Любовь без срока давности

– Нина Ивановна, – зовёт из-за закрытой двери Люда. – Через пять минут заседание.
Не сдерживаю облегчения и выдыхаю:
– Извините, Фёдор Петрович, у меня на раков жуткая аллергия. Наслаждайтесь сами.
Подхватываю не глядя первые попавшиеся папки и поднимаюсь. Депутат тоже встаёт, и мне очень не нравится его взгляд. Что-то явно задумал. Но главное – разговор закончен. Иду к двери, которую учтиво придерживает Фёдор Петрович. Ощущаю его взгляд на своей пятой точке. Вот же кобель! Мало ему мозги мне трахать, ещё и под мантию хочет залезть. Ну уж нет, пусть своих раков сам… ест!
На заседании размышляю о том, как сильно мешают людям эмоции стать счастливее. Потерпевшая уже который раз не может выдавить ни слова: как начинает рыдать с начала заседания, так и заливает пол до самого вечера. Жаль её чисто по-женски, но раз уж пошла на такой отчаянный шаг, так возьми себя в руки, сожми булки и постарайся выбить из бывшего мужа-жмота деньги хотя бы на обувь для ваших общих детей. Пыталась с ней разговаривать, и Женечка советовала несколько раз прекратить ненужные истерики. Женька отличный адвокат, но, боюсь, тут она проиграет.
Вымотанная и физически, и морально, всё ещё пытаюсь мыслить и, прихлёбывая энную чашку кофе, отписываю одно из ста-пятисот дел.
– Нина Ивановна, – заглядывает Люда. – Вы идёте?
– Нет, – отвечаю, не поднимая головы. – А ты иди. Василий наверняка уже от голода подвывает…
Простила помощницу уже давно, да и кто устоит против такого танка, как Фёдор Петрович? Усмехаюсь: разве что я. Вообще-то, подруги меня не понимают: депутат достаточно молод и очень хорош собой. А такие мелочи, как жена и дети, в наше время никого не останавливают. Мне ли об этом не знать? Сжимаю челюсти, нет уж. Мужчина напоминает мне удава: блестящее тело, медленные и неумолимые движения. Меня передёргивает, откладываю ручку и тру ноющие веки. Зеваю и смотрю на часы. Почти час, мама будет беспокоиться. Конечно, можно было взять дела домой, но я нарочно тяну время, чтобы у стоянки меня не поджидала машина депутата. Проходили уже. Вскидываю руку и смотрю на часы: можно собираться.
Пока выключается компьютер, закрываю ноутбук и перекладываю незаконченные дела в пакет. Коридор встречает оглушающей тишиной, лишь стук моих каблуков множит эхо. Выключаю свет и, улыбнувшись охраннику Паше, выхожу в холод вечера. Иду к стоянке и, окинув взглядом пустынный двор, замираю в недоумении: где моя машина?!
Возвращаться влом, набираю сотовый охранника.
– Паша, а где моя малышка?
– Так в ремонт забрали, Нина Ивановна, – удивлённо отвечает Павел. – Вы же сами ключи работнику сервиса отдали! Он расписался. Вызвать вам такси?
– Сама справлюсь, – уловив в голосе охранника насмешливые нотки, раздражённо отвечаю я и отключаюсь. – Твои ж раки!
Конечно, не тайна, чьих рук неожиданный ремонт моей крошки. Машина на ходу, служит безотказно, у меня и в мыслях не было отдавать её в ремонт, да и ключи при мне. Ох, устрою я головомойку нашей охране. Зевнув, решаю: завтра. Набираю номер такси и, прижимая трубку к уху, выслушиваю номер своей очереди на ответ оператора, как вдруг меня пихает прохожий, и телефон выпадает из руки. Раздаётся треск, я приседаю и со злостью смотрю на разбитый экран.
– У вас глаза на затылке, что ли? – спрашиваю зло у неуклюжего мужчины.
– Простите, я вас не заметил, – явно лжёт тот.
И тут слышу знакомый голос:
– Нина Ивановна? Неужели это вы?
Я, не оборачиваясь, на миг кривлюсь: не удалось дождаться снятия осады. Фёдору Петровичу делать, что ли, нечего? Или раков так приспичило, что шлюхи кончились?
– Дима, что ты натворил? – укоряет депутат.
– Простите, Фёдор Петрович, я случайно.
– Телефон сломан? – с елейной улыбкой уточняет депутат и оглядывается на пустую стоянку: – А машина ваша где? Не в ремонте, случайно? – Я изо всех сил сдерживаюсь, когда Фёдор Петрович мягко кладёт горячую ладонь на моё плечо. – Я вас подвезу до дома! Как же хорошо, что у меня дела в этом районе. Вы, Нина Ивановна, слишком красивы, чтобы ходить одной по ночам.
 
Я бросаю взгляд на закрытую дверь: охранник точно видит, что происходит, но судя по всему, помощи от Павла ждать не стоит. Струсил ли он или же в сговоре с этими? Неважно. Как всегда, рассчитывать я могу лишь на себя. Отвечаю холодно:
– Лучше вызовите мне такси. Мой телефон сломан.
– Ваш телефон! – виновато восклицает Фёдор Петрович, увлекая меня к машине. – Я вам компенсирую его стоимость, и ещё подарю! – расщедрившись, восклицает он: – Два!
– Такси, Фёдор Петрович, – понижаю тон ещё на пару градусов.
Что толку, если я попытаюсь сопротивляться или кричать? Ночь, вокруг никого, передо мной два здоровых мужика, каждый из которых в два раза больше меня. Мой единственный шанс – держать себя в руках. Если скачусь в истерику, этот змей получит желаемое. Пока Фёдор Петрович меня ещё немного уважает (насколько это возможно с его стороны по отношению к женщинам), и за это изо всех сил нужно держаться.
– На улице холодно, Нина Ивановна, – тянет он меня к авто, – подождите в машине. Дима, вызови такси.
Позволяю усадить себя в автомобиль, смотрю спокойно на улыбающегося депутата, хоть в груди сердце так и колотится от предчувствия надвигающейся беды. Дима снаружи отдаляется на несколько шагов и прижимает сотовый к уху. Звонит ли водитель в службу такси или притворяется? Что последует дальше? Смотрю на депутата. Тот вздыхает:
– Может, вы всё же желаете раков?
– Я уже ответила, Фёдор Петрович, что у меня на них аллергия, – ровным тоном напоминаю я, а по спине словно лава течёт. Решаю сдать блокпост, чтобы не проиграть войну: – Может, завтра в обед выпьем кофе? Рядом с судом есть приятное кафе…
– Боюсь, мне мало одного кофе в обед, – парирует депутат.
– Я угощу вас двойной порцией, – беспокойно посматривая на отвернувшегося от машины водителя, тише отвечаю я.
– Мне нравится, – слегка хрипло откликается Фёдор Петрович, – двойное…
Скриплю зубами: вот же кобель! И как мне быть? Не похоже, что он собирается отпустить меня, но и не увёз сразу. Что же ему нужно? И тут до меня доходит, что означал очень тихий звук, который раздался, когда депутат сел в машину.
Спокойно, не делая резких движений, протягиваю руку и, положив ладонь на замок двери, незаметно нажимаю кнопку. Дверь не открывается. Точно: заблокировано. По пищеводу струится лёд, дыхание учащается, в голове проносятся панические мысли. Оборачиваюсь и, отметив влажный блеск глаз депутата, с улыбкой уточняю:
– Как себя чувствует Светлана? На каком она сроке? Семь месяцев, я права? Уже в декрете?
Фёдор облизывает губы, слегка кривится: ему явно не нравится сейчас вспоминать о беременной вторым ребёнком жене. Он наслаждается загнанной добычей и предвкушает долгожданный десерт.
Затем, явно выбросив из головы мысли о жене, депутат кладёт руку на спинку моего сидения и облизывает губы. Я понимаю, что план провалился, и тут же нажимаю на другую мозоль:
– Кстати, я подумала о вашем деле. – Слежу за реакцией мужчины. – Мне кажется, я не все варианты вам рассказала. Есть нюансы из моей личной практики, которые будут вам полезны. Если вам любопытно, конечно.
Его лицо на мгновение искажается в сомнении, в глазах появляется блеск заинтересованности. Всё же я привлекаю депутата прежде всего в деловом качестве, просто он привык брать всё, что плохо лежит. А я лежу плохо, совсем не желаю принимать горизонтальное положение. Понимаю, что сдайся я, как все, всего один раз, – тут же перестану быть целью, но не могу я переступить через себя.
– Потом, – выдыхает Фёдор и, положив руку мне на плечо, притягивает к себе.
Понимаю, что полностью проиграла, когда он наваливается на меня, слюнявит лицо, задирает юбку. Всё, кончилось время «ухаживания». Словно человека подменили: щёлкнул невидимый тумблер и сдержанный бизнесмен превратился в похотливое животное.
Но и я не стану терпеть. Яростно отпихиваю мужчину коленями, но он рывком разводит их в стороны, так что юбка трещит по швам, кусаю жадные губы, пытаюсь разодрать ногтями лицо…