Путь хранителя (СИ)

— Ну так никто и не знает о моем даре, в чём проблема?
Еврипий удивился, очнувшись от тоски и неверяще посмотрел на меня, но затем вспомнил, что я ушибленный ритуалом и с похожим на сотни предыдущих тяжелым вздохом, объяснил:
— В хранителях, Илья, проблема в хранителях. Чем больше ты привлекаешь внимания высшего света, тем выше вероятность того, что кто-то из них пойдет к хранителям выяснять твою наследственность.
— Это как ещё? — заморгал я, покрывшись мурашками.
Как я и догадывался раньше, хранители не были исключительно книжными червями и фанатичными ботаниками с отличной памятью. В столице обучались самые особенные из них. Те, кто при помощи магии могли в одиночку вместо целой генетической лаборатории узнать всю твою подноготную.
Стоили их услуги баснословных денег, но при заключении браков и принятии в род такую услугу охотно оплачивали. Никто не любил сюрпризов при появлении долгожданного потомства.
Эти почитатели евгеники планировали и рассчитывали вероятности, пользуясь редкими способностями одаренных, пробужденных хранителями. Выводили чистую магическую расу, чтоб их демоны сожрали.
Мало им было, что обычные люди уступали по всем физическим показателям и продолжительности жизни, так они ещё и стремились эти показатели улучшить с каждым новым потомством.
Этим объяснялся и неуемный интерес женского пола, как в далекой очереди наследования, так и нет. Ведь при наличии сильной крови, девушку не отдавали в другой род, а оставляли при себе, признавая отпрыска. И устраивая при этом самую лучшую жизнь матери, подарившей сильного наследника.
Зловещую картину вырисовывал монах на солнечной лесной полянке. Пока он мне рассказывал о жутких генетических традициях, на кору рядом приземлилась птичка, похожая на ту, что меня цапнула, и вопросительно чирикнула.
— И как же хранители могут определить, кто я? — кровожадная пичуга напомнила мне о единственном известном мне способе подтверждения родства.
— Кровь, — подтвердил монах. — Много крови, ритуал сложный и печати не каждому под силу. Ну или иной образец, для мужчины это то, в чём главная сила.
Хотелось бы мне, чтобы это были мозги, но я и без отдельных пояснений понял, о чём речь. Резиновое изделие под номером два лучше утилизировать самым тщательным образом, понятно.
— Много крови — это сколько?
— Ну, стакан примерно, — задумался Еврипий и кивнул, — Да, стакана должно хватить.
Я тут принялся вспоминать, где и сколько я пролил своей крови. Навскидку получалось, что много и часто. Но в таких объемах она разве что демонам доставалась, а они вряд ли побежали к храмовникам выяснять, чьих я буду, что осмелился на них напасть.
— А скажи-ка мне, брат, минуя хранителей, это выяснить возможно? — вкрадчиво поинтересовался я.
— Ну если только ты не нулевой, то самому нет, — он насторожился. — Но ты же не нулёвка?
У меня от этих пустышек и нулёвок голова затрещала. Первые это люди без искры вообще. А вторые получается универсалы? Но ведь при пробуждении это понятно сразу? Я озвучил свой вопрос, стараясь разобраться.
— Нуууу… — замялся монах. — Перед пробуждением я тебе дал один эликсир…
От количества проводимых этими вивисекторами над живыми людьми экспериментов у меня волосы зашевелились. Везде, где они росли. То, чем меня накачивал великий магистр со своим подельником в храме, оказалось цветочками.
Ягодкой было пойло, что всучил мне монах в этом самом злополучном лесу. Тоже с некоторой вероятностью летального исхода. Судя по его бегающим глазам, шансов выжить было ещё меньше чем те испугавшие ранее проценты.
Ну хоть стало понятно, что парень такого вмешательства в юный и наивный организм как раз не пережил, как я встречи со своей восхитительной убийцей. У меня хоть капля положительных эмоций от этого сохранилась. Что испытал мой тёзка, я мог лишь догадываться, помня о жестких приходах в храме.
Чудодейственную смертельную жидкость привезли вместе со мной, так что ни о её источнике, ни о составе монах не знал. Тупо поверил другу и накачал парня, когда пришло время.
 
Задача загадочного средства была такая же — не дать мне выделяться. Побочные эффекты, срок действия и обратимость, обо всех этих мелочах Еврипий тоже не интересовался, заслужив моё категорическое осуждение. Меня эта святая непреложность уже бесила. Правила нового мира раскрывались не тех сторон, что могли мне понравиться.
— Да какого хрена? — не стал я скрывать чувств. — Вы вообще что творите, сволочи?
— Для твоего же блага, Илья, — мужик ссутулился. — Никто не знал, что может произойти при пробуждении…
— Так ты ещё и не знал!?
Мне даже глаза залило жаром, так я разозлился. Гнев прокатился лавой по телу, а кулаки сжались. Безумно хотелось врезать Еврипию и бить до тех пор, пока его упоротая башка не отлетит.
Но вбивать в чужую голову принципы, идущие полностью вразрез с реальным миром, было бессмысленно. Хоть сдержаться стоило мне лопнувшего сосуда в глазу. Да к демонам их всех! Демоны мне уже начинали нравиться больше и я вспомнил об идее благотворительного фонда защиты несчастных монстров. От более страшных монстров. И опять про княжича Воронецкого.
— Надолго ты в столице? — я посмотрел на часы, занятия должны были начаться через десять минут.
Мог и опоздать, но репутация имперского любимчика и без того точно ухудшила отношение преподавателей, которые и до этого были недовольны моим оправданным отсутствием.
— Меня тут вообще быть не должно, Илья. Моя репутация ничуть не лучше, чем у твоего нового наставника, так что наше общение не станет плюсом в твоем деле.
Ну вот кто, а уральский отшельник, уже хуже моему распухшему за это время делу не повредит. Даже если он там у себя медведям проповеди читал. Или что другое делал… Зараза, надеюсь медведя с моей баржи забрали.
— Никуда из столицы пока! — рявкнул я и поднялся. — Я скину свой адрес. Там может быть людно, не обращай внимания! — я рванул в кусты, понимая, что вот-вот опоздаю и крикнул уже оттуда: — И звери там ещё! Но они вроде добрые…
Кару мне пришлось переместить вместе с лежанкой, кормом и ведром воды в машинное отделение. Её и так норовили погладить все подряд. Ласки большой кошке нравились, но она быстро пресытилась и начала огрызаться.
Я бежал, ветки хлестали по лицу и телу, так что к обители я вылетел настоящим лешим. Над головой вилась прилипчивая пташка и распевала песни. Как я не отмахивался от неё, образ Белоснежки-трансвестита преследовал меня до самой аудитории.
Только у дверей она отвязалась и упорхнула, на прощание оставив характерный белый след на полу. На занятие я зашел ровно под удар колокола, знаменующего его начало.
Учеба, такая желанная и кажущаяся настоящим отдыхом после пережитого, превратилась в неуправляемый ад. Учителя подначивали, немногочисленные девицы стреляли глазками, а парни бросали завистливые взгляды. Ну хоть всего этого внимания, которого я не должен был привлекать, удостоилась вся наша команда.
И только княжич Ростовский наслаждался навалившейся славой, одаряя покровительственными улыбками тех, кого посчитал достойными. В их число, к моей досаде, вошел и носатый, которому я эту выдающуюся часть тела уже подправил.
Воспитательная работа и правда улучшила его физиономию, но мне пришлось толкнуть локтем в бок Саню, чтобы он перестал поощрять поклонника фламбергов. Наша группа не переживет ещё одного участника. Наставник так уж точно.
После того, как мы пережили намеки преподавателей на особое отношение на экзаменах и обед, превратившийся в парад подданных, на нас насел Глеб. Как успел мне поведать снова грустный Герман, в обитель они все приехали от меня, утром.
И наш командир выглядел именно как человек, отлично отдохнувший. И нуждающийся в отдыхе от отдыха. Он морщился от громких звуков и своего собственного крика, который при этом не прекращал. Всё ему не нравилось, хотя мы косячили меньше обычного.
Всё исправил добряк Карл, сунувший зеленеющему монаху термос. Глеб сначала послал здоровяка подальше, но потом открыл крышку, понюхал и расплылся в улыбке, оставив нас в покое.