Не кусаться!

В этот момент снаружи раздалось громкое ржание Фридолина.
– Ребята! Пожалуйста, поторопитесь! – отчаянно кричал он. – Она хочет расчесать мне гриву и заплести её в косички. Этого я не переживу! Пожалуйста, пощадите меня! Она уже пошла за гребнем!
Джек вмиг упаковал ленту и лупу в рюкзак. Туда же Флопсон положила десертный нож, осторожно обернув его сверкающим носком. Правда, нож оказался слишком большим, и носок с люрексом предательски торчал наружу.
Не теряя времени, они выбежали из квартиры и стремглав ринулись вниз по лестнице.
Счастливый Фридолин галопом понёсся за ними.
– Ну наконец-то! – с облегчением воскликнул он. – Ещё чуть-чуть, и она бы принялась заплетать мне косички. А я это ненавижу! Где вы пропадали столько времени?
– Лошадочка! Поничка! Погоди, мой золотой, ты куда? – сверху раздался растерянный голос фрау Плюмпух. – Мы ведь только собрались заплести тебе красивую косу!
Фридолин едва заметно поёжился.
– Быстро! Смываемся отсюда! – решительно произнёс он и изо всех сил надавил копытом на ручку массивной парадной двери.
Потом все трое навалились на неё, и тяжелая дверь дрогнула и приотворилась. Счастливые, друзья выскочили наружу. Не медля ни секунды, они бросились наутёк.
Только за третьим поворотом животные рискнули остановиться, чтобы перевести дух. Тяжело дыша, они переглянулись… И внезапно вся компания разразилась дружным хохотом. Сначала прыснула Флопсон, потом рассмеялся Фридолин. И даже Джек не смог устоять, настолько заразительно они хохотали.
Все трое поочерёдно изображали фрау Плюмпух. Флопсон даже попыталась заплести Фридолину пару косичек. А сам Фридолин смеялся над этим громче всех.
– Так! И по какому поводу веселимся? – позади них неожиданно раздался голос, который маленькая панда мгновенно узнала.
– Ага. С чего это тут такое веселье? – спросил другой, не менее знакомый голос.
Это же Храпун и Урчун – самые крутые, самые злые и противные хорьки во всей округе!
 
     
За работу, коллеги!
Флопсон испуганно обернулась. Действительно, перед ней стояли оба бандита! Урчун вальяжно привалился к стене, а Храпун уселся на свой тощий зад и посасывал большой палец.
– Ладно, давайте уже прекращайте этот коллективный хохот, – скомандовал Храпун. – Что вы тут потеряли?
– Мы ведём расследование, – ответил Фридолин.
– И как раз возвращаемся с места преступления, – добавил Джек.
Флопсон была безумно рада, что ей не пришлось снова оказаться наедине с этими наглыми хорьками. Теперь рядом были друзья.
– Мы комиссары звериной полиции, – гордо сообщила она.
Урчун недовольно нахмурил лоб.
– Да хоть императоры! Только НЕ ТУТ! Это наша территория. Тут имеем право болтаться только мы. И никто другой. Так что идите, нечего вам тут делать.
Храпун вытащил палец изо рта.
– Да, именно! – поддакнул он. – Ведь это мы самые крутые, самые злые и противные парни во всей округе. А не вы.
– Полицейские не болтаются, они работают, – возразил Джек.
– А что это у тебя в рюкзаке? – Урчун с любопытством уставился на сверкающий носок.
Засунув лапу за спину, Джек достал из рюкзака носок с ножом.
– Это уро…, нет, ору… в общем, это одна важная штуковина преступления, – пояснил он. – Именно этой штуковиной преступник изрезал диван фрау Плюмпух. Нам удалось обнаружить на лезвии следы диванной набивки.
У Фридолина глаза на лоб полезли от удивления. Разумеется, кроме Флопсон, никто из присутствующих не знал, что означают слова «диванная набивка». Поэтому Джеку пришлось разъяснить, как устроен диван и чем его набивают.
– Наверняка хозяйский диван испортил твой приятель, этот полосатый тенрек, – произнёс Урчун, нагло глядя на Флопсон.
Ну вот, опять он за своё! Да сколько же можно? Флопсон разъярилась. Встав на задние лапы, она грозно зарычала.
– Нет, нет и ещё раз нет! – Маленькая панда с ненавистью уставилась на обоих хорьков. Её глаза буквально метали искры. – Тьялле бы никогда такого не сделал! Он ненавидит жестокость и насилие! Он даже детективы не смотрит, потому что ему страшно! Единственное, что ему нравится – это фильмы о любви.
– Ладно, ладно, – Урчун испуганно отступил назад. – Остынь уже. Никто не нападает на твоего приятеля. Ну, ошибся я, с кем не бывает.
– И что вы теперь собираетесь делать с этой штуковиной преступления? – поинтересовался Храпун.
– Это закрытая информация, – отрезал Джек. – Мы не имеем права разглашать тайну следствия.
Флопсон с благодарностью посмотрела на хомяка и улыбнулась. Ведь он абсолютно прав. В полицейской работе необходима полная секретность. Полицейская работа? Тут Флопсон пришло в голову, что полицейские, помимо всего прочего, опрашивают свидетелей.
– Кстати, – обратилась она к хорькам, – вы оба являетесь свидетелями преступления. И сейчас вы обязаны говорить правду и только правду. Что именно вы видели?
– Свиде-е-е-етели? – насмешливо протянул Урчун и лениво потянулся. – Круто!
– Мы тебе уже всё рассказали, – раздражённо огрызнулся Храпун. – Твой приятель побежал в сторону парка. – Он подошёл к Флопсон почти вплотную и зловеще прошептал: – И знаешь, чем он там занимается?
– Чем?
– Грабит кроликов!
Бр-р-р-р! Это было самой большой глупостью, которую она когда-либо слышала! Вот же вредина!
– Ты всё врёшь! – яростно завопила маленькая панда.
– Но мне это рассказали сами кролики! – упрямо заявил Храпун.
– Не забывай, – строго напомнила Флопсон, – за дачу ложных показаний грозит серьёзное наказание. Свидетелям ни в коем случае нельзя лгать, даже по пустякам.
– Другим можно, а вот свидетелям никак нельзя! – бодро вклинился в разговор Фридолин.
– Нет, ты не прав. Другим тоже нельзя, – возразил Джек. – Вообще никому нельзя.
– Но ведь Флопсон только что сама сказала, что только свидетелям нельзя лгать!
– Ничего подобного она не говорила! – фыркнул хомяк.
Тем временем Урчун и Храпун с поразительным упорством продолжали утверждать, что Тьялле грабит бедных кроликов в парке.
«Это какая-то несусветная чушь!» – с яростью подумала Флопсон. Приоткрыв пасть, она злобно зашипела сквозь зубы.
Оба хорька испуганно вздрогнули и отшатнулись.
– Осторожно! Слюна! – воскликнул Храпун и молниеносно спрятался за пони.