Папа под Новый год (СИ)

Едва я, провожаемая недовольным взглядом нашей мегеры, выскользнула в коридор, как снова столкнулась с Липецким.
– А я вот сам лично иду убедиться, что тебя рассчитают без проблем. Все в порядке?
Он перегородил мне дорогу и приблизился настолько, что я ощущала его дыхание. От его запаха моя «система безопасности» буквально взвыла. Сквозь дорогой парфюм пробивалось что-то животное, агрессивное. И теперь в его намерениях я уже не сомневалась. И тут же отметила, что и в конце нашего диалога в кабинете Орехова, и сейчас он уже по– хозяйски обращается на «ты».
– Да, Виктор Данилыч, все нормально, – пискнула я и мышкой шмыгнула мимо него. А про себя злорадно усмехнулась: «Съел?»
В комнате я застала полный разгром. Ладушка разложила не только свои вещи, но и все наше добро, и не могла определить, что из этого самое ценное.
– Солнышко. Нам нужно успеть на автобус. Так что давай бодренько.
– Мам, но мне все жалко, – сокрушенно покачала она головой. – Очень жалко. Ведь если мы что-то оставим, то потом придется покупать заново. Значит, тратить деньги.
– Ты ж моя умница! – я поцеловала ее наморщенный лобик. – Все, что не поместится, мы сложим в коробки и засунем в шкаф. Попрошу тетю Зину забрать к себе в каморку. А потом, когда…, – я осеклась. Хотела сказать – когда хозяин уедет, но малышке пока не нужно знать подробности. Я выдохнула. – Когда мы устроимся, я приеду и заберу.
Я вымученно улыбнулась и с тяжелым сердцем принялась трамбовать вещи в чемоданы. И уже через полчаса, наплевав на недовольное лицо нашего водителя, мы сидели в автобусе. А я воровато поглядывала в окошко, опасаясь, что наше бегство заметят.
Но, Слава Богу, все обошлось. Как навьюченный ослик, я дотащила наши пожитки до домика тети Зины. Он и, правда, оказался, совсем маленьким.
Как и говорила хозяйка, в нем было две комнаты. Старенькая мебель, купленная, наверняка еще при социализме. Дешевые обои, уже довольно облинявшие, но нигде не отклеившиеся. Аккуратные занавесочки на окнах. Белые, с выбитым узором. Такие были у бабушки. Щемящее чувство тоски сдавило грудь. Пока она была жива, я проводила у нее каждое лето, и это было самое счастливое время. В этом скромном, аккуратном домике я почувствовала что-то родное. И чувство вины от того, что придется стеснять женщину, вдруг придавило своими жесткими лапами мою душу.
Но тут же задавила его. Загнанная практически в угол, я запретила себе моральные терзания. К тому же поклялась себе, что когда выберусь из дерьма, в котором оказалась, я не оставлю нашу спасительницу. Будем приезжать, помогать весной с огородом, потому что, судя по ее разговорам, она была одинока. Раньше в душу не хотелось лезть. Да и на беседы у меня особо не было времени.
Тетя Зина поделилась своей историей сама, когда вернулась со смены. К ее приходу мы немного освоились. Я сбегала в магазин, купила на ужин сосисок и макарон. И к чаю недорогих пряников.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
– Милочка! Ну ты зачем тратилась? У меня ж в холодильнике плов стоит. И баранки есть с вареньем!
Я едва сдержала слезы. При такой очевидной бедности иметь такую щедрую душу!
И, к сожалению, такую одинокую…
Я накрыла на стол в комнате, которая на время должна стать нашей.
Ладушка, наскоро прожевав ужин, схватила пряник.
– А можно я его буду с чаем на диване есть? Тут подлокотник, как столик! И не буду слушать ваши взрослые разговоры.
Моя хитрая козявка скорчила умильную мордочку. На удивление, ей все здесь нравилось. Все-таки дом, пусть и предельно скромный, лучше номера в отеле. Здесь есть свобода выбора. Хочу – макароны сварю, хочу вермишель! Сосиски или суп из потрошков. Все зависит от суммы, которую мы можем себе позволить потратить. Или вот чай с пряником на диване, который тетя Зина, конечно же, разрешила.
А мы с ней принялись делиться проблемами дня, потому что мне необходимо было выговориться. Хоть немного. Или просто поговорить, чтоб снять стресс. И наверно, чтоб отвлечь меня, тетя Зина рассказала о себе. Открыла глаза на мир. Я думала, что это только мне так не повезло с мужем. Ну еще той женщине, которую в поликлинике склонял на все лады муж.
 
Но по-настоящему счастливых у нас, кажется, немного. Взять Верочку. Сейчас, когда эмоции схлынули, как океанский отлив, я уже могла мыслить спокойно. И как ни странно, но у меня на нее даже обиды не было. Недоумение? Да. Какое-то разочарование. Но не больше. Мне ее было искренне жаль. Как и все завистники, она, видимо считает, что станет счастливей, если кому-то будет плохо. И не понимает, что минутное торжество не очистит душевную помойку.
И Диана не лучше. Красивая, эффектная, способная привлечь внимание любого, вместо того, чтоб остыть и разобраться с чувствами, начала, как баба базарная бегать и собирать сплетни. Просто смешно. Если б не обернулось катастрофическими последствиями для меня. А вот у тети Зины совсем другая история.
В пору ее молодости село было настоящим селом. Был колхоз, поля, ферма, свинарник. Рабочие руки нарасхват. Молодежь не бежала спугнутым стадом оленей в город, потому что жизнь и здесь бурлила.
Тетя Зина, тогда молоденькая учетчица, встречалась с местным агрономом Павлом. Дело шло к свадьбе. И как в старой песне поется, «и платье шила белое…». Но приехала в отпуск к родителям одноклассница Зины, Маринка, которая переименовала себя в Арину и так и представлялась. На правах старой подруги Арина зачастила в гости. И подгадывала так, чтоб застать и Пашу.
Слово за слово, и кокетливая, с городским лоском и дорогими духами , Арина, уже без стеснения навязывалась и в кино с ними сходить, и на танцы. Ей же не с кем больше! А простушка Зиночка не могла отшить, да и по простоте душевной не верила, что подруга может посягнуть на ее жениха. Вот тот печальный пример, когда человек меряет по себе и не ждет от других подвоха.
И закончилось тем, что однажды Павел не пришел вечером, а наутро Зине донесли, что утром из его дома выходила Арина.
Мне до чертиков стало жалко свою спасительницу. Почему такие наглые легко могут увести парня? И тут же усмехнулась. А я вот не наглая и получается, тоже увела. Хотя даже взглядом не намекнула, что Антон мне понравился. И сравнить меня и Диану? Я же замарашка по сравнению с ней. Как и тетя Зина рядом с городской подругой. Получается, хоть одна замарашка победила! Но делиться своим открытием я не спешила. Тетя Зина словно вернулась в молодость. Она достала старый альбом с черно-белыми, вернее – с мутно-коричнево– желтыми фотографиями. Бережно перелистнула страницы.
– Вот. Такая мы пара были. Все завидовали, – тетя Зина горько усмехнулась. – Вот и дозавидовались.
– А вы так замуж и не вышли? – вырвался у меня не совсем корректный вопрос.
Женщина грустно покачала головой.
– Нет. Любила я его. Сильно. Как пережила, не знаю. Но ни на кого смотреть больше не хотела.
– А Арина с Павлом?
– Начали встречаться. Все село гудело. А потом у Аринки отпуск кончился, и она начала Павла в город тянуть. Тут она не желала резиновыми сапогами грязь месить. А Павлу в городе нечего было делать – тут его вся жизнь была. Расстались. И пришел он ко мне. Ночью. Чтоб не стыдно было от соседей.
Тетя Зина замолчала. И я, как в кино, представила, что именно в это окошко стучался красавец – агроном.
– Не простила я его. Негоже семью строить на предательстве.
У меня в душе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, гордость – это достойно уважения. Окружающие будут головой кивать – вот мол, крута девка. А эта крутая девка слезами всю подушку измочит и сердце тоской измочалит. И кому сделает хуже? А простит, вокруг будут судачить – тряпка девка, такое не прощают. А она будет ходить и лучиться счастьем, что живет с любимым.
– Вот так и живу одна. Родители умерли. В поселке двоюродная сестра живет, но мы не родняемся. Там дом – полная чаща, а я голь перекатная. Вот так.