Наполеон и женщины

— Я никогда не делал подарков метрессе, не соблазнял девушек; в любви я предпочитаю срывать зрелый плод, а не пестовать его, как заботливый садовник… Ну а если я тебе скажу, что мои отношения с мадам де Богарнэ серьезны и подарки можно рассматривать как свадебные?
Баррас едва не рассмеялся, но постарался сделать вид, что обдумывает вопрос, и ответил:
— Ну, что ж, идея не так уж плоха…
— И, знаешь ли, мадам де Богарнэ богата!
Роскошь в доме Жозефины ослепила Бонапарта; он не знал, что она у всех берет взаймы, а имение на Мартинике в действительности принадлежит ее матери. — Ну, что ж, — сказал Баррас, — если ты пришел со мной посоветоваться, я отвечу тебе: а почему бы нет? Ты живешь один, ничем не связан… Ты говорил мне, что не хочешь терять времени: так женись! Женатому человеку легче завоевывать положение в обществе…
* * *
Именно в таком одобрении и нуждался Бонапарт; он поблагодарил «друга» и ушел с легким сердцем, оставив Барраса упиваться своим торжеством.
Действие развертывалось, как в хорошо поставленном водевиле: Жозефина тоже пришла за советом к члену Директории.
Послушаем рассказ Барраса об этой сцене:
"Несколько дней спустя ко мне пришла мадам Богарнэ. Она начала с того, что в предполагаемом союзе сердце ее не участвует, что этот «кот в сапогах» — последний из мужчин, которых она могла бы полюбить, но увы! Выбирать не приходится. Он из нищей семьи, никто из его родни не преуспел в жизни, кроме одного брата, который выгодно женился в Марселе и обещал помогать братьям и сестрам…
Мадам де Богарнэ рассказала мне, что Бонапарт делает ей богатые подарки.
— Так что, может быть, он богаче, чем я думаю. Он не знает о моих стесненных обстоятельствах, — продолжала она, — он думает, что у меня есть состояние и большие надежды на Мартинику. Вы не должны проговориться об истинном положении дел, Баррас, — не то все сорвется. Вы не будете возражать против этого брака, раз я не люблю Бонапарта, — я всегда буду любить только Вас. Роза всегда будет Вашей, как только Вы пожелаете. Но Вы меня больше не любите, — воскликнула она, залившись потоком слез, которые умела проливать в необходимый момент, — и в этом мое горе; ничто не может меня утешить. Никого в мире я не любила так, как Вас!..
— А Оша? — ответил я, сдерживая улыбку, — Его Вы тоже любили превыше всего, однако же были и его адъютант Ванакр, и tutti guanti  [7]. О, Вы ретивая обольстительница!
Обескураженная мадам Богарнэ залилась слезами и начала целовать руки Барраса. Измученный Баррас вызвал звонком лакея и приказал заложить карету, чтобы отвезти посетительницу домой в сопровождении своего адъютанта. "Ее слезы мигом высохли, лицо приняло спокойное и кокетливое выражение.
Вернувшийся лейтенант сообщил, что довез даму домой в добром здравии. Правда, по дороге она иногда вздыхала и роняла обрывочные фразы:
— Почему собственное сердце не повинуется мне? Зачем любить такого человека, как Баррас? Почему мне не удается разлюбить его? Как я смогу полюбить другого? Заклинаю Вас, скажите ему, что я принадлежу ему навек и никого больше не полюблю…"
Само собой, эти слова польстили Баррасу, и все же он благословил судьбу за то, что вовремя толкнул неудобную любовницу в объятия Бонапарта.
Между тем Жозефина на улице Шантерэн, встретившись с «нареченным», поведала ему о свидании с Баррасом.
— Он был ужасен… Он пытался изнасиловать меня. И раньше он меня домогался, но на этот раз он схватил меня, хоть я отбивалась… Мы упали на ковер, я потеряла сознание…
Негодующий Бонапарт заявил, что он немедленно потребует объяснений у человека, посягнувшего на честь его будущей супруги.
Жестом, который вдохновил потом знаменитого художника Гро, он схватил свою шпагу.
Испуганная Жозефина удержала его и принялась ласкаться.
— Послушай, Баррас, конечно, груб, но в общем-то он человек добрый и услужливый. Он верен друзьям и стойко поддерживает их. Надо принимать людей такими, каковы они есть. Ведь Баррас может быть нам сейчас полезен, не правда ли? Это бесспорно. Будем исходить только из этого.
Эта небольшая речь успокоила Бонапарта, который умел извлекать свою выгоду в самых сложных ситуациях, и он произнес, улыбаясь, фразу, которую историки-наполеонисты редко цитируют:
«О! Если он даст мне командование итальянской армией, я ему все прощаю, я буду ему признателен и блестяще оправдаю его рекомендацию; это назначение даст мне возможность развернуться, мы будем купаться в золоте…»
Именно такая перспектива прельщала Жозефину. — Ты получишь это назначение! — воскликнула она. Бонапарт знал, как ее отблагодарить. Он взял креолку на руки, отнес на кровать, раздел, постарался ублаготворить хорошо испытанным способом.
С этого момента, по выражению Роже де Парна, невеста Бонапарта стала служанкой его честолюбия. Почти каждый день он отправлял Жозефину к Баррасу ходатайствовать о назначении Бонапарта главнокомандующим армии в Италии. Он словно забыл об отношениях, которые связывали ранее, а может быть еще и теперь, члена Директории и виконтессу.
Эта беспардонность шокировала людей, прежде всего самого Барраса.
Послушаем его:
"Признаю ли я это? Да, я это признаю в своих «Мемуарах», которым я хотел бы дать более скромное название «Признаний» — признаю настолько прямо, насколько это может сделать француз, воспитанный в правилах рыцарства, — да, я имел связь с мадам Богарнэ.
В моем признании нет ни хвастовства, ни излишней скромности — ведь это было известно моим знакомым, мадам де Богарнэ называли одной из моих первых возлюбленных. Если Бонапарт, часто бывавший у меня, знал об этом, то он относился к этому безразлично, как бы с высоты своего превосходства.
Думаю, что он не считал мою связь с мадам де Богарнэ совершенно оборванной, когда решил вступить с ней в брак, и тем не менее он приводил в Директорию свою будущую супругу, чтобы она ходатайствовала за него в делах его продвижения по службе.
Так как он все время чего-то у меня просил, то, очевидно, используя мадам Богарнэ, он рассчитывал выглядеть менее требовательным.
Много раз мадам Богарнэ просила меня принять ее в своем кабинете наедине; Бонапарт в это время оставался в гостиной, беседуя с другими просителями.
Однажды мадам Богарнэ пришла ко мне более взволнованная, чем обычно, и наша встреча вопреки моему желанию очень затянулась. Она обрушилась на меня с нежными излияниями, твердила, что всегда любила и будет любить только меня, несмотря на предполагаемый брак. Сжимая мне руки, она упрекала меня, что я ее разлюбил, повторяла, что я останусь самым любимым, что она не в силах вырвать мой образ из своего сердца ради «маленького генерала»,
Я оказался в положении Иосифа по отношению к жене Потифара. Однако я солгал бы, если бы изобразил себя столь же жестоким, как юный министр фараона.
Я вышел из кабинета вместе с мадам Богарнэ, испытывая некоторое замешательство"  [8].
Несколько дней спустя Баррас, желая любой ценой избавиться от назойливой истерички, назначил Бонапарта главнокомандующим французских войск в Италии  [9].
Жозефина, добившись желаемого, объявила, что вступает в брак с Бонапартом, чье имя с трудом произносили парижане, но пылкость которого для будущего супружества уже была проверена ею.
 
БУРНАЯ СВАДЕБНАЯ НОЧЬ БОНАПАРТА
«Адам и Ева были счастливы в земном раю, пока не вползла тварь».
Масийон
9 марта 1796 года около восьми часов вечера шесть человек томились в салоне мэрии второго парижского округа на улице Антэн.