Есть совпадение

Из настроения сообщения без дальнейших объяснений ясно, что мы все собираемся у Лео. И все же я жду несколько минут, кладу Китти в чехол и закидываю в рот жвачку, давая фору Конни, чтобы она смогла догнать меня, и мы пришли одновременно.
– Куда это ты собралась, детка?
Позвольте уточнить: поскольку папа последние несколько месяцев стал часто работать из дома, я научилась прекрасно понимать его родительский жаргон. В данном случае «куда это ты собралась, детка» означает: «я догадываюсь, что ты еще не переписала то эссе по английскому, которое завалила, и непременно воспользуюсь этим моментом, чтобы заботливо, но тем не менее в пассивно-агрессивной манере напомнить тебе об этом».
Я изо всех сил держусь, чтобы мои глазные яблоки оставались неподвижными, насколько это вообще возможно, хотя от борьбы с желанием закатить глаза мозги плющатся.
– К Лео.
И тут папа натягивает одну из его учтиво-виноватых улыбок, а я готовлюсь к привычному переключению темы разговора на распорядок дня, который мои родители год за годом совершенствовали еще со времен начальных классов, когда мой средний бал стремительно рухнул вниз.
– А как там наш Распорядок Эбби?
Ах да. Злополучный Распорядок Эбби. Это милое словосочетание включает в себя кучу дел, которые, кажется, никогда не заканчиваются: изнурительные дополнительные занятия, на которые меня записали родители, групповые встречи для подготовки к SAT [4], куда меня заставляют ходить, мой гигантский список домашки, красующийся на белой доске на кухне (мне нравится называть ее доской позора).
Добавлю им очки за креативность, если не за изощренность.
– Пап. До летних каникул всего пять дней. Я готова.
Он вскидывает брови и все-таки добивается своего – на меня накатывает чувство вины. И дело не в том, что я переживаю из-за раздражающего Распорядка Эбби, а в том, каким откровенно измученным выглядит папа.
– Я буду готова, – уточняю я. – Но ведь сегодня суббота. По субботам незаконно обсуждать домашку.
– Сказала дочь двух адвокатов. – Он сдержанно улыбается, но этого недостаточно, чтобы я почувствовала, что отделалась от него.
Я сдуваю с лица выбившуюся прядь волос.
– Я уже написала другой черновик, доволен? Потратила на это полдня. А теперь можно я пойду и посмотрю на солнце, пока оно не поглотило землю?
Он одобрительно кивает.
– Мы проверим его, когда ты вернешься домой.
Я так радуюсь успешному побегу из тюрьмы, что почти прожигаю асфальт скейтом, пока еду к Лео. И только когда останавливаюсь и, сняв шлем, трясу кудрями, вижу сообщение от Конни, которая снова задерживается на собрании, проводящемся Ассоциацией школьного самоуправления, иными словами, она бросила меня.
– Вот дерьмо.
Случись такое несколько месяцев назад, остаться с Лео один на один означало бы обычные субботние посиделки. Но сейчас не несколько месяцев назад. Сейчас – это сейчас, черт возьми, и я как идиотка стою на дорожке, ведущей к его дому, а тень БНИ подползает ко мне, как унизительный, окутанный феромонами призрак.
Но, прежде чем я успеваю придумать, что делать, Лео замечает меня и открывает входную дверь.
– А нас ждет не просто день!
Вместо прозвищ Лео обычно использует выражения со словом «день», которое созвучно моей фамилии.
Я уже собираюсь закатить глаза, но замираю, глядя на него, стоящего в дверном проеме – заходящее солнце отбрасывает теплые блики на его лицо, окрашивая глаза в медовый оттенок и поблескивая в темных волосах. Мне не терпится узнать, как он будет выглядеть через объектив моей камеры – это непреодолимое желание, с которым я еще не очень знакома. Я почти не фотографирую людей.
На самом деле, в последние дни родители так загрузили меня, что я почти ничего не фотографирую.
Выражение лица Лео начинает меняться, вероятно, оттого, что я слишком долго на него смотрю. Я резко отвожу взгляд и делаю мэнуал [5] на скейте, подкатываясь к его крыльцу.
– Выпендрежница, – говорит он.
Я останавливаюсь у двери и показываю ему язык. Какое облегчение – снова непринужденно общаться, но Лео резко обрывает мое радостное настроение вопросом:
– А где Конни?
– Занята последними приготовлениями к завтрашнему Дню мойки клавиатур, они собирают средства для младших классов.
– Мойка клавиатур? – Лео – выпускник, и все его друзья (кроме нас с Конни) – тоже, так что он не в курсе половины наших дел. – Это что-то вроде автомойки, только для клавиатур?
– Я видела, что ты используешь свою как тарелку, так что тебя я тоже, пожалуй, впишу.
Я прохожу в дом вслед за ним, вдыхая аромат топленого масла и подгоревшего сыра, а еще, конечно, едва уловимый запах корицы. Лео включает свет в прихожей, который освещает шаткую башню из сковородок, кастрюль и упаковок со всевозможными ингредиентами, втиснутых на малюсенькой столешнице на кухне. На обеденном столе пристроился его ноутбук со светящимся экраном. Становится ясно, что его родителей и сестры Клары, должно быть, нет дома.
И только я собираюсь спросить у него про результаты ДНК-теста, как он пихает мне в лицо тарелку.
– Шарики лазаньи?
Я достаю из кармана обертку и заворачиваю в нее жвачку.
– Конечно, черт возьми!
– Осторожно, они… горячие, – говорит Лео со вздохом, глядя, как я, проигнорировав его предупреждение, закидываю угощение в рот.
У меня немедленно начинает гореть нёбо, но это не мешает мне заметить, что блюдо невероятно вкусное. Легендарные шарики лазаньи – одно из решений Лео, позволяющих ему готовить что-то на этой кухне. Он стал настоящим кулинарным снобом и перестал доверять примитивной духовке, поскольку сомневается, что она способна поддерживать нужную температуру, поэтому обзавелся высококлассной электропечью. Отсюда и куча рецептов, предполагающих кукольные порции, которых хватает на один укус, от чего я чувствую себя так, словно нахожусь на кулинарном шоу, хотя на самом деле застряла в глубинке Сиэтла.
– Ты в порядке? – спрашивает он с обычным для него беспокойством.
– Ты мог бы заглянуть к нам, – говорю я, и рикотта вполне логично выскакивает из моего рта. Одна из причин, почему Лео совершенно очарован семьей Дэй – наша огромная кухня. И хотя мы ценим дополнительное пространство на столешнице, куда мы можем положить несколько коробок пиццы из Domino’s во время наших диких ужинов, никто в нашей семье не готовит. А вот Лео, напротив, можно назвать Иной Гартен [6] нашей старшей школы, и ему необходимо пространство, чтобы воплотить свои кулинарные мечты (и будем честны, истошные вопли братьев Дэй о его пицце с шестью сырами только тешат его самолюбие).