Госпожа его сердца

Вдобавок ко всему на борту свирепствовала лихорадка, и число пассажиров, которых хоронили по морскому обычаю, множилось день ото дня.
Слава Богу, корабль в конце концов добрался до Англии, и Лиззи благополучно сошла на берег. Но болезнь все-таки настигла ее по дороге из порта. Едва живая от жара и ломоты во всем теле, Лиззи в полуобморочном состоянии брела по улицам Лондона, пока ее не сбил экипаж…
Она поднесла руку к виску и осторожно надавила на повязку. Рана все еще чувствовалась, но уже почти не болела. Лиззи попыталась восстановить в памяти все, что случилось после дорожного происшествия.
Она смутно помнила, как ее подняли чьи-то сильные заботливые руки. Потом до нее донеслись обрывки разговора, и она услышала имя Рии. Затем ее привели в чувство, и она оказалась лицом к лицу с леди Торнборо.
Удивительно, но, несмотря на жар, боль и замешательство, Лиззи сразу узнала ее. Конечно, Рия очень подробно описала внешность бабушки, однако Лиззи скорее не увидела, а почувствовала, кто перед ней. Это походило на озарение, внезапно высветившее человека, всегда незримо присутствовавшего в ее жизни.
Почти то же самое произошло при первом знакомстве с Джеймсом. Он оказался именно таким, каким она его представляла.
Но с Джеффри все вышло совсем иначе. Он не имел решительно ничего общего со скромным, неприметным священником, которого она рисовала в своем воображении.
Лиззи вспоминала выразительные черты его лица, властные манеры, настойчивые вопросы – и вдруг явственно вспомнила нечто такое, отчего у нее замерло сердце.
Кровь на его рубашке!
Ее кровь!
Это он нес ее на руках, и от его рук исходила теплота, которой позже не было у него в глазах.
Что он подумал о ней? Нетрудно догадаться. В его взгляде сквозило откровенное презрение к женщине, которая когда-то сбежала с его братом, а теперь вернулась домой в таком жалком состоянии.
«И все-таки, – напомнила она себе, – главное – не то, как он отнесся ко мне, а то, что он принял меня за Рию». И действительно, несмотря на плохое начало, она уже достигла немалого успеха: все видели в ней Викторию Торнборо. Кажется, ей удалось шагнуть в жизнь, которую Рия оставила позади.
А если нет? Вдруг она чем-нибудь выдала себя, пока лежала тут без сознания? Сейчас она была одна, но стул у кровати явно указывал на то, что за ней присматривали. Для чего? Чтобы позаботиться о больной – или чтобы потребовать объяснений, как только она придет в себя?
Лиззи приподняла голову и в испуге осмотрелась. Полог широкой кровати украшали венки из роз, а просвет между шторами позволял рассмотреть в оконной нише уютный диванчик с темно-красными подушками. У противоположной стены находился туалетный столик, а на нем – разнообразные флаконы с духами и деревянная шкатулка с инкрустацией из слоновой кости.
Именно так Рия описывала свою спальню. Надо полагать, леди Торнборо целых десять лет сохраняла эту комнату не для того, чтобы теперь поместить здесь первую встречную.
Лиззи вновь опустилась на подушки и облегченно вздохнула. Нет, если бы ей не поверили, ее ни за что не принесли бы сюда. Значит, вопреки лихорадке и прочим злоключениям она не совершила никаких ошибок. По крайней мере пока.
Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошла невысокая полная женщина. Она была одета как служанка, но тем не менее весьма бесцеремонно уселась на стул рядом с кроватью.
– Ну наконец-то вы очнулись. – Она улыбнулась, обнажив щербинку между передними зубами. – Прямо скажем, заставили вы нас поволноваться…
Лиззи окинула ее быстрым взглядом. Седые волосы, аккуратно заправленные под белоснежный чепец. Пухлые розовые щеки и… маленький шрам под левым глазом – точно такой, какой описывала Рия, когда вспоминала свою няню. Всякий раз, когда Рия выводила Марту из себя – а такое случалось нередко, – давний шрам становился более заметным.
Лиззи охватило волнение, похожее на то, что она испытала перед тем, как рискнула назвать Джеймса по имени. Она словно готовилась шагнуть с обрыва, не видя моста, но зная, что он там окажется. Это было упоительное ощущение.
 
– Видишь, Марта, твоя Рия вернулась, и тебе снова приходится ее нянчить, – сказала она, подражая звонкому голосу и интонациям Рии. Лиззи с детства умела копировать разнообразные говоры и акценты жителей Лондона. Когда-то они с Томом часами забавлялись подобным образом, а теперь от этого умения зависело ее будущее.
Служанка просияла и стиснула руку Лиззи в своих больших шершавых ладонях.
– Господь услышал наши молитвы! Уж как мы боялись, что вас заберет проклятая лихорадка. – Она смахнула слезу. – Прошу прощения, мисс. Это я от радости. Мы уже не чаяли снова увидеть вас дома.
– Ты правда рада, Марта? А леди Торнборо… бабушка… она тоже довольна?
– Да, она просто счастлива, – без колебаний ответила Марта. – Понятное дело, она очень сердилась, когда вы уехали тайком, не помирившись с ней и не сказав ни слова. Но не зря говорят, что время лечит. Сколько раз я видела, как она сидит в саду, такая одинокая и грустная, и я знала, что она думает о вас.
Значит, леди Торнборо скучала по Рие и желала примирения. А на другом конце света Рия мечтала о том же самом. В последние недели болезни, посвящая Лиззи во все подробности своей жизни, она с тоской говорила о том, что дома, наверное, давно забыли о ней. Как она ошибалась! Оказывается, здесь все – и в первую очередь леди Торнборо – не теряли надежды когда-нибудь снова увидеть ее. Но Рия этого уже не узнает. Никогда. При мысли о такой страшной несправедливости Лиззи чуть не заплакала.
Марта ласково улыбнулась, приложила ладонь к ее лбу и удовлетворенно кивнула.
– Доктор Лейтон вчера сказал нам, что худшее позади и вы скоро поправитесь. Это всего лишь вопрос времени – так он выразился.
– Марта, долго ли я была без сознания?
– Пять дней, мисс.
– Пять дней?! – Лиззи попыталась сесть, но Марта удержала ее.
– Не спешите, мисс, – сказал она. – Вы еще недостаточно окрепли.
Лиззи только сейчас обратила внимание на то, что лежит не в своей сорочке, а в широкой фланелевой ночной рубашке.
– Марта, где моя одежда?
– Не о чем беспокоиться. Ее милость заказала для вас четыре новых платья. Ваши слишком поношенные и не соответствуют последней моде – так она выразилась.
Не о чем беспокоиться? А как же драгоценная семейная реликвия, которую Лиззи обещала беречь как зеницу ока и везла через океан зашитой в корсаж нижней юбки? Если ее вещи уже успели отправить на распродажу для бедных, то можно считать, что браслет с бриллиантами и сапфирами потерян навсегда.
Лиззи в панике схватила Марту за руку.
– Кто раздевал меня?
– Я, мисс. Совсем как в старые добрые времена. – Марта немного помолчала и с улыбкой добавила: – Не тревожьтесь понапрасну. Я нашла браслет.
У Лиззи отлегло от сердца.
– Думаю, ты узнала его?
– Конечно, мисс.
– Я непременно должна была вернуть его бабушке.
Марта похлопала ее по руке.
– Знаю, знаю. Моя Рия – честная девочка и могла взять чужое только по ошибке. Ее милость очень обрадуется, когда вы отдадите ей браслет.
– Разве ты этого еще не сделала?
Марта покачала головой.
– Нет, мисс. – Она понизила голос до заговорщического шепота: – Но я не хотела, чтобы браслет увидели другие слуги, и припрятала его на всякий случай. Он лежит в вашем тайнике.
Лиззи озадаченно заморгала.
Рия рассказывала только об одном тайнике – в Роузвуде, загородном поместье в Кенте. Там якобы хранилась давняя любовная переписка между матерью Лиззи и отцом Рии. И эти письма будто бы прямо указывали на то, что Лиззи – внебрачная дочь сэра Герберта Торнборо. Однако про тайник в лондонском доме Рия ничего не говорила.
Марта нахмурилась.
– Ну же, мисс… Да, конечно, с той поры много воды утекло, но вы должны помнить, где хранили свои секреты.
Неужели старая няня устраивает ей проверку?
Лиззи изобразила сладчайшую улыбку, ту самую, какой пользовалась Рия, когда ей надо было чего-нибудь добиться от Эдварда.