Призрак пера
– Смотрите, не забудь про записку, – щебечет Энрико.
Под верхним слоем бумаги в самом деле лежит сложенный пополам розовый листок. Открываю и читаю:
«Твое питание я теперь беру в свои руки. Вот это, как мне показалось, особенно подойдет».
Снимаю упаковку, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, чтобы этот вуайерист, мой начальник, не очень-то радовался. Внутри оказывается торт в форме книги. По правде говоря, это настоящее сладкое сокровище: с основой, корешком и верхней обложкой из густого слоя тающего шоколада, а внутри со страницами из воздушного бисквита и крема.
Энрико издает жеманный смешок.
– Так-так, похоже, кто-то произвел впечатление! – восклицает он, и мне неожиданно хочется куда-нибудь трансгрессировать.
Но да, вчера с Риккардо все действительно прошло хорошо.
Уже ближе к концу сэндвича и, что важнее, к концу бокала вина я впервые прерываю молчание:
– Что ж… Итак? Что мы делаем? – Лучше сформулировать вопрос мне не удается. И это странно, учитывая, что моя работа как раз состоит в том, чтобы лучше формулировать.
– Едим, – отвечает Риккардо с полным ртом.
Я выразительно смотрю на него, как бы говоря, что все он прекрасно понял. И ведь правда же понял.
– Если честно, я и сам не знаю, – пожимает плечами он. – Снова встретиться было… здорово. И я понял, что так тебя нормально и не поблагодарил за то, что ты для меня сделала. Сказать по правде, даже не помню, благодарил ли вообще. Что, мягко говоря, непростительно.
– Я выполняла свою работу, за которую мне регулярно платят, – преуменьшаю я, сама это замечая. Благодарность звучит так сладко. Будто мед для больного горла. Я и забыла, как мне этого недоставало. Даже страшно, что слова благодарности могут настолько тронуть, особенно такие.
– Да, и кстати… – Риккардо проводит рукой по волосам. – Прости за дерзость, но Энрико тебе… платит достаточно? Что скажешь, если я… я подумал… в общем, что скажешь, если я пересмотрю контракт с издательством и внесу туда твой процент с продаж книги?
Хмурюсь, поворачиваюсь к Риккардо. Я почти разочарована.
– Не пойми меня неправильно, – поспешно добавляет он, вновь вцепляясь в волосы. – Я позвал тебя сюда не о деньгах говорить. Просто сейчас я понимаю, как тут все устроено, и больше ничего не могу предложить, кроме этого решения и моей благодарности. Мне стыдно за Энрико, что он с самого начала этого не сделал.
– Риккардо, – прерываю его я. – Мы оба прекрасно знаем, что мое имя не может появляться в контрактах между тобой и издательством «Эрика», потому что, выплыви оно наружу, объяснить все будет очень сложно. Мы с Энрико с самого начала так договорились: платят мне, как я уже упоминала, регулярно, может, и не заоблачные гонорары, но без задержек, и я знаю, что делаю и где мое место. Лучше так. А… а ты не должен приглашать меня куда-то или дарить подарки просто потому, что чувствуешь себя в долгу передо мной.
Чтобы подчеркнуть, что в самом деле верю в то, что говорю, допиваю последний глоток из бокала. Когда мы пьем, подбородок задирается, что придает напускной храбрости, пусть и искусственной. Этому трюку я научилась в восемнадцать лет, когда часто ходила пить и демонстрировать храбрость.
Но неужели я действительно верю в то, что сказала?
Ну да. Верю. Деньги меня не интересуют. Всегда говорю, что вообще-то интересуют, потому что деньги есть деньги, и если я сосредотачиваюсь на оплате, если говорю себе, что это работа как работа, то не думаю о том, что делаю и для кого, и могу выкинуть из головы все вопросы о собственной жизни, из-за которых иначе бы ночи не спала. Но правда в том, что деньги меня совсем не волнуют, особенно сейчас. Сейчас мне гораздо важнее то «спасибо». А также ответ Риккардо на мою последнюю фразу.
Он смотрит на меня несколько секунд молча и только потом произносит:
– Я чувствую себя в долгу, это правда. Но с тех пор как мы снова встретились, мне хочется видеть тебя чаще вовсе не из-за этого.
Вот же паршивец. Правильный ответ.
– Энрико, ты же позвал меня не для расспросов о нашей встрече с Риккардо, правда? – возмущаюсь я. Самый лучший способ скрыть смущение.
Энрико в поисках нужных слов набирает в грудь побольше воздуха:
– А почему нет? В конце концов, я забочусь о счастье моих…
Его спасает вызов по переговорному устройству.
– Слушаю? А, отлично. Конечно, направьте его ко мне, – с облегчением выдыхает Энрико и выглядит даже довольным, будто наконец закончилось долгое ожидание. – Может, я просто не мог позволить твоему подарку испортиться, – провокационно заканчивает он.
Я уже собираюсь съязвить в ответ, как за моей спиной открывается дверь, и мы оба, забыв про спор, смотрим на вошедшего.
И, видит бог, он это внимание заслужил.
Это мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, скорее ближе к сорока пяти, но с лицом того, кто и не помнит, когда последний раз спал больше трех часов. Гладко выбритый, но вид все равно помятый. Глаза темные, под ними круги, неправильной формы нос. На нем плащ, как у меня, только бежевый. Готова поклясться, что вот так, в рамке дверного косяка, он напоминает Дика Трейси [25], оказавшегося здесь в эпизоде, только без шляпы. Я уже жду, что сейчас у него из-за плеча покажутся роковая блондинка и ночной вышибала, для полноты актерского состава.
– Комиссар Берганца, – поднимается ему навстречу Энрико.
Да бросьте. То есть этот переодетый в комиссара товарищ в самом деле комиссар, по-настоящему. Вот это серьезное отношение к должности.
Энрико выскальзывает из-за стола, подходит к вновь прибывшему и пожимает ему руку, бормоча приветствие (они явно уже знакомы, но недолго, судя по некоторой скованности обоих). Затем Энрико идет закрывать дверь.
Комиссар делает несколько шагов ко мне и протягивает руку.
– Госпожа Сарка, полагаю, – произносит он.
Даже голос у него как у комиссара. Низкий, хриплый. Наверное, слишком много курит, а бросить не может из-за стресса.
– Вани, комиссар Ромео Берганца здесь по важному делу, он ведет расследование, и весьма деликатное. Из-за которого, как теперь могу признаться, я тебя и позвал.
– Это касается синьоры Дель Арте Кантавиллы, – поясняет Берганца, сверля меня глазами. – Прошлым вечером она ушла из дома и…
– Она не ушла, – прерываю я. – Ее похитили.
Берганца замолкает и, бросив на Энрико полный сомнений взгляд, снова смотрит на меня.
– Простите, а вы как об этом узнали?
Пожимаю плечами.
– Я вчера говорила с Мада… с ее секретаршей, Элеонорой – так, мне кажется, ее зовут. Ни она, ни я не могли дозвониться до Бьянки уже какое-то время, что Элеонора назвала очень странным. Она также рассказала, что Бьянка позавчера отправилась на пробежку, как обычно, но потом не вернулась, а просто отправила сообщение: «Вернусь не скоро, не жди меня».