обратно. После Йоханна я знала, что лучше не прибегать к чужой помощи.
Он предал меня — пообещал любить вечно — но Педерсену достаточно было только помахать перед ним деньгами, и он бросил меня, как дурную привычку, и я снова стала пленницей.
Теперь у меня было твёрдое убеждение, что от меня вот-вот избавится женщина, которая вообще-то должна была меня любить. Это было похоже на плохой сценарий фильма, написанного для телевидения. Конечно же, у меня не было никаких доказательств, и это сводило с ума. Но я рано поняла, что мои инстинкты непогрешимы, и я всегда знала, что она ненавидит меня, что она просто выжидает своего часа. Это время приближалось, и если я не выберусь, то окажусь по уши в дерьме. Но я была заперта внутри. Всё, что я могла сделать — это ждать, пока они придут ко мне, но я не собиралась так легко сдаваться.
Лишь после шести вечера я услышала стук в свою дверь. Я вздрогнула, успокаивая ледяной ужас, который сковал мои внутренности. Я смогу.
Я встала, хотя просидела уже три часа, и подошла к двери.
Горничная — как обычно с бесстрастным выражением лица. На этот раз при ней не было подноса с едой. Очевидно, меня не отравят.
— Графиня сказала, что вы должны надеть свой лучший наряд и пройти в гостиную.
Я тупо уставилась на неё. Мне не давали свободно разгуливать по этому дому, и я понятия не имела, где находится гостиная графини.
— Я вам покажу, — сказала она, закрыв за собой дверь.
Я не совершила ошибку, недооценив её. Я бы справилась с ней как дважды два, но двое неуклюжих мужчин в коридоре, совсем другое дело.