Любовь может все

— Что за странный аскетизм в такой холодный вечер, как сегодня? — Вера неодобрительно пощелкала языком. — Ты совсем не думаешь о себе. Тебе явно не хватает кого-нибудь, — она бросила внимательный взгляд на Марка, — кто заботился бы о тебе.
Селия уже не раз слышала от Веры подобные речи. Она выдавила улыбку.
— Я ценю твою заботу, но, по правде говоря, меня устраивает сложившееся положение вещей.
Вера неодобрительно покачала головой:
— Иногда ты возвращаешься домой с работы после одиннадцати. А на другой день чуть свет уже идешь сюда, чтобы позавтракать.
— Но ты ведь тоже работаешь не меньше, иначе бы ты не видела меня.
— Верно, но я хозяйка этого заведения. Да и кто, кроме меня, будет хоть немного заботиться о тебе.
Вера торопливо отошла от их столика, чтобы встретить вошедшего посетителя.
Селия взяла с тарелки салфетку и стала разворачивать ее, выбирая, на какой нейтральной теме для разговора остановиться.
Но Марк не дал ей времени на размышление.
— Ты часто бываешь здесь?
— Достаточно часто, чтобы Вера решила, что ее обязанность — заботиться обо мне и вмешиваться в мои дела.
— Она чем-то напоминает мне мою мать.
Селия порылась в корзинке с печеньем, стоявшей в центре стола. Если они начнут говорить о его семье, ей будет труднее держаться нейтрального тона.
Но он, приняв ее молчание за одобрение, стал развивать семейную тему:
— Моя мать проводит все свободное время на кухне. Посылает мне каждую неделю посылку с домашним печеньем. Разумеется, когда я на базе, а не в море.
Полная решимости как можно меньше затрагивать личные темы, Селия все же не могла ему не позавидовать.
— Это совсем не плохо.
— Она каждый день посылает мне телеграммы.
— Я не позвонила тебе, так как думала, что ты не вернешься на базу раньше весны. Я полагала, будет жестоко, если ты не узнаешь заранее, что я тебя не встречу.
— Наверное, ты боялась, что если позвонишь, то я сумею уговорить тебя изменить решение…
Она вспомнила, как яростно спорила с ней Шеннон, убеждая подождать и все хорошенько обдумать. После отправления телеграммы она не почувствовала облегчения и все равно ловила себя на том, что думает о Марке в самые неподходящие моменты.
— Ты не должен этого делать. — Говоря так, Селия понимала, что отчасти лукавит.
Нужно заставить Марка уехать как можно скорее. Иначе они снова могут провести несколько счастливых дней и потом, когда его самолет поднимется в воздух, а она опять опустится на землю, то станет вдвое несчастнее, чем после первого их расставания.
Три недели она провела, анализируя свои чувства и уверяя себя, что во всем виновата романтическая обстановка, царившая на теплоходе.
Здесь, в Бостоне, когда здравый смысл возобладал над романтическими фантазиями, она не должна поддаваться эмоциям.
— Думаю, тебе не очень приятно попасть из Флориды в такие арктические холода.
— Мне нравится снег. Я не могу придумать более подходящего места, чтобы провести Рождество.
— Ну, Рождество везде Рождество.
— Даже во Флориде? Я так не думаю. Можно вообразить что угодно и повесить дома любые рождественские украшения, но, если не случится чуда, снег там никогда не выпадет. Трудно проникнуться новогодним настроением среди пальм и песка.
Она думала то же самое, когда получила приглашение Шеннон отпраздновать Рождество в Нассау. Но тут Селия мысленно отругала себя. Ей не должно быть сейчас дела до того, как и где Марк будет проводить праздники.
— Честно говоря, я надеялся, что это Рождество будет непохоже на другие, особенно когда Шеннон так радушно встретила меня.
— У Шеннон такие взгляды на жизнь, которые очень скоро доставят ей большие неприятности.
Селия подсчитала, что пройдет не меньше десяти дней, прежде, чем Шеннон вернется. Слава Богу. У подруги, конечно, самые благие намерения, но лучше пресечь ее миротворческие усилия.
— Ей следовало сказать тебе, что я изменила свое решение.
— Не стоит сваливать ответственность на других, — сказал Марк, — это было только твое решение, не так ли?
 
— Конечно. — Она опустила голову.
Интересно, стало бы ему легче, если бы он узнал, что целую неделю после отправления телеграммы Селия плакала ночи напролет. Но Марк не требовал извинений, объяснений, ему нужно было совсем другое.
— Я имела в виду наши общие интересы, а вовсе не свои личные…
— Ах вот как, ничего личного. — Он наклонился вперед, облокотившись на стол. — Три недели назад мы решили провести остаток нашей жизни вместе, а теперь ты говоришь, что в твоем решении нет ничего личного? Милая, разве может быть что-то более личное, чем это?
Она ожидала, что реакция Марка будет именно такой, но не могла предвидеть, что ее сердце дрогнет от жалости. Она пробормотала извинения, но он был слишком взволнован, чтобы их услышать.
— А знаешь ли ты, что я купил билет на этот круиз именно для того, чтобы оказаться вдали от всех, наедине с самим собой? Я ухватился за шанс увидеть жизнь с другой стороны, получить отсрочку, просто посидеть и подумать. Понимаешь ли ты, что своим решением уничтожаешь меня, как если бы просто выстрелила в упор из пушки?
Селия нервно вертела в пальцах серебряную вилку. Как это ни банально, но про себя она могла бы сказать то же самое. Она помнила каждую минуту, каждый звук, каждый запах того раннего утра, когда они встретились. И все из-за этого пресловутого восхода в Карибском море, о котором Шеннон прожужжала ей все уши. Марк тоже встал очень рано и вышел на палубу, чтобы не пропустить это зрелище.
Само собой получилось так, что и во время завтрака они сидели за одним столиком, а потом до конца круиза они были неразлучны.
Но нельзя жить, повинуясь только собственным прихотям. Чем скорее он уедет, тем раньше она сможет выбросить его из головы. Она не хотела себе признаться, что просто не была готова к столь стремительным последствиям своего опрометчивого поступка.
Селия с облегчением улыбнулась подошедшей к их столику Вере, которая прервала неловкое молчание.
Поставив блюда на стол, Вера подождала, пока Марк разрежет цыпленка. Попробовав кусочек, он одобрительно кивнул:
— Великолепно. У вас замечательный повар.
Вера просияла.
— Не знаю, к какой еде вы привыкли, но советую заказать еще сдобные булочки с клюквенным джемом.
Улыбнувшись им, она поспешила на кухню.
— Если ты все время ходишь есть к Вере, значит, ты не умеешь готовить. Может, сообщишь мне о других пробелах в твоем воспитании, о которых ты забыла упомянуть?
— Теперь ты знаешь их все, — проговорила Селия, подражая его шутливому тону.
— Мне кажется, что я увидел только вершину айсберга, — пробормотал Марк.
Такой тон ее вполне устраивал, по крайней мере он ни о чем не спрашивает.
К их столику вернулась Вера, неся накрытую салфеткой корзинку со сдобными булочками.
— Они только из духовки.
Марк взял одну булочку. На его лице появилась улыбка одобрения.
— Если вам не трудно, не могли бы вы дать рецепт — для моей матери.
— Какой может быть рецепт, просто немного того, немного этого. Постараюсь записать, как смогу.
Селия следила, как Вера возвращается в кухню.
— Похоже, ты приобрел в ее лице верную союзницу.
— Она прекрасная физиономистка. Понятно, почему ты ей так нравишься.
Однако не много ли комплиментов? Она знает цену сладкоречивым краснобаям, которые расточают комплименты, не придавая им большого значения. Но в его устах они звучали искренне.
Несколько минут они ели в молчании, прежде чем Марк спросил:
— Почему ты не полетела в Нассау вместе с Шеннон?
Селия пожала плечами:
— В праздники мне могут позвонить из центра в любое время суток. Почти у всех сотрудников есть семьи, поэтому меня вызывать на работу удобнее, чем их.
— У тебя тоже есть семья. Шеннон сказала, что к тебе часто приезжает бабушка.
Если бы бабушка увидела Марка, то проглотила бы его живьем, но, поскольку через час или два он покинет Бостон, Селия не стала комментировать заявление подруги.