Управление

Наконец, сотню лет спустя, как показалось Хелене, зазвонил телефон рейхсфюрера.
– Да? – нетерпеливо прорычал он, прислушался. Затем произнес: – По адресу ван Вейков результат отрицательный.
– А как они объяснили свои покупки продуктовых товаров? – спросил Адамек.
Гиммлер уставился на него исподлобья.
– Вы были невнимательны? Об этом я не сообщил своим людям, так почему же они должны были их об этом спрашивать?
– Вы правы, – тотчас согласился Адамек. – Прошу прощения, рейхсфюрер.
– Если это сработает, – сказал Гиммлер, – черта с два я кому-нибудь разглашу, как мы находим залегших на дно.
Адамек кивнул:
– Это, безусловно, целесообразно.
Гиммлер бросил свирепый взгляд в пустоту.
– Да как это вообще возможно, чтобы кто-то на оккупированной территории мог купить столько продуктов! Наверное, нам следует на всё установить норму выдачи. Тогда никто не сможет тайно кормить всяких евреев, не умерев голодной смертью…
Снова зазвонил его телефон. На этот раз речь шла об обыске в доме Куглера, также оказавшемся безрезультатным.
Так продолжалось и далее, один адрес за другим. В последнюю очередь с ним связался поисковый отряд, проводивший обыск по адресу Принсенграхт, 263.
– Они обыскали здание сверху донизу, – сообщил Гиммлер, прижимая телефон к груди.
– И? – спросил Адамек.
– Ничего, – мрачно произнес рейхсфюрер СС. – Они ничего не обнаружили. Абсолютно ничего.
Хелена увидела, как мужчины от ужаса вытаращили глаза. Наверняка никто не заметил, что она, напротив, вздохнула с облегчением.
* * *
– Минуточку, – произнес Леттке в испуганной тишине. Его самого удивило то, как четко и решительно звучал его голос. – Подождите, пожалуйста, минутку.
Затем он повернулся к программистке и спросил:
– Я полагаю, у нас также имеются данные территориальной поземельной книги Амстердама?
Девушка кивнула с широко раскрытыми глазами.
– Да. Разумеется.
– Покажите нам горизонтальную проекцию этого здания.
Он увидел, как Адамек одобрительно кивнул, и услышал, как тот произнес «хорошая идея». Он увидел, как Добришовский одернул воротник своей рубашки, увидел, как Кирст нервно вытащил очередную сигарету из своего серебряного футляра, увидел, как Мёллер втянул голову в плечи.
И он увидел взгляд Гиммлера, холодный как лед. Если и сейчас все пойдет коту под хвост, то его уже больше ничто не спасет.
Горизонтальная проекция здания появилась на экране. Это было многоэтажное здание и, что типично для Амстердама, где когда-то здания облагались налогами в зависимости от ширины фасада, очень узкое, но при этом вытянутое.
– Могу ли я лично поговорить с вашим штурмбаннфюрером? – спросил Леттке, опешив от собственной дерзости.
Гиммлер в нерешительности взвесил телефон в руке и казался не особенно благосклонным.
– Я могу подключить громкоговоритель, – предложил Добришовский. – Тогда мы все вместе сможем услышать разговор. Это дело нетрудное.
– Что ж, хорошо, – сказал Гиммлер.
Добришовский вытащил громоздкий кабель и подключил его к усилителю. В то время как старый ящик, потрескивая, заработал, он подсоединил другой конец к телефону рейхсфюрера.
– Вы нас слышите, штурмбаннфюрер? – прокричал он.
– Громко и отчетливо, – донеслось из скрытых в деревянной обшивке динамиков.
– Говорит Ойген Леттке, – крикнул Леттке. – Штурмбаннфюрер, опишите, пожалуйста, помещения, которые вы обнаружили на Принсенграхт, 263.
Человек на другом конце провода откашлялся, затем описал схему дома в той последовательности, в которой они его обыскивали. Все, что он говорил о первом этаже, совпадало с горизонтальной проекцией здания.
Теперь Леттке тоже бросило в жар, и он с большим усилием подавил порыв ослабить воротник своей рубашки.
– Поднявшись по лестнице, мы попали на второй этаж, – продолжал энергичный мужской голос. – По правую руку дверь, ведущая в складское помещение с уличной стороны, по диагонали от меня крутая лестница, ведет на второй этаж, прямо передо мной узкий коридор. Справа еще одна дверь, ведет в другое складское помещение, в конце коридора дверь, за которой расположена небольшая комнатка, в правой части этой комнатки есть два окна во двор, и, очевидно, она служит библиотекой. Я разворачиваюсь, чтобы отправиться на второй этаж.
– Стоп! – Леттке почувствовал, как его сердце бешено заколотилось. – Вернитесь еще раз в маленькую комнату. Что именно вы там видите?
– Большой книжный шкаф. Всякая всячина. Что-то вроде кладовки.
– И нет никакой двери, которая ведет дальше?
– Нет.
Они все это видели: на горизонтальной проекции первого этажа позади маленькой комнаты были изображены другие помещения.
Сработало. Невероятно. От эйфории, охватившей Леттке, у него почти перехватило дыхание.
– Штурмбаннфюрер, – закричал он, – опишите, где именно располагается книжный шкаф.
– У стены напротив двери.
– Проверьте, не скрывается ли за ним проход.
– Мы уже проверяли. Он плотно привинчен к стене.
– Исходите из предположения, что это отвлекающий маневр, и проверьте его еще раз.
– Хм, – протянул эсэсовец. – Ну, хорошо.
Было слышно, как на заднем плане он выкрикивает имена и отдает приказы, затем все стихло настолько, что были слышны только неясные шорохи.
Наконец он снова с шумом взял трубку.
– Вы оказались правы, – с явным недоумением произнес эсэсовец. – Шкаф вращается, а задвижка хорошо спрятана. И за всем этим действительно скрывается проход.
На заднем плане были слышны крики.
– Там скрывается несколько человек, – сообщил эсэсовец.
– Арестуйте всех, – приказал Гиммлер дребезжащим голосом. – Установите их личности.
– Слушаюсь, рейхсфюрер.
В течение некоторого времени доносились повелительный рев, рыдания женщин, плач детей, откуда-то издалека, едва уловимо. Затем штурмбаннфюрер доложил снова:
– Мы обнаружили в потайных помещениях в общей сложности восемь человек, все евреи. По предварительным сведениям, это Отто Франк, его жена Эдит Франк и двое детей Марго и Анна Франк, а также Герман ван Пелс, его жена Августа ван Пелс и сын Петер ван Пелс и некто Фриц Пфеффер.
Восемь евреев. Леттке позволил себе торжествующую улыбку. Тем самым, должно быть, они в достаточной степени доказали полезность НСА. И он внес существенный вклад! Если это не поможет продлить его бронь от призыва, то больше уже ничто не поможет.