Девушки без имени

— Ай!
Девочка тут же забрала его.
— Нельзя его так хватать! — крикнула она, прижимая зверька к груди и прикрывая его лапы рукой.
— Ты в порядке? — спросила Луэлла. — Дай посмотрю.
По руке сбегали капельки крови. Было больно.
— Все нормально.
Мальчик тут же забрал свою канарейку, как будто Луэлла тоже показала, что не умеет обращаться с животными. Оба ребенка — примерно одного роста, длинноволосые и растрепанные — уставились на нас, а потом девочка протянула руку. Мы поняли, что они ожидают платы за свою щедрость. Несмотря на мамины предостережения, мы взяли с собой немного денег в надежде на гадание. Оба получили по никелю [1], и после этого сразу же набежали другие дети: с собаками, кроликами, птицами, даже насекомыми, но мы только качали головами, не желая тратиться, — нам еще предстояло узнать о своей судьбе.
Марселла стояла у огня, сложив руки на груди, и с удивлением смотрела на нас. Она ни разу не одернула цыганят и не прикрикнула на них, оставив нас защищаться самостоятельно. Потом дети разошлись.
Меня поразило, насколько Марселла отличается от моей матери и от всех прочих матерей, которых я знала. В моей вселенной матери помогали решать проблемы, следили за прическами и одеждой и приводили все в порядок. Марселла орлиным взором следила за тем, как все устраивается само собой.
Сидни первым поднял смычок, кивнул своим «братьям» и коснулся струн. Конечно, это все придумал Трей, маячивший позади музыкантов с довольной улыбкой на лице. Кроме скрипки, тут были цимбалы и тромбон. Трое образовали полукруг рядом с Пейшенс, та подняла руки над головой, выдержала драматическую паузу и пустилась в пляс, когда воздух разорвали музыка и перекрывающий ее глубокий и грустный мужской голос:
 
 
 
С той поры, с той поры
 
Твои песни помню,
 
С той поры, с той поры
 
Я их не забываю.
 
 
Юбки Пейшенс вздымались колоколом, змеились в воздухе цветные ленты, она сорвала с головы платок, и длинные распущенные волосы закружились вокруг нее. Музыка все ускорялась, и когда я решила, что Пейшенс сейчас окончательно исчезнет в вихре волос и лент, она схватила за руку мою сестру и потянула к себе. Кто-то присвистнул. Скрипка заиграла в два раза быстрее. Луэлле указаний не потребовалось. Она танцевала с Пейшенс так, как будто делала это всю жизнь, как будто ее руки и ноги наконец вырвались на свободу. Я вдруг перенеслась в мир, полный красок и голосов мятежных ангелов, эта чарующая музыка пробудила во мне желания, названия которых мне были неведомы.
Я вспомнила о присутствии Марселлы, только когда почувствовала ее руку на своем плече. Пальцы были так близко, что я разглядела мелкие морщинки на костяшках и почувствовала чужой запах. Мне показалось, что это был бессознательный жест, что музыка размягчила ее, что Марселла ослабла и искала опоры на земле, а не на небе. Коснувшись моего узкого плеча, крупная женщина пошатнулась, и я чуть не свалилась наземь. Мы оказались так близко, что я забыла о стыде. Музыка разрывала мое тело, грудь тяжело вздымалась. Я никогда не испытывала ничего настолько мощного и непонятного, и в груди затрепетало что-то, похожее на рой крошечных птиц.
— Музыка питает сердце, — кивнула мне Марселла, будто почувствовав мой учащенный пульс. — И разум. — Она коснулась виска. — И душу.
Марселла вскинула руки ладонями кверху, и музыка как будто полилась из ее пальцев, когда она потянулась ими к бескрайней синеве наверху.
Из хаоса возник Трей, взял мать за руку. Другой рукой она схватила меня, сдернула со стула. Я не умела танцевать, но это не имело значения. Музыка вела мои ноги. Меня трясло от смущения, но все же я танцевала, пока крылья в моей груди не ослабли и не замерли и я не задохнулась. Я согнулась, хватая ртом воздух. Легкие будто сговорились с моим предательским сердцем. Сколько бы приступов я ни пережила, я так никогда и не смогла привыкнуть к ужасу удушья.
— Ты жива?! — крикнул Трей.
Он оттащил меня в сторону, попытался выпрямить, но я оттолкнула его и присела, наклонив голову и подавшись вниз всем телом. Постепенно дыхание замедлилось, и измученные сосуды раскрылись, снова пропуская в грудь воздух и кровь.
Трей присел рядом, положил ладонь мне на спину:
— Я испугался, что ты подавилась.
Больше никто ничего не заметил, музыканты продолжали играть.
— Ничего страшного, со мной все хорошо.
Я стояла на коленях, жалея, что такой торжественный момент так жалко закончился. Трей уселся на землю, скрестив ноги, и принялся рвать пучки травы, кивая в такт музыке. Волосы у него были тусклые и грязные и торчали, как сухие стебли пшеницы.
Отзвучала последняя песня. Скрипка замолчала. Пейшенс и Луэлла тяжело дышали и смеялись, ноги у них дрожали. Огромный бородатый мужчина с угольно-черными волосами обнял и поцеловал Марселлу. Игрок на цимбалах шлепнул Сидни по спине. Я смотрела, как сестра подтягивает чулки, собравшиеся гармошкой на щиколотках. Когда она выпрямилась, я разглядела капли пота у нее на висках. Пейшенс увела ее в сторону, и я увидела, что они умываются из бочки с водой, стоявшей у фургона.
Царапина, оставленная на моей руке кроликом, начала пульсировать. Трей бросил мне на колени пучок васильков с желтыми сердцевинками — крошечные макеты неба с маленькими солнышками.
— Синяя девочка! — улыбнулся он, вскочил на ноги и унесся прочь.
Букетик упал на землю, когда я встала, взглядом ища Луэллу. Она сидела на ступеньках фургона, а Пейшенс пыталась заплести ее волосы в косу.
— Нам пора домой, — сказала я.
— Тебе понравилось? — сияла Луэлла. — Как я танцевала?
— Красиво.
Она всегда хорошо танцевала и прекрасно это знала.
— Чулок порвался. — Луэлла подняла юбку, демонстрируя ущерб.
Пейшенс потянула ее голову назад.
— А ну сиди тихо! — приказала она, морщась от сосредоточенности.
Работа была адская. Крошечные пряди выбивались из прически со всех сторон. Причесать Луэллу было совершенно невозможно. Пейшенс нахмурилась, вытащила из кармана юбки шарф и повязала его Луэлле вокруг косы.
— Так-то лучше, — удовлетворенно сказала она.
Луэлла нащупала шелк, изогнулась, пытаясь рассмотреть кончик косы.
— Я не могу забрать твой шарф.
Пейшенс встряхнула распущенными волосами, как лошадь гривой:
— Мне придется ходить вот так, пока ты не принесешь мне другой. До твоего возвращения мне будет очень плохо.
Луэлла спрыгнула со ступеньки, обняла меня и заявила:
— Пейшенс, я принесу тебе такой красивый шарф, что ты его вообще не захочешь снимать.