Боль, с которой я живу (СИ)

— Куда же вы, милое создание? — смеясь, спросил он. — Так быстро убегаете…
— А вы у меня хотели бы что-то купить?
Он скользнул равнодушным взглядом по моей сумке и рассмеялся.
— Нет, у нас есть для вас предложение, от которого трудно отказаться.
— Даже не представляю.
— Речь о работе. Скажу вам честно, этот ваш сетевой маркетинг, — он, сморщившись, кивнул на сумку, — сплошное надувательство… Да и вообще такая красивая, хрупкая девушка не должна таскать тяжести. А вас, наверное, ещё и посылают некоторые… Неблагодарная работа… Каюсь, я сам не люблю этих дистрибьютеров-коммивояжеров. Надоедают порой — сил нет…
Ну да, несколько раз меня посылали. Но я к такому отношусь философски — что поделать, мир неидеален. Нарываясь на хамство, я просто пожимаю плечами и ухожу. А если в хорошем настроении, так могу и съязвить в ответ.
— Хорошо, пойду в другое место кому-нибудь понадоедаю, — я попыталась его обойти, но он снова расхохотался и, поймав меня за руку, на миг задержал. Пальцы у него были влажные. Мне даже захотелось незаметно вытереть руку.
Тут только я обратила внимание, что галантный старик, оказывается, уже ушёл. Тихо, незаметно удалился. И хорошо, мне он почему-то не нравился. Да и этот молодой тоже не особо располагал. От его суетливых движений мельтешило в глазах, а беспричинные вспышки смеха вызывали недоумение.
— Простите, ради бога. Не хотел вас обидеть. Меня зовут Антон. И это моя студия. Я сотрудничаю с разными агентствами, модельными, рекламными… А у вас очень фактурная внешность, — ходил он вокруг меня.
Я даже не понимала, что значит «фактурная», и не хотела вникать. Но ему мое равнодушие не мешало.
— В вас такое интересное сочетание, — он поднял руку, сложил пальцы в щепотку и потёр ими. — Нежная и колючая. Сама юность и невинность во плоти… Цветущая, смелая, даже дерзкая… Я так и вижу… Мятный или светло-сиреневый фон, шёлк и… Или нет, чёрно-белые кадры с ярким акцентом. Губы, например… Или глаза! Да, глаза! Губы — избито. Милая моя, вы никогда не думали о том, чтобы стать моделью?
— Нет, — ответила я чуть резковато.
Просто, его энтузиазм меня уже начал напрягать. К тому же модельные дела были совершенно мимо моих интересов. Что я знала про моделей? Худые лощёные красотки, которые часами позируют перед объективами? Это же отупеть с тоски можно.
Но Антон загорелся не на шутку. Его и без того блестящие глаза заблестели ещё выразительнее. А ко мне он просто прилип. Стоило мне сделать шаг, он тут же вставал у меня на пути, не пуская к выходу, и говорил, говорил без умолку:
— И зря! С такой фактурой… К тому же это денежная работа. Да-да, за один съемочный день ты, моя милая, сможешь заработать столько, сколько за два месяца со своей сумкой не находишь… А самое главное, сейчас проходит кастинг… Для французского агентства… Это такие перспективы!
Я замотала головой.
— Вот это точно не для меня.
— Ну ладно, — сдался он и грустно улыбнулся. — Извините, что напугал вас своим напором. Увлёкся… Просто не каждый день встретишь такое интересное лицо.
— Бывает… — пожала я плечами и наконец доползла до выхода.
— Постойте, — снова догнал он меня. В руках у него была какая-то бумажка, похожая на рекламную листовку. — Если вдруг надумаете… Ну, я понял, что в качестве постоянной работы вы не рассматриваете… но можно заключить разовый контракт на одну фотосессию. Съемочный день полностью будет оплачен, как я говорил. От трехсот долларов. И вот ещё моя визитка.
Я взяла у него и то, и другое и скорее вышла из кондиционированной прохлады студии в июньский зной, пока странный фотограф не заметил на моем лице всей гаммы чувств, вызванных его последними словами.
Боже, триста долларов! За один день! Это какая-то фантастика! Столько моя мать получала за три месяца, а отец — за год. Ровно половину этого получал Наташкин отец за месяц, а он — кардиолог! Сердца лечит, жизни спасает. А тут за день! И за что? Просто попозировать перед камерой? Пусть даже целый день без обеда. Боже, в каком мире мы живём?
 
Ходить по конторам в тот день я больше не стала. Поплелась домой, к Наташке.
Никогда не считала себя меркантильной, но эти триста долларов покоя мне не давали. В голове не укладывалось: ну как так — столько денег за сущую ерунду? И чего уж скрывать, то и дело возникала мысль: а может, и правда разок согласиться? Ну а что? Здесь же нет ничего сложного и ничего плохого. Ну, поснимает меня этот Антон один раз, руки и ноги у меня от этого не отвалятся. Зато сразу все наши проблемы отпадут. За комнату заплатим, и ещё останется.
Нет, в душе у меня оставалось смутное тягостное ощущение, что эти съемки… ну, не то чтобы дело стыдное. Нет! Умом я понимала, что эта нормальная работа и ничего в ней зазорного нет, но родителям я бы об этом не сказала. Для них модели недалеко ушли от проституток. Такие они у меня люди — сдвинутые на морали и духовной чистоте. Ну хоть без религиозного фанатизма и на том спасибо.
  
3
 
Эти триста долларов к утру следующего дня дыру в моём мозгу прожгли. Чем больше я думала, тем сильнее увлекалась этой мыслью. И после завтрака всё-таки показала Наташке то объявление и визитку Антона. Ну и рассказала в двух словах. Причём, хоть сама и сомневалась, Наташке почему-то расписала всё так, будто наверняка знала, что это проверенное агентство, что никаких подвохов там нет и быть не может, всё чисто и надежно как в Швейцарском банке. Дура, просто беспросветная дура, что тут скажешь.
— Что думаешь? — спросила её.
— Не знаю, — пожала плечами Наташка. — Так-то деньги огромные. Даже не могу представить, что за один день съёмок могут столько заплатить. Не верится что-то…
— Я и сама поразилась, — признала я. — Но Антон сказал, что даже на один день они заключают разовый контракт. То есть всё официально, не на словах. Понимаешь? Это не какая-то шарашкина контора, где по ушам проедут и кинут. Всё серьёзно. Офис в центре, на Карла Маркса. Внутри шикарно. И когда я там была, к ним клиент приходил. С первого взгляда видно по нему — солидный такой мужик. Весь из себя такой мистер Твистер. Они его там чуть ли не облизывали, кофе ему предложили, вообще расшаркивались. Сама посуди — стала бы важная шишка иметь дела с не пойми кем?
— Ну да, наверное, ты права.
— Ну вот. Говорю же, агентство нормальное, с солидной клиентурой.
— А потом что?
— Потом… ну, кофе мне не предлагали. Но предложили поработать.
— И ты хочешь согласиться? А твои родители что скажут? Мне кажется, твоим не понравится.
— Ещё бы! Но откуда они узнают? Если я и соглашусь, то ничего им не скажу.
— А представь, тебя напечатают в каком-нибудь гламурном журнале? — засмеялась Наташка. — И тётя Галя увидит. Ей точно с сердцем плохо станет.
— А твой отец на что? Вылечит.
Мы с ней вдруг развеселились. Несли всякие глупости и хохотали. А после обеда позвонили по номеру на визитке.
Антон моему звонку явно обрадовался, сразу назначил встречу на следующий день. Я тоже обрадовалась тому, что больше не придётся таскаться по конторам с сумкой, от которой у меня уже мозоли, и впаривать эти дурацкие крема и бальзамы для волос.
— А пойдём со мной? — позвала я Наташку. — Вдруг ты тоже фактурная.
— Да ну, какая я фактурная, — смутилась Наташка. — Я самая обычная. Это ты всегда мальчишкам нравилась, а я же простая…
— Да брось! Не скромничай! Пойдём! Ну, не возьмут так не возьмут, по голове же не ударят. Просто побудешь со мной за компанию. А если ты им тоже подойдёшь, к вечеру мы разбогатеем.
Я видела, что Наташка тоже загорелась, она аж порозовела вся, и глаза заблестели. Просто она застенчивая с детства. На что-то решиться ей всегда трудно.
— Ну так что? Пойдёшь со мной?
— Хорошо, только Ване моему не скажем! Ему тоже, как и твоим, всё это не понравится.
— Ханжа твой Ваня. Как и мои. Нет, ну будто мы там голыми позировать будем для Плейбоя.