Незримая нить

Другие на его месте, вероятно, не имели бы ничего против, даже наоборот, приветствовали такое положение дел. Какой мужчина не мечтает заполучить в свою постель женщину без прошлого!
Элинор говорила, что ее родители умерли…
Фрэнк растер лицо руками. Но упоминала ли она о том, как они умерли? Или сколько лет ей тогда было? Может, и упоминала, но он этого не помнил, слишком занятый ответами на вопросы, которые, как теперь стало понятно, задавались с единственной целью отвлечь его от неприятного Элинор разговора.
Поднявшись с кровати, Фрэнк направился в ванную. По самым скромным подсчетам до прихода уборщицы оставалось почти полчаса.
Мысль, что Элинор, в физическом плане полностью перед ним открывшаяся, эмоционально остается такой же загадкой, как и при первой встрече, была для Фрэнка крайне неприятна. Более того, он был уверен, что этот незримый барьер установлен ею неслучайно. Незнание друг друга хорошо для случайных мимолетных отношений, даже простое знакомство в этом случае совершенно необязательно, не говоря уже о взаимном обмене воспоминаниями детства. Однако чем больше дней и ночей они проводили вместе, тем более крепла их связь. Хотя, как подозревал Фрэнк, не на эмоциональном уровне. Если говорить об Элинор, во всяком случае.
И все же ему казалось, что предпринимать какие-либо действия было бы преждевременно. Интересно, сколько ей лет? Похоже, они примерно ровесники, обоим лет тридцать или около того. Была ли она замужем? Собиралась ли когда-нибудь?
Разумеется, сам Фрэнк не сказал Элинор о том, что некогда уже был женат. Правда, очень недолго. Тогда, когда был еще молод и настолько глуп, что принял похоть за любовь, Шел его первый год в профессиональном спорте. Карьера поднималась как на дрожжах, и появившаяся в группе поддержки новенькая фанатка команды с хорошей фигурой без труда поймала Фрэнка на крючок.
Через месяц они поженились. А еще через месяц, вернувшись в отель после игры на выезде, он застал ее в постели с одним из ветеранов команды…
Выключив воду, Фрэнк докрасна растерся махровым полотенцем. Самое странное в этой истории заключалось в том, что ни бывшая жена, ни товарищ по команде не нашли в своем поступке ничего предосудительного, скорее даже искренне удивились, что его это так взволновало.
Жена настаивала на том, что он просто не мог не знать о ее давнем и твердом намерении переспать с каждым выдающимся игроком Западной конференции, и дорогое кольцо на ее пальце ровным счетом ничего не меняло. Фрэнку же предоставлялось полное право спать с любой из фанаток. Все равно рано или поздно этим кончится, заявила тогда жена.
Единственным результатом этой истории явился разрыв их брака… Если его вообще можно было назвать браком.
С той поры Фрэнк начал принимать жизнь такой, какая она есть, и больше не встречал ни одной женщины, с которой ему хотелось бы познакомиться ближе. До того дня, как в его жизни появилась Элинор, разумеется.
Но если их отношениям — каковы бы они на самом деле ни были — суждено развиваться и далее, важно было узнать Элинор получше. Фрэнку хотелось этого. Очень хотелось. Иначе он давно бы уехал из города.
Раздавшийся звонок в дверь застал его врасплох. Слишком рано для уборщицы, хотя, может быть, она решила несколько изменить свои планы. Накинув махровый халат, он подошел к двери и заглянул в глазок. Стоящий в коридоре посыльный с пакетом в руке собирался позвонить еще раз.
— В чем дело? — , спросил он.
— Посылка для Фрэнка Корвина.
Посылка? Для него?
Черт побери, неужели Мирослав сумел отыскать его так быстро? Пригладив ладонью влажные волосы, Фрэнк открыл дверь и, расписавшись за посылку, увидел подходящую к двери уборщицу. Пропустив ее, он закрыл дверь и с недоумением оглядел пакет.
Обратный адрес был местным. Нахмурившись, Фрэнк направился в гостиную, отрывая на ходу липкую ленту. Содержимое привело его в полное недоумение. Это был смокинг!
Взглянув на этот обезьяний наряд с таким видом, будто ожидал, что смокинг оживет и набросится на него, Фрэнк сунул его обратно в пакет и развернул приложенную к смокингу записку.
 
 «Сегодня идем на официальный прием по поводу наступающего Рождества, —писала Элинор. — Встретимся прямо там в шесть часов».Адрес прилагался.
Вновь вытащив костюм из пакета, Фрэнк разложил его на большом кожаном кресле и внимательно осмотрел. Смокинг явно не был взят напрокат, — значит, эта чертова штука обошлась Элинор в кучу денег.
Он озадаченно почесал затылок. Когда в последний раз ему приходилось надевать смокинг? Вспомнить оказалось нелегко. Кажется, ему тогда было девятнадцать лет, а поводом явилась свадьба старшей сестры.
Раздался телефонный звонок. Не отрывая взгляда от разложенного на кресле смокинга, Фрэнк снял трубку.
— Фрэнк? — раздался голос Элинор. — Посылку уже доставили?
— Да, доставили.
— Отлично, — удовлетворенно сказала она. — А ты его померил?
— Нет. — И не собираюсь, пока нахожусь в здравом уме и твердой памяти, мысленно добавил он.
Наступила напряженная пауза.
— Его только что принесли, — пояснил Фрэнк.
— А, понятно. — На другом конце линии эхом раздавались посторонние голоса. — Послушай, мне надо бежать. Просто хотела удостовериться, что все в порядке.
— Можешь быть уверена в этом.
— Значит, встретимся в шесть?
— Хорошо, в шесть.
Положив трубку, Фрэнк замер в раздумье, обуреваемый странными чувствами. Нахлебником, вот кем он себя сейчас чувствовал. Нахлебником, ожидающим, когда его благодетельница позаботится о нем. Человеком, которому говорят что делать, что носить, куда идти…
Нет, так не пойдет. Необходимо избавиться от этого дурацкого костюма, пока он не сделал чего-нибудь такого, о чем впоследствии может пожалеть.
Фрэнк набрал номер справочного бюро и узнал телефон магазина мужской одежды. Начиная с этого момента, все должно быть по-другому. Иначе он просто улетит домой.
— Как я все это ненавижу.
Элинор взглянула на Джулию, нервно поправляющую бретельки взятого у нее платья, и при виде несчастного выражения, написанного на лице подруги, с трудом удержалась от смеха.
— Чувствуешь себя как манекен в витрине, — продолжила Джулия и одернула платье, тщетно пытаясь опустить подол на пару сантиметров.
— Кончай ныть и улыбайся, — посоветовала ей Элинор.
— Я вовсе не ною.
— Нет, ноешь. И капризничаешь как пятилетняя девочка.
Она прекрасно знала, что лучшим способом поддеть подругу было сравнить ее с маленьким ребенком. Джулия очень переживала из-за того, что была четырьмя годами моложе Элинор и Голди. И хотя Элинор не слишком улыбалось становиться мишенью для ее яростных взглядов, это все же представлялось меньшим злом, чем наблюдать за одергивающей и оглаживающей простое черное платье Джулией. Можно было подумать, что у нее на него аллергия.
Ежегодные предрождественские сборища городских юристов проходили в разных местах, включая музеи и художественные галереи. В этом году, однако, свой роскошный особняк к услугам коллег предоставила судья второго округа Лайза Мэллоу. Большинство из присутствующих полагали, что причиной тому послужили ее честолюбивые политические амбиции, распространяющиеся вплоть до поста губернатора.
Осматривая этот большой, новый, но отделанный «под старину» дом с изогнутыми лестницами, высокими потолками и резными деревянными панелями, Элинор только вздыхала. Она и сама не отказалась бы жить в таком.
Все еще не успокоившаяся Джулия толкнула Элинор в бок. Кто-кто, а она бы скорее сожгла этот дом, чем стала в нем жить.
— Всего в паре километров отсюда голодают дети, — подтвердила Джулия подозрение подруги. — Какое преступное расточительство!
Элинор трагически закатила глаза.
— Послушай, можно попросить тебя угомониться хотя бы на сегодня?
— Нельзя. — Джулия показала на свои часы. — Через двадцать минут только меня здесь и видели.